Террорист из «Гринго» - Александр Мокроусов Страница 25

Свой рассказ Дзантиев закончил словами о том, что при желании подслушать можно любого. Поэтому еще советский плакат с рекомендацией не болтать – актуален всегда. А еще, можно сделать так, чтобы тебя не нашли. СИМ карты оформляются на друзей, в телефоне изменяется IMEI, международный идентификационный код трубки. Прослушать можно любой, абсолютно любой телефон. Но никто не станет прослушивать все телефоны. Нужно просто быть не интересным для прослушки.

Я считал, что тот номер, на который позвонил Патель – не интересен спец службам. Никто не интересуется своей собственностью, всем интересны чужие тайны.

В Лондоне, три дня назад, по дороге из Гайд парка в Букингемский дворец, сэр Александр передал мне маленький, меньше половины пачки тонких сигарет, кнопочный телефон с черно-белым экранчиком и стандартным микро USB гнездом подзарядки. Англичанин заверил, и разумеется я потом это проверил, что номер телефона приведет к совершенно законному адвокатскому агентству из Москвы. Так что, если у кого-то и возникнут какие-то вопросы, то на них ответит, ну или не ответит, «адвокатская тайна».

Этот номер телефона знали англичанин, сэр Александр, Федор Михайлович, полковник ГРУ, и вчера я именно его дал своей новой знакомой, Елене Эглит, сотруднице «Моссада». А сейчас, на этот номер, мне позвонил Патель. Вот поэтому я и испытал чувство страха. Потому что я знаю, что ни из Москвы, ни из Лондона, этот мой контакт пакистанец получить не мог.

На то, чтобы обдумать все это, у меня уходит не больше пары секунд.

Патель Сингх тоже выдерживает паузу, а затем я слышу в трубке тот же самый резкий, но звучащий как-то по новому, чуть более устало и тепло голос:

– Простите, мистер Максим, но вы должны меня понять, у меня только один мальчик… – Пауза еще на несколько секунд, во время которой я тоже молчу, потому что мы не в поддавки играем, я ему мостики накидывать не собираюсь. – Максим, а вас в море не укачивает?

После недолгого раздумья я принял приглашение Пателя. Скорее, даже раздумья как такового не было, потому что в данных обстоятельствах я принял бы любое его предложение. Я люблю свободу выбора, я умею принимать правильные решения, я готов нести за них ответственность. А еще, я достаточно умен для того, чтобы понимать, когда у меня есть свобода выбора, а когда ее у меня нет. Сейчас у меня альтернативы согласию не было. Поэтому я скорее потратил те секунды молчания в разговоре, которые повисли после предложения мистера Сингха, на то, чтобы создать видимость раздумий. Помолчав в трубку несколько секунд я, с улыбкой, улыбка всегда чувствуется даже если собеседник вас не видит, так вот, с улыбкой, залихватски тряхнув головой, словно перед нырянием в прорубь на Крещенье, я соглашаюсь на предложение пакистанца.

Это простой прагматизм, здравый смысл, любовь к жизни наконец. Потому что я знаю, что единственный способ остаться в живых – играть свою роль до конца. И вообще, как говорил герой одной книги, лучше сделать дело, чем жить в страхе перед ним.

Исходим из того, что люди Пателя схватили Елену. У нее в телефоне, уж не знаю, как принято в «Моссаде» криптовать данные в рабочих трубках, а может меня сохранили в телефонную книгу личного аппарата, но суть одна. Пакистанец знает, что я знаком с Еленой. Отсюда он может сделать два вывода, равно опасных для меня. Либо я изначально сообщник в похищении его сына, либо я подружился с похитительницей после неудачного киднеппинга. Именно подружился, а не просто познакомился, потому что вчера в номере не рассказал ему об этом контакте.

Оба вывода грозят мне физическими неприятностями. Я уже удостоверился в возможностях моего знакомого. И что же мне остается? Я вспоминаю последние слова Елены и очень надеюсь, что и она их не забыла.

На часах семь десять. Я смотрю в окно на высотки банковского и стекольного подразделения Трокай Шишикам, за которыми поднимается солнечный апельсин. Согласившись с предложением Пателя, я попал в небольшой цейтнот. Шофер заедет за мной ровно в девять, меньше, чем через два часа, а дел еще уйма.

Звоню консьержу и прошу прислать в номер каталоги одежды и обуви. Немедленно. Сегодня у меня нет времени самому ехать в магазины, слава Богу что тут, как метко выразился вчера Патель Сингх, в городе с самым крупным базаром в мире, пригласить продавцов в номер совершенно не проблема.

Через десять минут я отметил в каталоге понравившиеся мне модели одежды, белья и обуви, прибавил к ним дорожную сумку и косметический несессер со всем необходимым, попросил доставить все в номер через час, к восьми тридцати.

Я начинающий шпион, поэтому искренне верю в то, что после вчерашних гостей все сказанное, а возможно и сделанное, в этом номере, станет известно моему новому товарищу. Ну, а вы бы на его месте не поставили бы камеры, или микрофоны, в номер к новому знакомому, который зачем-то спас вашего сына? Значит играем спектакль «Будничный день миллиардера-бизнесмена».

Я звоню Золотухину и, не дожидаясь окончания его стенаний по поводу отсутствия прямых перелетов кроме как в эконом классе, снимаю задачу по организации доставки меня из Стамбула в Краснодар и прошу забронировать мне номер в гостинице «Мрия», в Ялте. Кладу свой «Блекбери» на столик, беру английский телефон от неизвестного китайского производителя и пишу два текстовых сообщения, на английском в Лондон и на русском в Москву.

Сегодня у меня намечаются очередные, самые важные в моей жизни переговоры. Ну а раз так, пойду посплю, не факт, что в ближайшее время мне удастся побыть в тишине.

Ровно через час после передачи каталогов с отмеченными позициями, в номер вежливо стучат, дверь открывается и, матово дребезжа резиновыми колесиками, в номер вкатывают два рейла, вешалки для одежды метра по полтора каждая, на обеих с дюжину плечиков укрытых целлофаном. Следом едет тележка с обувными коробками и множеством коробочек поменьше, вероятно с бельем, носками, косметикой и так далее и тому подобное. В большой гостиной моего люкса становится тесно от говорливых продавцов (исключительно мужчины) и горничных, молча накрывающих низенький кофейный столик. Причем, помимо нескольких чаш с горячим песком, из которых торчат горлышки медных