Александра Маринина - Личные мотивы Страница 26

— Потому что я их знаю, они не могли… Они все честные и порядочные люди. А она…

— А она их не знает, — подхватила Нина Сергеевна. — Она их в глаза не видела. И вполне естественно, что она включила их в круг подозреваемых.

— Но я ведь сказала ей, что они хорошие, порядочные! Почему она мне не поверила?

— А почему она должна тебе верить? — невозмутимо отозвалась Нина Сергеевна. — Кто ты такая для нее, чтобы она верила каждому твоему слову?

— Я — заказчик, — заявила Валентина, не очень, правда, уверенно.

Логика Нины Сергеевны вдруг стала ей понятна, и Валентине сделалось неловко. Какая же она дура! А Нина Сергеевна права. И Каменская, выходит, тоже права.

— Ты — никто. Ты пришла с улицы, она тебя видит впервые в жизни. Почему она должна полагаться на твое знание людей? У тебя что, диплом профессионального человековеда? Ты гениально разбираешься в людях и видишь их насквозь? Думаю, нет. И даже если бы это было так, Каменская этого знать не может. Пойми, Валечка, она не предвзята, она просто очень профессиональна и объективна, она не идет на поводу ни у кого, она не увлекается ни одной из версий, пока у нее нет достаточно информации. Она очень независима и самостоятельна, и эту особенность ее мышления ты должна была бы оценить. А ты не оценила.

Одним словом, Нине Сергеевне удалось прочистить Валентине мозги и поставить их на место, и уже через час Валентина Евтеева изменила мнение о Каменской. Теперь Анастасия Павловна нравилась ей своей основательностью, серьезностью и вдумчивостью, и Валентина вполне искренне считала, что ее дело в надежных руках. Ей даже стало немного совестно за то, что она поначалу отнеслась к Каменской так негативно, и уж совсем стыдно Валентине было за то, что она при Нине Сергеевне назвала пятидесятилетнюю женщину старухой. Самой-то Нине Сергеевне еще больше…

На все эти воспоминания она и отвлекалась, болтая с новым знакомым и обсуждая эклектичность застройки коттеджного поселка, в котором он жил. Разговор шел об архитектуре, и Валентина, в этой материи почти совсем не разбиравшаяся, в основном молчала, поражаясь тому, как много знает Славомир Ильич и как тонко чувствует. Время пролетело незаметно, и Славомир Ильич засобирался домой.

— Работа стоит, — с ласковой улыбкой глядя на Валентину, пояснил он. — Надо возвращаться. Надеюсь, мы с вами еще встретимся.

— И я тоже надеюсь, — искренне ответила Валентина.

Они не условились ни о месте, ни о времени следующей встречи, но Валентине это показалось совершенно естественным: ученый, человек занятой, творческий, он никогда не знает, как сложится работа и когда у него будет время и настроение сделать перерыв. Все равно они обязательно встретятся, ведь разминуться им негде, да и место с поваленным стволом она теперь знает. Нет, какая же она все-таки дура, считая Каменскую старухой! Ведь Славомир Ильич примерно такого же возраста, а разве повернется у нее язык назвать его стариком? Красивый, обаятельный, живой — да он многим молодым фору даст. Он ей очень понравился…

Вечером того же дня, встретив вернувшуюся с работы Нину Сергеевну, Валентина вдруг похолодела: Славомир сказал, что знает о новой жиличке садовницы, значит, Нина Сергеевна о ней рассказывала. Что она рассказала? Неужели правду? И как тогда будет выглядеть ложь Валентины о том, что она приехала из Санкт-Петербурга и дописывает диссертацию? Ой, как нехорошо вышло!

— Нина Сергеевна, — робко начала Валентина, едва дождавшись, пока ее хозяйка закончит ужинать, — вы в доме Крамарева про меня что-нибудь рассказывали?

Нина с удивлением вскинула на нее глаза и снова вернулась к мытью посуды.

— Только то, что ты живешь у меня. А в чем дело?

— Я имею в виду: вы говорили, откуда и зачем я приехала?

— Разумеется, нет. Это никому не интересно. Зачем грузить людей сведениями, которые им не нужны? Я не пойму, почему ты спрашиваешь.

Пришлось рассказать о знакомстве со Славомиром Ильичом и о своей спонтанной лжи. Нина Сергеевна закончила мыть посуду и сделала Валентине знак пройти вместе с ней на террасу. Они уселись в стоящие рядом кресла-качалки.

— Я не поклонница вранья, но должна признать, что ты поступила почти правильно. Насчет Питера ты зря сказала, в том, что ты приехала из Южноморска, нет ничего зазорного, а попасться можешь очень легко. Но теперь уж ничего не поделаешь, слово вылетело. А что касается причин твоего пребывания здесь, то ты инстинктивно сделала так, как лучше. В Москве, деточка, не любят людей с горестными проблемами. Когда у человека горе, никогда не знаешь, как с ним разговаривать, то ли расспрашивать о подробностях, то ли сочувствовать и утешать, то ли, наоборот, говорить на отвлеченные темы. И потом, когда у человека горе, полагается предложить помощь, а помогать в столице не любят, каждый сам барахтается и выбирается как может. Всегда лучше делать вид, что ты благополучна и успешна, и люди к тебе потянутся. Но вообще-то ты отчаянная, — добавила Нина Сергеевна с улыбкой. — И как ты не боишься запутаться в своей лжи?

— Насчет диссертации я не запутаюсь, я же ее и писала, и защищала, даже до старшего научного сотрудника доросла. А что касается Питера, то я там часто бывала, иногда подолгу, я город хорошо знаю.

— Все равно это опасно. Смотри, ты — физик, он — химик, отрасли родственные, он может много кого знать в питерских научных кругах, спросит — а тебе и ответить нечего.

— Ничего, как-нибудь… Вообще-то он про свою работу не говорит совсем, мы с ним больше об архитектуре разговаривали.

— Это понятно, — кивнула Нина Сергеевна, — у Славомира Ильича работа секретная, он даже живет не в доме с хозяевами, а отдельно, в домике для гостей, чтобы никто не мешал ему работать. И посторонних к нему не допускают. Приезжают иногда люди, Максим Витальевич ведет их прямо к Славомиру Ильичу, и в этих случаях даже горничной не доверяют подавать им чай и закуски. Катя сама приносит.

— Катя? Это кто? — спросила Валентина с интересом.

— Жена Максима Витальевича.

— А почему так? Почему горничной нельзя подавать? — не понимала Валентина.

— Потому что, деточка, горничные и прочая домашняя обслуга имеют обыкновение быть страшно любопытными. Стоят под дверью и подслушивают, глазами так и шныряют, ищут, где бы чего подсмотреть.

Это для Валентины было новостью. Неужели весь домашний персонал поголовно такой? У себя в Южноморске она сталкивалась иногда с семьями, у которых были домработницы, повара и горничные, даже у брата Евгения была помощница по хозяйству, но она никогда не слышала ни от кого жалоб на излишнее любопытство тех, кто работает в доме.

— Да нет, конечно, — рассмеялась Нина Сергеевна, — они не все такие, но всегда надо иметь в виду, что это может быть. И когда речь идет о промышленных секретах, то лучше перестраховаться. Ты даже не представляешь, какие финансовые потери может понести Максим Витальевич, если разработку уведут прямо из-под носа. А что, Славомир тебе понравился?

— Очень, — призналась Валентина. — Я таких красивых мужчин никогда в жизни не встречала, даже не думала, что такие бывают. И он очень обаятельный, ироничный такой, у него хорошее чувство юмора.

— Да, Славомир Ильич женщинам нравится, — усмехнулась Нина Сергеевна. — Между прочим, у него не то роман, не то флирт с нашей Олей, учительницей дочки Крамарева.

— Учительницей? И чему она учит?

— Преподает арабский язык.

Валентина вмиг погрустнела. Да, с учительницей арабского языка ей не тягаться. Кто она такая? Всего лишь старший научный сотрудник, кандидат технических наук, а для ее нового знакомого — так и не кандидат вовсе, а пока еще только соискатель ученой степени. Он сам технарь, доктор наук, и для него Валентина не представляет никакого интереса. То ли дело арабский язык! Эта Ольга, наверное, много знает, много ездила по миру, много видела, конечно, Славомиру с ней куда интереснее, чем с такой обыкновенной Валентиной.

И почему у нее так нелепо складывается личная жизнь? Наверное, мама была права, она, Валентина, ничего интересного собой не представляет, нет в ней той изюминки, которая привлекала бы умных красивых мужчин. Ее первая большая любовь — юноша из другой школы, с которым она познакомилась на одной из олимпиад, талантливый физик, который после окончания школы поехал поступать в Краснодар, в Кубанский государственный технологический университет. Валя отправилась следом за ним получать специальность «Холодильная, криогенная техника и кондиционирование», хотя никакого предпочтения в плане выбора профессии у нее тогда не было, просто она была влюблена сильно и глубоко и хотела быть рядом с объектом своей любви, видеть его каждый день, разговаривать с ним. Дышать с ним одним воздухом. Вступительные экзамены Валя сдала успешно, поскольку была способной девочкой, и даже учебу одолела, так как была усидчивой. Роман закончился, когда она была на третьем курсе: ее возлюбленный женился, а Валю бросил, но она дотянула учебу до конца, потому что не привыкла бросать дело на полпути. Да и втянулась как-то — физика низких температур стала ей неожиданно интересной.