Оскал тьмы - Алексей Николаевич Наст Страница 25

— Проверьте. — Степушкин оживился. — Я, честно, никого не убивал. И вы обратите внимание на борозды — они глубокие. Я бы так не смог — силы не хватит.

— Вы хотите сказать, что, судя по бороздам на местах преступлений, выходит — убийца Гущин? Он самый мощный мужчина на базе.

— Он очень сильный. Это так.

— Но лапу нашли у вас… Очень странно… Рассказывайте дальше, Степушкин.

— Я украл лапу у Игина, чтобы пошутить над Фарафой. Придержал ее, пока Игин шумел, мол, где лапа, а потом собирался подбросить ее Фарафе, чтобы ее у него нашли.

— Для чего? — продолжала удивляться Александра, и Степушкин ей казался все более противным, отвратительным моральным уродом.

Степушкин пожал плечами. Ответил просто:

— В тайге без развлечений тяжело.

— Странные они у вас. То кучи навалите между домиками, то чужие сувениры крадете и другим подбрасываете. Тип вы, оказывается. — Александра старалась посмотреть Степушкину в глаза, но тот прятал взгляд. — И что потом?

— Потом кто-то украл лапу у Фарафы… А что с этой делать? Спрятал.

— Почему на место не вернули?

— Случая не было.

— Как это не было? — снова удивилась Александра.

— Ну, не было…

— Вот себе и удружили.

Степушкин вздохнул.

— Удружил, это точно… А в пятницу убили Семина, и там этот след лапы медвежьей нашли. Я подумал, кто-то сошел с ума, убил парня да еще метки ставит. Моя лапа была спрятана, значит, метили другой, украденной у Фарафы. А может, у Фарафы и не крал никто лапу, а он просто объявил о краже в своих целях.

— Вы рассказывайте, а не стройте предположения, — подал голос Ваня.

— Да, да. Вот, значит, погиб Семин. Как положено в таких ситуациях, база передала сообщение о преступлении на большую землю, стали ждать следователей. Фарафа велел готовиться к выезду на объекты, я зашел к Васину, и тут такое… Я первым обнаружил труп. Все кровью залито, и опять след медвежьей лапы. Я его близко рассмотрел и обратил внимание, что борозды глубокие. Я сразу подумал на Гущина — у него большой вес, и еще на Прозоровского, тот тоже сильный, как бугай, хотя с виду не скажешь. У меня весь день шок был, Васин перед глазами стоял, кровь эта и отметина на стене. Я все о ней думал. Потом Фарафа сказал, что радист убит… Вот такая заварушка…

— Слово вы подобрали — заварушка, — язвительно хмыкнул Ваня.

Степушкин виновато улыбнулся, как бы извиняясь, продолжил рассказ:

— У меня из головы не выходила медвежья лапа, спрятанная в моем домике… Я тайком пробрался в домик Васина, приложил свою лапу к оставленному следу — меня озноб пробил…

— Что так? След сошелся? — снова съязвил Ваня.

Александра сердито поджала губы — зря Купчик пытается давить на Степушкина. Только сбивает с мысли. Обидится, затаится, не скажет что-то важное.

— Ваня! — подала она голос.

Купчик поднял руки, мол, больше не будет.

Степушкин хрипло произнес:

— Меня пробил озноб от облегчения — не моей лапой след оставлен. По-другому и быть не могло. Но держать ее в домике было безумием, и я решил ее спрятать где-нибудь за поселком. Пошел прятать, а за навесом тело Викторова. Меня чуть не вывернуло… Я бросился к канцелярии, чтобы сообщить о новом трупе, а потом понял — лапу держу в руках! Я ее закинул к себе и бегом к Фарафе. Выходить из поселка уже побоялся, чтобы никто меня в причастности к убийствам не заподозрил, тут вы прилетели, времени спрятать лапу за поселком уже не было.

— Ваня, записал? — спросила Александра.

— Да, все зафиксировано. — Ваня встал, поднес ноутбук Степушкину, протянул ему стило, указал на маленькое черное окошко-экранчик: — Поставьте свою подпись.

Степушкин покорно расписался — электронная роспись возникла на экране ноутбука, под словами: «С моих слов записано верно».

— Степушкин, пока мы не ограничиваем вашу свободу. Будете здесь, в своем домике, — сказала Александра. — Мы сейчас проверим, этой ли лапой оставлены следы, и проведем экспертизу отметин… Пойдем, Ваня.

На улице снова моросил мелкий дождь, и к земле опять спускался туман.

— Ну и погодка, — буркнул Ваня.

— Скис, товарищ следователь? — усмехнулась Александра. По лицу Вани прямо читалось, что он затосковал, потерял присущую ему самоуверенность.

— Место здесь реально гнилое. И дело это отвратительное. Столько убийств. Просто невероятно…

— Слушай, Ваня, такое наблюдение. Когда я подходила к домику Степушкина, здесь полковник Синицын околачивался. Курил… Или что-то вынюхивал, — сказала Александра.

— Надо Вепрева к домику приставить.

— Вепрев канцелярию охраняет, там автоматы… Не бойся, не убежит Степушкин. Он же утверждает, что не убивал… Только находил трупы… И куда ему бежать в наручниках!

— Я не за побег беспокоюсь, а чтобы он ни с кем не контактировал.

— Понятно. Сейчас осмотрим домик Васина, я вернусь в канцелярию и отпущу Вепрева.

— Идет.

Они подошли к домику. Дверь была опечатана. Сорвали бумажку, вошли.

Итак, прибранное помещение и окровавленная постель. Как говорили Степушкин и Фарафа, Васин не сопротивлялся, когда его убивали, потому все находилось на своих местах. Вот и отметина на стене.

Ваня подошел, стараясь не наступать на пятна засохшей крови, приложил к отметине лапу, найденную у Степушкина, присвистнул, глянул на Александру с веселой ухмылкой.

— Она, родимая!

— Не может быть! — не поверила Александра.

— Сама посмотри, — посторонился Ваня.

Александра взяла лапу из рук Вани, приложила. Точно, она. Получается, все против Степушкина. Что же тогда не так? Она внимательно пригляделась к отметине. Степушкин говорил, что борозды от когтей достаточно глубокие, необходимо иметь изрядную силу, как у Гущина или Прозоровского, чтобы оставить такие… Надо будет проработать и того и другого. Только вопрос, как попала лапа к Степушкину, ведь у него была другая, которая не совпадает с этими следами… Конечно, все это со слов Степушкина… Но могло быть с самого начала, что лапа была эта, потому он и испугался, и понес ее прятать.

Александра снова поймала себя на мысли, что ведет себя