Русская мода. Фейк! Фейк! Фейк! - Мистер Моджо Страница 25

– Чувак, так устроен этот бизнес! Часть девочек вообще не произносит ни слова – все за них говорят их агентства. Перед выездом с них даже могут взять подписку о молчании.

– Вот дела!

– Но, конечно, чаще происходит наоборот. В основном, пташки щебечут так, что не заткнуть, и оказываются не прочь черкнуть свой номер в мою записную книжку. Понимаешь, о чем я?

– Ты не разводишь меня? Нет? – дилер слегка толкает Федора кулаком в грудь. – Смотри, потому что разводил я чувствую за километр. И, знаешь, что происходит тогда? – он показывает Федору два увесистых кулака. На костяшках одного вытатуировано слово «love», на костяшках другого – «hate».

Федор решает, что пришло время играть ва-банк. В своем мобильном телефоне, в разделе контактов, он находит нужный номер и поворачивает табло так, чтобы продавец наркотиков его рассмотрел:

– Загляни сюда. Видишь, что тут написано? Это телефон Наоми.

– Наоми? – собеседник вглядывается в экран. – В смысле, Наоми Кэмпбэлл?

– Точно.

В телефоне действительно забито имя – Наоми, но та девушка, которая носит его, не имеет ни малейшего отношения к чернокожей суперзвезде. Говоря откровенно, Федор и сам не вполне отчетливо представляет, что за Наоми записана в его телефоне. Это какая-то малолетка, смутно припоминает он. Или та двухметровая баба, которую они пьяной компанией подсадили в машину на Дмитровском шоссе прошлой зимой…

– Чувак! – рука собеседника оказывается на плече Федора. Продавец наркотиков улыбается ему – сложно поверить, что этот человек еще минуту назад выстреливал в него лучами презрения и собирался побыстрее отвалить. – Предлагаю нам с тобой поступить следующим образом. Ты сейчас, здесь, без свидетелей, даешь мне телефон этой Наоми – типа, ни она, ни кто-либо другой не узнает, что телефон дал ты. А в ответ я прощу тебе недостающие 250 рублей – потому что я вижу, что парень ты хороший, и тебе непременно нужно закинуться сегодня чистым, первоклассным ЛСД-25.

– Да? – настала очередь Федора с презрением поднять бровь. – Дружище, а тебе не кажется, что за телефон Наоми – мы ведь говорим о Наоми Кэмпбелл, ты не забыл? – тебе нужно дать мне свое чистое первоклассное ЛСД-25 просто так?

После этих слов дилер погружается в задумчивость. Возможность разжиться телефоном одной из самых известных в мире моделей, а в будущем, возможно, и завести с ней тесное знакомство кажется заманчивой. Но в то же время перспектива разом лишиться полутора тысяч рублей кажется еще слишком неожиданной и уступить их так сразу дилер не готов.

– Наоми Кэмпбелл, чувак, – напирает Федор. – Роскошная, независимая, дерзкая. Тебе понадобятся все силы, чтобы ее укротить. Потому что она – как черная пантера: покорится только самцу со стальной выдержкой. Но ты сможешь приручить ее – я вижу эту сталь в твоих глазах.

– Окей, окей, ты меня просто убил, – соглашается дилер. – Давай хренов телефон этой сучки!

Сделка совершена. Федор разжевывает желтый кусочек бумаги, пропитанный кислотой, едва его собеседник исчезает за углом. Это было не так трудно, размышляет он, закуривая сигарету – немного лести, немного лжи, и вот уже нужные вещи сами идут к тебе в руки.

Федору хочется выпить, а поскольку 1250 рублей все еще остаются при нем, он заказывает у бармена двойную порцию «Баккарди».

Попивая ром, он разглядывает посетителей и ждет прихода.

Когда через двадцать минут ничего не происходит, он начинает волноваться.

Через сорок минут все по-прежнему, в смысле – никаких признаков действия кислоты, никаких изменений в пространстве, и только в голове начинает чуть шуметь от алкоголя.

Спустя час Федор Глухов – который к тому времени успел прикончить второй ром и выкурить не меньше десятка сигарет – в ярости проклинает дилера, его гребаную желтую бумажку и свою собственную доверчивость.

Бармен за стойкой считает своим долгом поинтересоваться, все ли у него в порядке.

Федор, едва удостоив его взглядом, раздраженно отвечает, что да, у него все в полном, мать его, порядке, спасибо, что поинтересовались.

Через секунду он понимает, что в облике бармена определенно было что-то подозрительное – какая-то странная деталь, которую он уже замечал где-то, у кого-то, в другом месте. Федор разворачивается, чтобы внимательнее рассмотреть бармена, и в следующий момент его прошибает как молотом, вгоняя в пот, осознание.

Бармен как две капли воды похож на Карла Лагерфельда, известного модельера. У него морщинистое, скрытое за черными очками лицо, длинные белые волосы, забранные в хвост и идеально белая, с накрахмаленным воротничком, рубашка. С бесстрастным видом он разливает напитки посетителям, и никто кроме Федора, кажется, не замечает очевидного сходства.

– Черт, черт, черт, – от неожиданности и испуга Федор приседает за стойкой. По его спине ручьями течет пот, он тяжело дышит, дыхание сбилось, зрачки неестественно расширились.

Он оглядывается, чтобы удостовериться, что своим рывком под стойку не привлек к себе слишком много внимания, а затем вцепляется в отвороты куртки стоящего рядом человека.

– Э-э-э, что за дела? – тот пытается оторвать его руки от своей одежды.

– Ты видел это? – задыхаясь, шепчет Федор. – Видел?

– Видел что? – спрашивает сосед, одновременно не оставляя попыток освободиться от цепкой хватки фотографа.

– Бармен. Он как две капли воды похож на Лагерфельда…, – последние слово застревает у Федора в горле, поэтому получается что-то вроде «Ла-гррр-фель-гррр».

– Приятель, похоже, ты переборщил с веществами. Тебе надо на воздух, – сосед с отвращением отстраняется от него, насколько это возможно. Федор разжимает руки, и тот спешит раствориться в толпе.

Некоторое время Федор продолжает сидеть под стойкой, пытаясь успокоиться. Он отсчитывает про себя – «раз», «два», «три», «четыре», и на счет «десять» резко поднимается из своего укрытия, чтобы еще раз взглянуть на бармена. Он надеется, что галлюцинация прошла, и окружающее вновь приняло свой обычный облик, но не тут-то было.

Лагерфельд в упор смотрит на него со своей стороны стойки, а за его спиной – там, где раньше были полки, заставленные рядами бутылок – полыхает пламя, которое Федор автоматически определяет как «адское».

– Ну? – произносит Лагерфельд, не разжимая губ. – Ты хотел получить ответы. Задавай вопросы.

– Чувак… – Федор в смятении смотрит на него. – Я всегда восхищался твоим прикидом, чувак…

– Это неправильный вопрос, – говорит Лагерфельд, хотя его губы по-прежнему остаются недвижимыми. Он медленно приподнимает свои черные очки – из-под них на фотографа глядят два стеклянных искусственных глаза с мерцающими небесно-голубыми сполохами внутри.

– Чувак? – неуверенно произносит Федор.

В следующий момент стеклянные глаза Лагерфельда выстреливают двумя лазерными лучами. Они прожигают тело Федора Глухова насквозь, проделывая в нем аккуратные ровные отверстия, и тут же края этих отверстий начинают