Олег Рой - Галерея «Максим» Страница 26

– Они сказали, в чем его обвиняют? – настаивал Илья.

– Сказали… Но это бред какой-то, Илюша! Какое-то групповое изнасилование, какое-то самоубийство! Они еще какие-то статьи называли, кажется, сто десятая и сто семнадцатая…

Илья стоял, как громом пораженный.

– Изнасилование? Убийство? – еле выговорил он.

– Самоубийство, – поправила Алла. – Я тоже ничего не понимаю! Они же ничего не объяснили, просто увели – и все! Илья, надо что-то делать!

Тело вдруг стало тяжелым, точно его налили свинцом. Илья присел на кровать. Больно кольнуло сердце, стало не хватать воздуха, перед глазами все поплыло. Голос Аллы слышался как будто издалека:

– Я папе звонила, он меня с адвокатом связал… Тот обещал все узнать и встретиться со мной где-то в обед… А ты Буковскому позвони! Пусть использует свои связи, пусть сделает так, чтобы Макса отпустили…

– Подожди, Алла. – Илья энергично потер ладонью грудь, вроде бы стало полегче. – Сначала надо разобраться, понять, что произошло, в чем его обвиняют…

– Вот пусть Буковский и узнает!

– Ну, хорошо, будь по-твоему.

Илья оглянулся в поисках телефонной трубки. На этот раз она обнаружилась быстро – валялась тут же, в ногах кровати. Он набрал номер Славки.

– Олечка, привет. Извини, что разбудил. А, ну тогда хорошо. Дай мне Славу, пожалуйста. Уже? Понятно. Тогда пока. – Повесил трубку и сообщил Алле: – Оля говорит, что Слава уже уехал. Хотя, судя по ее тону, может быть, что и не ночевал дома.

– Вот черт! – в сердцах выкрикнула Алла. – На мобильный звони!

Он попробовал, но попытка оказалась неудачной. Сотовый у Буковского не отвечал.

– Я потом на работу ему позвоню, – пообещал Илья, кинув взгляд на часы. – Когда доедет. Сейчас он, скорее всего, в дороге.

– Я вот одного не понимаю, – произнесла после долгой паузы Алла – Как они могут так ошибаться? Арестовывать ни в чем не повинных людей! Я поговорю с адвокатом, мы на этих милиционеров в суд подадим! Их самих в тюрьму посадить надо!

– Дай бог, чтобы это оказалось так… – отвечал Илья. Говорить было трудно, сердце все еще сильно ныло.

– Чтобы их посадили?

– Чтобы Макса арестовали по ошибке. Чтобы выяснилось, что он действительно никак не причастен к этой истории…

Глаза Аллы расширились от удивления:

– Илья, что ты несешь! Это же твой сын! Сын, понимаешь? Как ты можешь думать, что он в чем-то виноват? В чем ты его подозреваешь?

– Не кричи, – попросил ее муж. – Ни в чем я Макса не подозреваю. И очень надеюсь, что все обойдется… Давай сделаем так: я сейчас поеду в милицию, найду следователя, который ведет это дело, и поговорю с ним. А ты немного поспи, ты же, наверное, за всю ночь глаз не сомкнула.

– Что ты, как я могу спать, когда ребенок в тюрьме? – возразила Алла, но оказалась не права. После ухода мужа она снова прилегла на минутку – и точно в яму провалилась. Проснулась лишь в полдень – и то потому, что ее разбудил звонок адвоката, который назначил ей встречу через час в своем офисе на Сретенке.

– Боюсь, Алла Анатольевна, порадовать мне вас нечем, – сообщил сухонький пожилой адвокат, звавшийся Яковом Марковичем. – История с вашим сыном вышла крайне неприятная. Я бы даже сказал – прескверная.

– Что такое? – тревожно спросила Алла. На эту встречу она надела эффектный красно-черный костюм и такие же туфли на высоких каблуках, надушилась туалетной водой с ароматом сандалового дерева. Под расстегнутым пиджаком виднелся открытый обтягивающий топ, который, как она надеялась, будет поневоле притягивать взгляд. Но адвоката мало волновала ее сексуальная привлекательность.

– Несколько дней назад покончила с собой некая Анна Александровна Дорошина, 1980 года рождения, сокурсница вашего сына. Перед тем как отравиться, она написала прощальное письмо, в котором обвиняет вашего сына в своей смерти. Мне удалось сделать копию с этого письма. Хотите взглянуть?

– Ну конечно!

Адвокат протянул ей обычный бумажный лист с сероватым ксероксным оттиском. Алла торопливо пробежала его глазами:

«Дорогие мама, папа и Инна! – это было написано ровным и очень разборчивым почерком типичной отличницы, с крупными округлыми буквами, очень похожими на те, что рисуют в прописях. Несколько слов перечеркнуто, исправлено – по всей видимости, тот, кто это писал, очень торопился и нервничал. – Простите меня, но я не могу больше жить, потому что человек, которого я так любила, мой сокурсник Максим Емельянов, оказался подонком. Он, его друг Ярослав Мукасей и еще один парень, которого они называли Гочей, привезли меня в квартиру по адресу улица Перегонщикова, дом 4, квартира 26, где меня изнасиловали. Я пошла с ними, потому что верила Максиму – я долгое время была в него влюблена и даже не подозревала, что он способен дружить с такими людьми. На другой день Максим и Ярослав звонили мне и угрожали. Я не боюсь их угроз, но и жить с таким камнем на душе тоже не могу. После того, что со мной случилось, я никогда больше не смогу никого полюбить, а жизнь без любви для меня не имеет никакого смысла. Простите и прощайте! Аня».

– Господи, какой ужас… – только и смогла выговорить Алла, закрыв лицо руками.

Яков Маркович тактично выдержал паузу, дав ей немного прийти в себя, принес воды, щелкнул галантно зажигалкой, когда Алла достала сигареты. Только после этого поинтересовался:

– Могу ли я продолжать?

– Да, можете, – Алла жадно затянулась.

– Тогда с вашего позволения… Эта самая Инна, один из адресатов письма, – старшая сестра Ани, врач-гинеколог. Когда все это случилось, Аня поехала не домой, а к сестре, которая как раз работала в утреннюю смену у себя в поликлинике. Инна обратилась к коллегам, они диагностировали и изнасилование, и побои… Впрочем, от медицинских подробностей я вас избавлю. Кстати, как раз Инна и обнаружила тело. Она уже замужем, живет отдельно. Звонила-звонила сестре, забеспокоилась, что та не берет трубку, приехала, но было уже поздно. Аня наглоталась таблеток, причем, судя по лежащим в мусорном ведре упаковкам, выпила одновременно большое количество успокоительного, снотворного и противорвотного.

– Я в это не верю! Я не верю, что мой сын… Что Максим… Он такой хороший мальчик! Да эта девица просто оклеветала его! Небось решила отомстить за то, что он не обращал на нее внимания! – возмущалась Алла.

– Понимаю ваши чувства, – вздохнул адвокат. – У самого двое детей, трое внуков… Но увы – факты вещь упрямая. Против вашего сына слишком много улик. Во-первых, медицинское заключение, составленное Инной и ее коллегами.

– Сестра тоже могла с ней сговориться! И потом – это ничего не доказывает! Мало ли кто ее изнасиловал, а она свалила все на Максимку! Надо сделать биологический анализ ДНК и доказать, что он ни при чем!

– Увы, дорогая Алла Анатольевна, анализ ДНК делают только в американском кино, у нас подобное пока не практикуется. Наша отечественная экспертиза может сделать анализ спермы на группу крови, но это работает только сразу после происшествия, а никак не спустя несколько дней. Да еще в случае смерти потерпевшей.

– Но как же доказать, что он ни в чем не виноват?

– Увы, это будет очень трудно сделать. Тем более что есть еще одна очень важная улика – запись телефонного разговора.

– Какого еще разговора?

– Телефонный аппарат в квартире Дорошиных снабжен автоответчиком. Когда ваш сын звонил Ане и угрожал ей, его слова записались на пленку.

– О боже мой! Этого не может быть! Это не он звонил!

– Он. Номер его мобильного определился.

– Наверное, у него украли телефон! Поговорите с Максом – он скажет, что это именно так!

– Я говорил с ним. Максим во многом признался и мне, и следователю. И в том, что сам звонил Ане, и в том, что она оказалась в этой квартире именно из-за него. Он утверждает, что был пьян и плохо помнит происходящее, но по закону опьянение является не смягчающим, а, наоборот, отягчающим обстоятельством.

У Аллы вырвался стон:

– Это просто кошмар какой-то! В голове не укладывается… И что же теперь будет?

– Будет следствие, – ровным тоном отвечал адвокат. – Собственно, оно уже вовсю идет. Установлен и задержан владелец квартиры на улице Перегонщикова, некто Георгий Клюев, задержан и третий соучастник, Ярослав Мукасей. Правда, те двое пока, в отличие от вашего сына, все отрицают. Но, думаю, это временно. Потом будет суд, приговор…

– Что грозит Максиму? – перебила его Алла.

– Немало, – вздохнул адвокат. – От десяти до пятнадцати лет. Тут, как минимум, две статьи: групповое изнасилование и доведение до самоубийства. Плюс еще, возможно, угрозы жизни и здоровью.

– Господи, господи!.. – Алла уронила голову на руки. – Неужели ничего нельзя сделать?

Адвокат пожал плечами:

– Ну, почему же ничего… Я приложу все усилия. Потерпевшая мертва, ее интересы представляют родственники – отсутствие ее показаний в суде может быть нам на руку. К сожалению, есть свидетель, видевший ночью эту компанию – сосед-собаковод, Аня рассказала о нем сестре. Ему предъявили подозреваемых, он опознал всех троих – на вашу беду, у этого человека оказалась отличная зрительная память. Ну, и другие улики, в частности следы крови ее группы в квартире…