Патриция Вентворт - Анна, где ты? Страница 26

Когда все расселись, инспектор Джексон четко произнес своим густым басом:

— У меня нет сомнений в том, что все вы хотите помочь полиции. Инспектор Эбботт прибыл из Лондона, чтобы помочь нам разобраться с банкнотами, которые мы усиленно искали. Две из них поступили отсюда. Одну сдала в ледлингтонский Кантри-банк мисс Уикс, хозяйка магазина «Все для рукоделия» в Дедхаме. Она говорит, это была выручка, полученная во вторник, и назвала тех, кто мог расплатиться этой купюрой. Трое из них здесь присутствуют, и я их спрашиваю: не могли бы они вспомнить какие-то факты, которые облегчат работу полиции. Например, сумму счета, какими деньгами они платили, и если это были банкноты, то не считают ли они, что в них было что-то особенное?

— Я никогда в жизни не посещал подобные магазины, — величаво сказал Певерил Крэддок.

Августус всплеснул руками:

— Неужели, дорогой Певерил! Вы многое потеряли! Там рядами лежат мотки шерсти, они похожи на шерсть овечки, но особой породы — с радужной расцветкой, неизвестной трудолюбивым селянам; там сияют переливчатые шелка, мерцая десятками нежнейших оттенков; яркие пластмассовые спицы, как копья света…

Инспектора Джексона удивить было трудно. Он деловито поинтересовался:

— Вы что-нибудь покупали у мисс Уикс во вторник?

Августус затуманился:

— Может быть. Я искал шелк определенного оттенка — бесплодные поиски. Что касается дня недели — боюсь, ничем не могу помочь. Для меня время — понятие иллюзорное. То мы плывем по нему, то оно течет мимо нас. Я не могу сказать, был ли то вторник, когда поиски привели меня в Дедхам.

Мисс Гвинет подалась вперед, отчего загремели коричневые бусы, сделанные из семян.

— Вы точно были там во вторник! Потому что когда я Днем к ним зашла, они сказали, что вы у них были. Мисс Уикс сказала, с мисс Хиль я не разговаривала. Мисс Уикс сказала, что ей очень жаль, что у нее не нашлось нужного вам оттенка.

— Почти неуловимый оттенок, — пробормотал Августус.

Джексон твердо сказал:

— Итак, это было во вторник. Вы помните, сколько вы заплатили?

— О нет, любезный. Деньги — это так вульгарно, я не держу в мыслях столь прозаичные вещи.

Он шепелявил; Джексон подумал, что в детстве над ним за это насмехались. У него самого было два сына, и, если бы они вот так кривлялись и мололи такую чепуху, он бы перекинул их через колено и угостил бы ремнем. Он коротко сказал:

— Мисс Уикс говорит, что счет составил тридцать два шиллинга и еще шесть пенсов.

— Видимо, она права.

— И что вы дали ей один фунт, десять шиллингов и полкроны.

— Какая огорчительная наблюдательность!

— Вы согласны с ее заявлением?

Он в мольбе воздел руки:

— Любезный, не спрашивайте меня! Я уверен, что она права.

— Тогда должен вас спросить, не заметили ли вы чего-нибудь необычного в фунтовой купюре.

В этот момент Джон Робинсон вдруг заявил, что надежда неизбывна в нашем сердце. Августус вздохнул:

— Я не замечаю денег. Я вам уже говорил. Они существуют — с этим приходится мириться, но я не допускаю их в свое сознание.

Инспектор был настойчив:

— Вы можете сказать, как к вам попала эта купюра?

Августус покачал головой:

— Думаю, через банк. У меня есть в Дедхаме скромный счет. Мои средства невелики, но время от времени я обналичиваю чек.

— Ладно, мы сами установим дату, когда вы предъявили им последний чек, или вы все-таки вспомните?

— О нет.

Джексон обратился к мисс Гвинет, и она с готовностью сообщила: она купила полметра канвы, самой неброской, три мотка ниток цвета голубой раффии и по одному — красных, желтых и зеленых. И заплатила один фунт, этого было мало, но у нее оставался кредит, потому что она вернула два мотка, купленные неделю назад, не рассмотрела их как следует из-за тусклого освещения.

— Оттенок оказался совсем не тот, инспектор, а мисс Уикс очень щепетильна на этот счет. Так вот, я заплатила один фунт, но не могу сказать, как он ко мне попал. Но точно знаю, что разменяла пятифунтовую купюру на вокзале, когда ездила в Лондон, один фунт могли дать на сдачу, а может, он попал ко мне раньше, не могу сказать. Но я не заметила в нем ничего особенного.

Когда информации слишком много, можно считать, что ее практически нет. Мисс Гвинет продолжала вспоминать: и как она на Рождество получила три фунта в конверте от старой тетки, которая не признает чеков, и как однажды она разменяла фунт миссис Крэддок, у которой не было мелочи на автобусный билет. Кажется, это было полмесяца назад, но она не совсем уверена.

Обратились за подтверждением к миссис Крэддок, она сказала, что да, скорее всего. Это из денег на хозяйство. Мистер Крэддок обналичивает чек примерно раз в месяц и тогда дает ей деньги на расходы. И в банкнотах, и в серебре. Мелочь у нее кончилась, и мисс Гвинет была так любезна, что разменяла ей фунт. О нет, она не заметила в нем ничего странного.

Она сидела не поднимая глаз и говорила еле слышно, Джексону она напоминала кролика в капкане, замершего от страха. Чего она так боится, господи боже мой? Хотелось бы знать. Он отлично умел распознавать страх, а эта женщина явно чего-то боялась. Спрашивается — чего?

Фрэнк Эбботт записывал. Он тоже заметил, какой у Эмилии Крэддок испуганный вид. Нервная, слабая женщина, Может, это действительна просто нервы, а может, что-то знает. Он слушал, как Певерил Крэддок подтверждает, что у него счет в Кантри-банке, что он каждый месяц берет там деньги на хозяйственные расходы.

Они напрасно теряют тут время. Нет ни малейшего шанса идентифицировать банкноту, найденную бедным Уэйном, с теми, что приходят и уходят из Колонии. Все равно что искать иголку в стоге сена. Единственная надежда, что кто-то из этих людей выдаст себя неадекватной реакцией. Фрэнк поднял глаза и сразу же приметил одну такую реакцию. Сидящий на подоконнике мистер Джон Робинсон разглядывал Фрэнка с насмешкой. Поскольку тот сидел спиной к свету, его лицо было в тени, выделялись только брови и борода, и было непонятно, как инспектор сумел уловить этот прозрачный взгляд, словно пронзивший его. Никогда в жизни инспектор Эбботт столь остро не ощущал себя полным идиотом. Было очевидно, что полиция оказалась в дураках, и мистер Робинсон глумливо ему сочувствует.

Тем временем инспектор Джексон прекратил расспросы о банкноте и вежливо предложил этой милой компании рассказать, что каждый из них делал вчера с двух до семи. Никто не возражал, и он начал по часовой стрелке.

— Мисс… э… Миранда?

Она тряхнула копной рыжих волос и басом его поправила:

— Миранда. Не мисс и не миссис, просто Миранда.

Инспектор подумал, что никогда еще он не встречал столько чудаков одновременно. Он решил вообще обойтись без обращения.

— Ладно. Если не возражаете, я бы хотел услышать, что вы вчера делали.

— Абсолютно не возражаю, с чего бы? Я гуляла по лугу. Точно сказать, во сколько я вышла, не могу и когда вернулась — тоже, но мне пришлось включить свет, значит, было больше четырех.

— Мистер Ремингтон?

Августус издал душераздирающий вздох:

— Дружище, опять двадцать пять! Ведь все это уже обсуждалось!.. Нет? Ну ладно, поверю вашему слову. Уж эти оскверняющие газом и грязью путешествия… Автобус мне всегда казался одним из самых низших механических монстров! Я надеюсь, вы не станете от меня требовать, чтобы я припомнил все поездки в Дедхам и Лондон?.. О, только вчера? Ну, я попробую. — Он повернулся к Миранде: — Наверное, я вчера ездил в Ледлингтон?

— Не будь смешным, Августус! Ты прекрасно знаешь, что ездил. Я видела, как ты уезжал, а вернулся ты пятичасовым автобусом вместе с Гвинет.

— Ах да, мои поиски! Это была удача. Я нашел исключительный оттенок, который долго не попадался мне на глаза. Но такие вещи не имеют отношения к пространству и времени, разумеется, вы меня понимаете.

Он без тени улыбки посмотрел на Джексона, который тем не менее спросил:

— Каким автобусом вы уехали?

— Наверное, в час сорок? — Он опять обращался к Миранде.

Та коротко кивнула:

— Если успел. Я видела, как ты выходил. Не видела, как ты влезал в автобус, но у тебя было достаточно времени.

Он вздохнул, на этот раз с облегчением:

— Вот видите, инспектор! Она всегда все знает.

Джексон с угрюмым видом продолжал задавать вопросы, но, как и следовало ожидать, отчет мистера Ремингтона о том, как он провел день, был очень невразумительным. Ходил, глядел на старые дома. Закончил поиски нужного оттенка. Видел машину Певерила, стоявшую на Рыночной площади. О нет, он понятия не имеет, во сколько это было. Он выпил кофе в закусочной, но в какой, хоть убей, не помнит. Забрел в художественный салон, какое-то время разглядывал работы молодого художника, который использует совершенно новую технику. Конечно, она еще не совсем отработана, но чувствуется стремление к предельной точности.