Черная месса - Джерард О'Нил Страница 25

«Коннолли позвонил мне прямо домой, – рассказывал впоследствии Джантурко, – и спросил, назначена ли у меня встреча с людьми из Чарльзтауна».

Ник ответил, что у него действительно назначена встреча на складе вечером того же дня.

«Он запретил мне ходить туда, – вспоминал Джантурко, – потому что, по его словам, они собирались меня убить». Джантурко, и без того уставший от долгих месяцев жизни под прикрытием, был потрясен до глубины души. Он устал постоянно оглядываться, перемещаясь между Гайд-парком в роли Ника Джарро – и своим домом в качестве мужа и отца. Сразу же после разговора с Коннолли он отказался от назначенной встречи и все последующие годы был неимоверно благодарен ему за оказанную поддержку.

Этот эпизод Коннолли не задокументировал ни в одном своем отчете для ФБР. Вдобавок он не уведомил двух агентов и полицейских руководителей «операцией “Лобстер”», отвечающих за безопасность «Ника Джарро». Он рассказал о случившемся только Моррису, заодно приукрасив сообщение Флемми, как в детской игре в испорченный телефон: планируемое вымогательство трансформировалось в угрозу убийства. И чем больше Моррис и Коннолли обсуждали этот инцидент, тем более жуткой они рисовали в своем воображении полуночную схватку, которая могла бы унести жизнь агента. Более того, теперь они получили убедительное доказательство важности «конфиденциального сотрудничества» с Балджером и Флемми. «Случайная фраза», брошенная Флемми, неожиданно стала ответом на вопрос, почему Коннолли и Моррис должны были сделать все возможное, чтобы сохранить Балджера и Флемми для ФБР.

В конце 1978 года куратор и его руководитель из Бюро столкнулись с серьезной проблемой: на горизонте сгущались тучи, собиралась настоящая гроза – расследование дела о договорных скачках близилось к завершению. Вместо ожидаемого провала дело удалось успешно построить на показаниях Тони Чуллы. Для Хоуи Винтера Чулла оказался самым большим потрясением в череде испытаний, настигших его банду. Состоялся суд: Винтер был обвинен в вымогательстве и заключен в тюрьму штата Массачусетс, в то время как с Чуллы бостонским судом присяжных были сняты все обвинения. Понесли огромные убыткои в операциях со спортивными ставками в Новой Англии, Винтер как раз перед своим заключением отправился на встречу с мафиозо Дженнаро Анджуло и занял у него более двухсот тысяч долларов.

Выпуск «Спортс Иллюстрейтед»[50] от 6 ноября 1978 года вышел с большой передовицей о Чулле и его преступной деятельности в качестве «мастера договорных заездов». Новоиспеченный официальный свидетель обвинения получил 10 тысяч долларов от журнала за длинное интервью, в котором упоминался предстоящий процесс в Бостоне. В это время Чулла был занят генеральной репетицией бостонского дела: в качестве ключевого свидетеля он давал показания против девяти жокеев и тренеров на процессе, проходившем в городке Маунт-Холли, штат Нью-Джерси.

Все это беспокоило Джона Коннолли. Ему не было дела до Хоуи Винтера – он тревожился о Балджере и Флемми. По сути, процесс в Нью-Джерси не представлял прямой угрозы – отдувались только жокеи. Но роль Чуллы в этом расследовании, безусловно, делала обстановку в Бостоне довольно напряженной. Свидетельствуя против жокеев, он впервые объяснял широкой аудитории механизм договорных скачек. Пока Коннолли носился с полученной от Флемми информацией, способной создать угрозу безопасности агента Ника Джантурко, Толстый Тони пошагово объяснял суду, кто и чем конкретно занимался во время махинаций на скачках, которые принесли миллионы долларов бостонским мафиози. Настал момент, когда Чуллу попросили назвать имена его «партнеров» в Бостоне. Некоторое время он молчал – выдерживал театральную паузу, чтобы произнести свои лучшие реплики.

«Ваша честь, я уже представал перед судом присяжных и называл эти имена. Я не знаю, позволительно ли мне называть их здесь, на открытом судебном заседании».

На судью наигранное замешательство Чуллы не произвело должного впечатления. «Сейчас вы находитесь здесь, перед нами», – ответил он со своей скамьи и приказал свидетелю перечислить имена ключевых партнеров в Бостоне.

Очевидно, что отступать было некуда. Впрочем, Чулла и не собирался отступать.

«Парни, с которыми мы вместе работали… – начал он. – Один из них – Хоуи Винтер. Еще один – Джон Марторано. М-а-р-т-о-р-а-н-о. И Уайти Балджер. И еще – Стивен Флемми».

Обвинения в деле о договорных скачках наконец были выдвинуты. Джон Коннолли и Джон Моррис решили, что с этим нужно что-то делать, пусть даже признание Чуллы в другом штате сильно усложнило все закулисные маневры, направленные на охрану Балджера и Флемми.

Прежде всего Коннолли и Моррис тайно связались с Балджером. Встреча состоялась в январе 1979 года и проходила, что называется, «без протокола». Никакого отчета о ней, естественно, писать не стали. Сидя в квартире Балджера в Южном Бостоне, троица беседовала о деле, которое строилось вокруг Чуллы. «Мы думали, что нас “закроют”», – рассказывал Флемми о тех напряженных днях.

Что касается Балджера, то его позиция была проста. Он без обиняков заявил двум агентам, что ни он, ни Флемми никогда не принимали участия в отмывании денег на договорных скачках их банды. Закон «спутался» со лжецом, твердо заявил он.

Слова Балджера не удивили агентов ФБР: нет ничего уникального в том, что подозреваемый клянется в своей невиновности. Чтобы прикрыть собственный тыл, Моррис мог бы играть жестко – настоять, чтобы Балджер и Флемми под присягой дали показания о своей невиновности. В таком случае Бюро выглядело бы, как и полагается, ответственным ведомством. Если когда-либо всплывут доказательства, выставляющие Балджера лжецом, то информатор будет осужден как минимум за предоставление ложной информации ФБР.

Но Моррис не собирался пропускать Балджера и Флемми через подобную «мясорубку». Он, по его словам, даже мысли такой не допускал. Ведь Балджер в его представлении был «мраморной говядиной», а не третьесортным куском мяса, и обращаться с ним нужно было соответственно. Одним словом, Моррис и Коннолли приняли позицию Балджера – слово Балджера против слова Чуллы – и пообещали «поучаствовать» в этом деле, условившись об аудиенции с генеральным прокурором штата Джеремайей Т. О’Салливаном.

Уайти был тронут, услышав, что агенты собрались «вписаться» за него. Он немедленно сообщил Флемми радостную весть: они не «на крючке». Балджер объяснил это так: «Джон Коннолли обещал, что нас вычеркнут из этого дела и не осудят». Эти слова прозвучали музыкой для ушей Флемми.

Через пару дней Моррис и Коннолли пересекли несколько городских кварталов, отделяющих их офис ФБР в центре Бостона, расположенный в федеральном здании имени Джона Кеннеди, от офиса прокурора О’Салливана на верхнем этаже здания суда Джона Маккормака. О’Салливан вовсе не был рад получить подобные сведения в то время, когда маховик процесса уже вовсю раскручивался. Напористый прокурор, холостяк, давно разменявший четвертый десяток, проводил в делах почти все свое время. Многим адвокатам,