Фридрих Незнанский - Олимпийский чемпион Страница 25

Сейчас, когда он вспомнил ее, то на сердце вдруг стало грустно.

«До чего же я опошлился и отупел с возрастом. Пора снять эту плоскую шуточку про жену и начальника», – подумал он.

А с другой стороны, что повесить взамен?

За плеском воды Гордеев едва не пропустил телефонный звонок. С бритвенным станком в руке он подошел к телефону:

– Слушаю.

Звонила Ирина Васильева.

– Я хотела уточнить, все ли в порядке, – сказала она.

– Да, – бодро заявил Гордеев, – все как договорились. Можете приезжать.

– Через полчаса буду.

– Вас встретить?

– Спасибо, не надо.

Гордеев привык к тому, что для многих клиентов время – понятие относительное, и не ожидал, что для Васильевой полчаса – понятие буквальное. Он неторопливо добрился, в одном полотенце на бедрах прошелся по квартире, выбирая одежду. Когда натягивал брюки, в дверь позвонили.

Гордеев вздрогнул от неожиданности – ему казалось, будто со звонка Ирины прошло всего несколько минут. Торопливо заправив рубашку в брюки, босиком он вышел в прихожую и открыл дверь.

– Здравствуйте. Заходите.

– Добрый день, – кивнула женщина.

Он помог Ирине внести сумку.

Однако женщина остановилась в прихожей. Гордеев перехватил вопросительный взгляд Ирины. «Ну как?» – казалось, говорил он.

– Вас больше всего, очевидно, интересует мое решение. Так вот, я согласен.

– Спасибо, – с облегчением сказала Ирина. – Я не сомневалась, что вы мне поможете.

– Да, отправлюсь немедленно, как только будут выполнены все формальности.

– Когда вы летите?

– Через четыре часа. Я уже заказал билет.

– Не буду вам мешать собираться. Я приготовлю пока кофе?

– Кухня там, – показал Гордеев.

Он вернулся в спальню.

Дорожный саквояж, с которым он обычно отправлялся в поездки, лежал на кровати. Привычными жестами Гордеев перекладывал в него вещи из шкафа.

– А вы останетесь тут, – крикнул он Ирине. – Здесь вам будет безопаснее.

– Думаете? А может быть, мне полететь с вами?

– Нет. Если дело дошло до выстрелов и похищений, лучше вам действительно не появляться в Сибирске. И кстати, вы очень правильно сделали, что тщательно соблюли конспирацию, когда приехали в Москву. Теперь вас у меня ни одна живая душа не найдет.

– И как долго мне здесь находиться? – крикнула Ирина из кухни.

– Пока я не вернусь.

– А когда вы вернетесь?

– Может быть, дня через два-три. Максимум через пять. Как сложатся обстоятельства.

– Я бы могла эти несколько дней переждать на даче у своих друзей.

– Да? А кто будет поливать мои цветы и кормить моих канареек? – ответил Гордеев.

Через минуту Ирина возникла в дверном проеме спальни.

– Вообще-то я не любительница флоры и фауны… – заметила она, обводя комнату вопросительным взглядом.

– Не пугайтесь, насчет канареек я пошутил. А цветы – вот, – Гордеев продемонстрировал хилый кактус в горшке на столе возле компьютера. – Он меня спасает от радиации, но я веду себя крайне неблагодарно и регулярно о нем забываю. Как поживаешь, мохнатый друг?

Он пощекотал кактус указательным пальцем и укололся:

– Ой! Он иногда сердится…

– Кофе пить будете? – усталым голосом спросила Ирина.

– Пожалуй, да.

– Идемте, – кивнула она Гордееву, словно была хозяйкой, а он – гостем.

Кофе оказался вкусным. Густым и крепким, именно таким, как любил Гордеев.

– Вы вообще обедали перед дорогой? – спросила Ирина.

Он отрицательно покачал головой.

– Так не годится, – убедительно возразила Васильева. – Вы должны пообедать. Пока приедете, пока устроитесь – весь день пройдет. Я вам по-быстрому что-нибудь приготовлю.

– М-м, не надо, не беспокойтесь, – замахал руками Гордеев, но Ирина и слушать не стала.

Через несколько минут он уже уплетал с аппетитом моментально приготовленный вкусный завтрак.

Ирина курила и время от времени поглядывала на его тарелку – проверяла, как он ест.

– А если кто-то позвонит, мне подходить к телефону? – спросила она.

– Обязательно. Я буду вам регулярно звонить. По возможности.

– А если чужие?..

– Чужие – тоже ничего страшного, спросите, что мне передать, я перезвоню.

– Вы ведь один живете?

– Да. По большей части.

– Никто не будет удивляться, услышав женский голос?

– Они привыкли, – легкомысленно брякнул Гордеев и едва не поперхнулся собственными словами.

«Надо же, как сорвалось с языка, – досадуя, подумал он. – Выставил себя ловеласом, да еще и хвастуном. Сейчас она подумает про меня… неизвестно что…»

Но что бы Ирина ни подумала про адвоката, она и бровью не повела, ничем не выдала собственных мыслей. Впрочем, нет, Гордеев заметил в ее глазах озорную искорку.

Гордеев тремя глотками проглотил кофе.

– Спасибо за обед, – сказал, смущенно опуская глаза. – Вот ключи от квартиры. Этот от верхнего замка, этот от нижнего.

– Ладно, – кивнула Ирина. – Разберусь. Приезжайте скорее и, главное, привозите хорошие новости. Да, чуть не забыла…

Она бросилась к сумочке:

– Если будет возможность, передайте письмо моему мужу.

Гордеев взял конверт, сунул во внутренний карман куртки.

– Возьмите что-нибудь теплое, у нас бывает прохладно даже среди лета. А теперь уже все-таки осень, – глядя на него, посоветовала Ирина. – И не забудьте зонтик.

В ее голосе послышались нотки заботливой жены.

– Вы поедете со мной, – сказал Гордеев, поглядывая на часы. – Нам нужно будет заехать на Таганку в юрконсультацию, чтобы составить соглашение на защиту. Мне нужно еще оформить ордер на защиту в стадии предварительного следствия и командировочное удостоверение, а вам нужно будет внести гонорар в кассу нашей юрконсультации. Тогда я официально стану защитником вашего мужа.

«В единстве – наша сила! Вениамин Валеев».

На фоне российского триколора с плаката улыбался холеный дядька предпенсионного возраста с благородной сединой в чубе.

«Братья, смелее, с нами Валеев!»

Гордеев усмехнулся, прочитав этот слоган.

«Валеев – сила и мощь регионов. Голосуем совестью».

Весь аэропорт был заклеен предвыборными плакатами действующего губернатора. Пока Гордеев справлялся о расписании рейсов на Москву, он успел просмотреть добрую кипу рекламных буклетов, ненавязчиво разложенных на всех стойках возле касс.

«Губернатор Вениамин Валеев – надежда Сибирского края», «Валеев – с нами, мыслями всеми и всеми сердцами!»

Гордеев покачал головой и машинально бросил буклет в урну для мусора.

На площади перед зданием аэропорта на постаменте стоял потемневший от времени революционер из красного гранита. Надпись на цоколе гласила: «Память о тебе будет вечной…» – и в подтверждение у подножия памятника стояла корзина живых гвоздик.

Гордеева слегка удивило такое радение сибирчан об истории родного края. Насколько он помнил, никаких красных дат календаря в ближайшие дни не предвиделось, так к чему живые цветы?

Он обогнул клумбу вокруг памятника, пересек площадь и остановился возле автобусной остановки, сплошь залепленной все теми же плакатами, призывающими голосовать за губернатора Валеева.

Гордеев как-то раз уже был в Сибирске. Правда, это было давно, и он успел позабыть местные порядки. Много поколесив по свету, он привык, что таксисты, как правило, роятся в непосредственной близости от таких мест, как вокзалы, рестораны и аэропорты. Но как Гордеев ни вертел головой, как ни всматривался в обозримое пространство, ничего похожего на стоянку такси не увидел.

Пока он высматривал такси, у него на глазах разыгралась неожиданная сцена. На людной автобусной остановке двое ребят студенческого возраста расклеивали предвыборные листовки какого-то параллельного кандидата – не Валеева. Занятый своими мыслями, Гордеев и внимания на них не обратил бы, если бы вдруг к подросткам не подбежал наряд милиции.

– Понаклеили тут, уроды!

Милиционеры принялись срывать по горячим следам только что расклеенные агитки.

– Вы не имеете права! – срывающимся от волнения голосом возразил паренек. – Мы официальные представители предвыборного штаба.

– Давно по почкам не получал? – рявкнул на него прапорщик. – Руки! За голову! Сдавай сюда свою макулатуру, козел! Витя, вызывай патрульку. Оформляй протокол за хулиганство и нецензурную брань в общественном месте.

У ребят конфисковали две пачки листовок.

– Вы нарушаете права на свободу слова и свободу агитации! Ваши действия нарушают Конституцию России! – волнуясь, закричали наперебой ребята. – Ваши действия противозаконны!

Эти слова, казалось, вывели прапорщика из себя. Он схватил одного парнишку за рукав, заломил ему руку за спину и несколько раз несильно ударил подростка дубинкой по голове, по рукам, по спине. Парнишка упал на колени. Очки слетели с носа, упали на землю. По стеклам тут же прошелся тяжелый милицейский ботинок.