Джеймс Чейз - Том 1. Лечение шоком. Легко приходят — легко уходят. Ясным летним утром Страница 25

Через два дня мне позвонил Маклин.

— Хант согласился заняться этим делом, — сообщил он. — Но вначале он хотел бы поговорить с вами. Что, если вы приедете в его офис часов в одиннадцать утра?

— Я приеду.

Маклин разговаривал со мной сухим тоном и, после того как сообщил мне адрес конторы Ханта, тут же повесил трубку.

Юридическая фирма Ханта располагалась в фешенебельном районе Лос-Анджелеса. Я знал о репутации этого адвоката, как и большинство людей, по газетным публикациям. Но я был удивлен, когда, войдя в его кабинет, обнаружил человека, совершенно не похожего на тот образ, который я создал в своем воображении. Рассчитывая увидеть высокого представительного мужчину, я был поражен, когда Хант оказался человеком небольшого роста, худым и с нездоровым цветом лица. На вид ему было около пятидесяти лет, и самым примечательным на его лице были глаза: маленькие, бледно-голубые, они, казалось, просвечивали человека насквозь.

— Садитесь, мистер Риган, — пригласил он, пододвигая кресло. Он даже не сделал попытки протянуть мне руку. — Я внимательно изучил дело миссис Делани. Как я понял, вы готовы оплатить расходы, связанные с судебным процессом?

— Совершенно верно.

Он глядел на меня взглядом инквизитора. Я поерзал в кресле, чувствуя себя не очень уверенно. Мне казалось, что он читает мои мысли.

— Во имя чего?

— Это мои трудности, — коротко ответил я. — Сколько я буду должен?

Он откинулся на спинку кресла, положив пухлые руки на стол.

— Видите ли, это дело весьма заинтересовало меня, так что вам придется ответить. Разумеется, если вы хотите добиться оправдательного приговора для нее. Давайте я введу вас в курс дела. Давно, еще в начале карьеры адвоката, я защищал одного клиента. Обвинение против него выдвинул Мэддокс из страховой компании «Нэшнл фиделити». Клиент был застрахован и предъявил иск этой компании. Вина его была так эфемерна, что я был уверен, что без труда выиграю процесс. Когда Мэддокс сделал заявление и начал распинаться о своем знаменитом чутье, я вдруг понял, что суд присяжных стал на его сторону. Ничего особенного Мэддокс не говорил, так, цифры, некоторые нюансы страхового бизнеса и тому подобная чепуха. Но он заронил такое недоверие в умах присяжных, что мой клиент и опомниться не успел, как был приговорен к газовой камере.

За свою карьеру мне приходилось три раза выступать против Мэддокса. И каждый раз он выходил победителем. Да, это противник, безусловно, высочайшего класса. Он представляет смертельную опасность для всех, кто обвиняется в убийстве. И если Мэддокс смог победить меня в этих случаях, то лишь потому, что был действительно прав. У него очень развит инстинкт, своего рода чутье на убийц. Достаточно компании получить незаконный иск, как Мэддокс тут же определяет это. За десять лет он послал в газовую камеру одиннадцать мужчин и пятерых женщин. У Мэддокса безупречная репутация. Судья, присяжные доподлинно знают, что если обвинение против человека выдвигает Мэддокс, несчастного заранее можно считать покойником. — Он принялся барабанить пальцами по столу, по-прежнему не спуская с меня инквизиторского взгляда. — Мэддокса еще никто не смог уличить в ошибке, потому что он всегда прав. Раз Мэддокс утверждает, что Делани убит, значит, так оно и есть. Моя задача как защитника миссис Делани добиться оправдательного приговора, неважно, виновна она или нет. Она наняла меня в качестве защитника, и я буду предан ей душой и телом до того момента, пока она не выйдет из зала суда свободной или же отправится в газовую камеру.

Я вам рассказал все это лишь потому, что если я и могу надеяться победить Мэддокса, то только зная все подробности дела. Все, что вы расскажете мне, останется сугубо между нами. Так что решайтесь, ведь это ваши деньги будут истрачены, — он ткнул в мою сторону пальцем. — Даже если я буду располагать всеми подробностями этого дела, нет гарантии того, что можно будет добиться оправдания миссис Делани. Я уже три раза покинул суд побежденным и очень хочу, чтобы наконец наступила очередь Мэддокса проиграть. Это дело, как мне кажется, предоставит мне такую возможность. Мне совершенно наплевать, убила ли она своего мужа или нет. Главная моя цель — ранить самолюбие Мэддокса. Если я хотя бы раз докажу, что он может ошибаться, моя цель будет достигнута. В дальнейшем судьи уже не будут так доверчиво относиться к его заявлениям, как они это делали до настоящего времени. Таким образом, в будущем, когда мне придется заниматься защитой людей, обвиненных Мэддоксом, моя задача будет значительно упрощена. — Хант замолчал и некоторое время молча смотрел на меня. — Так что если у вас есть что сказать мне, то теперь самое время.

Я колебался не больше трех секунд, а затем начал рассказывать. Я рассказал все, начиная с того дня, как я познакомился с Хильдой, и до того рокового дня, когда сделал смертельную ловушку для ее мужа. Я не упустил ни единой подробности. Я почувствовал огромное облегчение, рассказав это.

Хант внимательно слушал меня, устремив взгляд на собственные руки. Когда я закончил, он поднялся и нервно заходил взад и вперед по кабинету, засунув руки в карманы. Лицо его осунулось и выглядело очень усталым.

— У него действительно удивительный нюх на убийство, — воскликнул он. — Фантастика!

— Но она не убивала его! Он покончил с собой!

Хант глянул на меня.

— Это ваше счастье. Но все говорит о том, что это убийство. Мэддокс вряд ли ошибается. Дело может осложниться еще и тем, что горничная миссис Делани заявила, что Делани пил с утра до ночи. Это дает возможность прокурору заявить, что миссис Делани растворила цианистый калий в виски. Выпив, Делани тут же умер. Теперь же, когда вы сказали в полиции, что обнаружили бокал возле трупа, присяжные могут предположить, что миссис Делани умышленно вымыла бокал и оставила его возле тела мужа. Вы уничтожили фальшивую деталь, убрав бокал, который она оставила. Прокурор также заявит, что именно миссис Делани сняла заднюю стенку телевизора, дабы все подумали, что ее муж погиб от несчастного случая, неосторожно коснувшись отверткой высокого напряжения. Но если суду станет известно, что вы были любовниками, я ничего не смогу сделать. Нужно любой ценой убедить суд присяжных, что она была верной и преданной женой, а муж покончил с собой по той простой причине, что у него не осталось больше денег.

— Но ведь это так и было! — воскликнул я. — Неужели вы не верите?

— Предположим. Хорошо, я займусь этим делом. Теперь самое главное: полиция никоим образом не должна узнать о том, что вы были любовниками. Если об этом станет известно, дело примет скверный оборот. Но если никто не узнает об этом, миссис Делани имеет шанс выиграть процесс. Разумеется, даже если докажут ее вину, вовсе не обязательно, что она попадет в газовую камеру. Но, как минимум, она все же получит десять лет тюрьмы. Так что не вздумайте сделать глупость и во всем признаться: это ей ничем не поможет. Напротив, к ней будет применено более строгое наказание, не говоря уже о том, что и вы получите весьма приличный срок.

— Согласен, — сказал я, чувствуя себя весьма скверно. — А как в смысле оплаты? Вы хотите деньги вперед?

— Нет. Когда дело будет закончено и все немного успокоятся, вы уплатите мне пять тысяч долларов. Но в настоящий момент нужно создать иллюзию того, что я занимаюсь этим делом бескорыстно, исключительно ради того, чтобы доказать всем, что непогрешимый Мэддокс тоже может ошибаться. Журналисты находятся в курсе всех дел, которые я проиграл Мэддоксу, и их весьма интересует, как я проведу именно это дело. С другой стороны, это заинтересует и судей. Можете положиться на меня. Итак, я немедленно повидаюсь с ней.

Возвращаясь к себе домой, я думал о том, как раздобыть пять тысяч долларов, чтобы заплатить адвокату. После этого я останусь совершенно без денег, и мне придется написать в одну из фирм в Майами и попросить взять меня на работу.

Мне ничего не оставалось, как ждать и надеяться, что Бус не обнаружит того факта, что я был с Хильдой в итальянском ресторане.

Я очень хотел написать ей, но, помня предостережение Ханта, воздерживался от этого шага. Ее образ преследовал меня и днем и ночью, и я задавал вопрос, думает ли она обо мне. Именно это беспокоило меня больше всего.

Спустя пять недель после ареста Хильды, горячим сентябрьским утром, в атмосфере тревоги начался судебный процесс.

За эти пять недель меня никто не побеспокоил, и к началу процесса я окончательно поверил в то, что полиция так и не нашла свидетелей нашего с Хильдой посещения итальянского ресторана, хотя в газетах было опубликовано фото Хильды, так что кто-нибудь из тогдашних посетителей вполне мог опознать ее.

Как один из свидетелей я находился в комнате ожидания, где вместе со мной находились горничная Хильды — мексиканка Мария, шериф Джефферсон, док Маллард, аптекарь, так неосторожно продавший Хильде цианид, и толстый, импозантного вида мужчина, которого я до этого времени никогда не видел.