Андрей Хазарин - Живой товар Страница 25

И я рассказала про все эти письма.

- Похоже, что пишут за неё прямо здесь, у нас. Сразу распечатывают на машине, в смысле, - и мамочке отдают. А на самом-то деле девчонка за год ни словечка не отправила. Значит, действительно влипла она.

- Повтори-ка ещё раз...

Я ещё раз - от первого слова до последнего - повторила все, что знала.

Профессионал был за работой - сигарета, догорев, обожгла пальцы, и он досадливо отбросил окурок. Молчал минуты три, думал, потом сказал:

- Прошло пять дней... Она во вторник звонила?

Я кивнула.

- Девочка вот-вот должна попасть домой. Если то, что ты в письмах заметила, не объясняется как-то совсем просто, если твои мрачные предположения - правда, то её здесь обязательно найдут и заставят молчать. И тебя, кстати, тоже.

- Что значит, "заставят молчать"?

- В лучшем случае, её оглаской напугают. А в худшем...

- Дима, ну зачем такие ужасы? Откуда, в наше время?

- Именно, - отчеканил он. - Именно в наше время - уж поверь профессионалу.

Я поверила - таким тоном это было сказано.

- Так. И ещё одно - никому не говори об этом ни слова. Девочку надо будет прикрыть - защитить... Я через свою фирму попробую это сделать.

- А как? Я поняла из твоих слов, что фирма частная. И кто будет за это платить?

- О плате не беспокойся. Твое дело - быть осторожной, самой не высунуться. А о безопасности уж я позабочусь - в конце концов, это моя работа.

От всех этих разговоров праздничное настроение пропало окончательно. Дима сразу заметил, обнял меня за плечи:

- Ну, чего нахмурилась?

- Так...

- Что, расстроил я тебя такими разговорами? Ну, прости...

- Расстроил - не то слово. Да и не ты... Просто вдруг страшно стало и настроение испортилось.

- Да? Значит, пора его, настроение то есть, чинить. Поехали домой. Обедать пора. После еды жизнь розовеет и на душе веселее становится.

И мы поехали домой. Наверное, у моего Колесникова какой-то дар - все время правым оказываться. Обед частично вернул хорошее настроение. А вечер убедил, что не все ещё в нашей жизни так беспросветно.

Вот только квартира так и осталась неубранной. Нашлись более интересные дела...

* * *

Среди ночи я проснулась с чувством вины: совсем забыла оТанюшкиной свадьбе! Неудобно как! Ничего, не обидится - у неё тоже найдутся более интересные дела, чем гостей по головам считать.

Глава 19

Мюллер, Артур Митрофанович

Евгений Борисович Манохин разбирал почту. Это, по идее, работа секретарши, но она уже свое проделала, и теперь директор просматривал корреспонденцию, пришедшую на его имя.

Заключения налоговой он внимательно прочитал - все в порядке. Надо будет в бухгалтерию отдать. Аудит - туда же.

Два письма - рекламки. Это заму...

Настала очередь факсов. Бумага заканчивалась - по краю рулона уже идет красная полоса... Поэтому не сразу и внимание на предпоследнее сообщение обратил.

Потом прочитал ещё раз, затем еще. С виду обычное сообщение:

"Груз по договору 83/1 отправляется рейсом 58 Магомабад - Заполье завтра, 27.06. Сообщите получение в аэропорту".

Всего несколько строк... Вот только договора с таким номером в "Татьяне" отродясь не бывало.

"Наконец-то, - подумал Манохин. - Теперь можно и меры принимать".

Он нажал кнопку интеркома:

- Ксюша, вызови мне Кононенко, будь любезна. И ещё - занеси, пожалуйста, папочку, которую Лаврук сегодня прислал.

- Хорошо, Евгений Борисович.

Голос Оксаны никакая электроника не в состоянии испортить.

Несколько минут Манохин смотрел в стену. Нет, он не пытался сконцентрироваться на делах. Наоборот, мысли его витали очень и очень далеко от служебного кабинета.

Из сомнамбулического состояния его вывел щелчок замка. В кабинет вошел Артур Митрофанович Кононенко.

За должность - начальник отдела охраны - и за некоторые личные качества сотрудники его Мюллером звали. И почти не ошибались, хотя внешне Мюллер больше походил на Штирлица. Разве что был немного моложе.

К своим сорока с хвостиком Мюллер столько фирм сменил, столько опыта и знаний приобрел, что людей насквозь видел, а особенно партнеров по переговорам. А имея ещё и некоторые связи в потусторонних структурах, с работой своей справлялся весьма эффективно и качественно.

Ему Манохин доверял почти как себе. Почти.

- Вот, Артур Митрофанович, прочти...

Он протянул текст сообщения.

Мюллер прочитал, кивнул. Он никогда ничего не записывал. Память - это была половина его успеха, на свою память он всегда мог положиться.

- Когда выезжать?

Болтать Кононенко тоже не любил.

Манохин вытащил из папки, только что принесенной Оксаной, фотографию. Придвинул к Мюллеру. Тот присвистнул.

- Да, - согласился Евгений Борисович, - хороша. Ты там поаккуратнее. Твое дело - чтобы ни слова от неё никто не услышал... Да нет, домой она должна приехать здоровая, спокойная - и молчаливая. Ясно?

Мюллер кивнул.

- Командировки оформи. Сделай все как положено. Возьмешь в отделе переводов контракты, отвезешь в министерство. Пускай утверждают.

Мюллер снова кивнул.

- Все. Собирайся. По делу тебе ничего рассказывать не надо?

Мюллер отрицательно помотал головой - действительно, не надо. И так все понятно.

Нельзя сказать, что Кононенко свою работу любил. Нельзя сказать, что НЕ любил. Это было дело, которое он умел делать хорошо, потому им и занимался.

Лишние инструкции в сегодняшней ситуации ни к чему. Разбираться придется на месте.

До Заполья машиной добираться никак не меньше шести часов. В Чураев из Махдена рейсов нет, потому груз и идет на столичный международный аэропорт.

И Мюллер пошел узнавать, когда прилетает рейс 58.

* * *

Компания авиаперевозок независимой державы, носившая игривое название "Аист", успела в свое время вырвать шерсти клок из бывшего "Аэрофлота", но с тех пор не сменила ни одного самолета. И по новым маршрутам летали все те же старенькие "Ту".

Вот одна из этих заслуженных машин выпустила шасси и ровно в пятнадцать приземлилась в столичном аэропорту "Заполье". Прибыл рейс 58.

Мюллер оставил двоих подчиненных прямо у выхода с таможни вылавливать "груз" и присматривать за публикой, а сам остановился у сетчатого забора и задумчиво уставился на поле. Нет, улететь ему не хотелось. Пока работа не закончена.

У него всегда было так - пока висит вопрос, нет ни малейшего желания отдохнуть. Даже в выходные. Жена его за это Железным Феликсом называла. Потом перестала - привыкла.

Мюллер вернулся к своим сотрудникам, перекинулся с ними десятком слов, отошел к дальней стеночке. И тут взгляд его наткнулся на молодого человека, прячущего свое мощное телосложение под классическим серым костюмом. Та-ак... не то органы, не то спецслужба МИД, судя по костюмчику.

"Вряд ли они кого-то другого встречают", - подумал Мюллер как будто без всякого основания. Но в совпадения он не верил, зато верил, что если какая-то неприятность может случиться, она обязательно случится. Читал Кононенко мало и потому никогда не слышал о "законе Мэрфи", который формулируется именно так. Правило это он открыл для себя сам, никогда о нем не забывал и учитывал во всех делах и планах - а потому крайне редко натыкался на неприятные неожиданности.

И на этот раз он оказался прав.

Как только из таможни вышла девушка, ради которой Мюллер почти семь часов трясся в машине, к ней подошел тот самый молодой костюмчик, что-то тихо на ушко сказал, дождался ответного кивка и увел её на улицу.

Артур Митрофанович спокойно двинулся следом. Сам он в толпе не выделялся ни сложением, ни одеждой, да и лицо его, хоть и с почти классическими чертами, не поражало ни благородством, ни значительностью. Впрочем, негативных свойств характера в нем тоже не наблюдалось обыкновенное серьезное лицо взрослого мужчины. Никто на него внимания не обратил.

Зато сам Мюллер отлично разглядел, как серый костюмчик раскрыл перед девушкой дверцу черной "Волги" - правда, в нарушение протокола не заднюю, а переднюю, - подождал, пока она усядется, аккуратно - без удара, но плотно затворил дверцу, а сам сел за руль и мягко тронул с места.

"Волга" была приметная - черная, с тонированными стеклами и международными номерами.

Спецавтомобиль "Татьяны" - большой, но неброский "мерседес" десятилетней давности - неспешно отчалил от бровки тротуара и, не вырываясь из общего потока машин, двинулся следом.

Ладно, думал Кононенко, не век же они её будут у себя в МИДе держать, в конце концов и домой отправят. Понятно, повыспрашивать им хочется. А что она может рассказать? Ну нарвалась, обжулил её арап - но не раскрывался же он ей, всю подноготную не выкладывал. Хотя черт их знает - может, как раз и выложил, повыначиваться хотел, а заодно подавить сопротивление: мол, не просто так ты, дурочка, залетела, а продали тебя как корову, и назад тебе пути нет, и мечтать-надеяться нечего, что, дескать, родная держава выручит и спасет...