Анатолий Безуглов - По запутанному следу: Повести и рассказы о сотрудниках уголовного розыска Страница 26

Корнилов любовался солнечным деньком, с удовольствием затягиваясь сигаретой. Мысли шли в голову случайные, рассеянные. Он вдруг вспомнил, что не получил отчета по последним кражам в Куйбышевском районе. «А вот эти дамские туфельки, что дворничиха на лестнице нашла, — подумал он, — информация к размышлению, как говорится… Может быть, они имеют отношение к краже? Шерше ля фам? Ну и комик же я. Кто это на кражу пойдет с туфлями под мышкой? Неужели эта кража повиснет?.. Нет, не комик… Воры могли работать вдвоем, под супружескую пару.

А что? Он с плащом на руке, она с сумкой, в сумке туфли. Вполне респектабельная пара. Иван Иваныч здесь живет? Нет? Ах, извините. И топают дальше… Иван Иваныч здесь живет? А здесь никто не отвечает, пустая квартира. Надо проверить, не ошибался ли кто квартирами в том микрорайоне… Туфельки-то чиненые. Пошлю ребят пройтись по мастерским». Мысли сменяли одна другую, исчезали бесследно, откладывались надолго, ждали своего часа, пробуждая неосознанное еще беспокойство и предчувствие новых забот. И среди всего этого потока обрывочных видений то и дело вставали перед мысленным взором Корнилова отрешенное лицо среди шумной толпы на Невском проспекте и другое лицо — в траурной кайме.

3

Ровно в двенадцать Корнилов уже сидел в своем кабинете. Варвара, секретарь отдела, своей обычной скороговоркой перечисляла всех, кто приходил или звонил в его отсутствие.

— Из «Вечернего Ленинграда» звонили. Заместитель редактора. Ждут статью ко Дню милиции. Говорят, вы их подводите. Ведь обещали. Шефу будут жаловаться… Два раза из Выборга Зайцев спрашивал. Наверное, что-нибудь срочное. Соединить?

— Ни с кем не соединяй, — сказал Корнилов. — До двух часов.

— И с «Вечеркой»? — удивилась секретарша.

Игорь Васильевич замотал головой.

— Пожалуется ведь…

На лице у Варвары отразилось такое искреннее сожаление, что Корнилов улыбнулся. Варвара отличалась редкой способностью все драматизировать. В отделе к этому давно привыкли и любили дружески подтрунивать над ней.

— Этот альбом — срочно в НТО.

Секретарша с интересом посмотрела на фотографию, которую показал ей Игорь Васильевич.

— Пусть переснимут и напечатают десяток фотографий. А портрет этого гаврика… — он поставил на лбу молодого мужчины легкую галочку, — пускай увеличат отдельно. Сто фотографий. И срочно, срочно, Варя! Белянчиков на месте?

— Уже два раза заходил. Спрашивал вас.

— Предупреди, что понадобится через полчаса. И Бугаева с Орликовым предупреди.

Варвара кивнула и хотела выйти, но Корнилов остановил ее:

— Пошли их в буфет. Пусть чайку попьют с бутербродами. — Он усмехнулся: — Сидеть им сегодня без обеда. Ко мне никого не пускай.

Закурив, он минут десять сидел, положив перед собой листки чистой бумаги. План проведения операции сложился у него еще в то время, когда он ехал, с Васильевского острова в управление. И теперь он еще раз мысленно прикидывал последовательность действий, стараясь предусмотреть все детали. Корнилов понимал, что главное сейчас — быстрота. Где-то по городу ходит вооруженный преступник, С кем столкнет его случай или злая воля, кто еще может стать его новой жертвой? Любая промашка, скоропалительный, непродуманный шаг могли увести розыск в сторону…

Варвара принесла стакан чаю и бутерброды. Корнилов кивнул ей благодарно. Спросил:

— Фотографии не готовы?

Она сделала круглые глаза:

— Игорь Васильевич, вы ж пятнадцать минут назад их дали!

Корнилов машинально съел бутерброды, запивая их чаем, даже не разобрал, с чем они были.

В двенадцать сорок, когда в его кабинете собрались Бугаев, Белянчиков, Вася Алабин и совсем молодой сотрудник Слава Орликов, недавно закончивший Высшую милицейскую школу, перед Корниловым уже лежали детальный план операции и пачка фотографий, переснятых из альбома.

Корнилов обвел глазами сотрудников.

— Получены новые данные по ограблению в Тучковом переулке…

Корнилов коротко рассказал о мальчишке, принесшем альбом в Василеостровский райотдел. Заметил, как Белянчиков скептически поджал губы, скосился на Алабина.

— Показания школьника подтвердил еще один свидетель. Так что ты, Юрий Евгеньевич, оставь свой скепсис. И школьникам надо верить. Мы третий день топчемся на месте. И не смогли, кроме мальчика, разыскать ни одного свидетеля. А свидетель только и ждал, когда к нему обратятся!

Игорь Васильевич сказал это зло и заметил, как налились краской щеки Бугаева. Это он с работниками Василеостровского райотдела опрашивал жителей Тучкова переулка.

— Свидетель опять какой-то хлипкий, — усомнился Белянчиков. — Старый да малый… Еще неизвестно, не уведут ли они нас в сторону от дела.

— Все может быть. Но того, кто проворонил этого старика, я все-таки накажу…

Корнилов встал из-за стола и положил перед сотрудниками раскрытый альбом и пачку увеличенных фотографий подозреваемого парня.

— Да, картинка с выставки, — прокомментировал Белянчиков. — А на парня поглядишь — умняга-скромняга. Шаль, что у него на руке наколки нет. Как было бы здорово — увеличили еще раз в пять и прочитали: «Вася. 1945. Не забуду мать родную…»

— А что, фотография — это мало? — обиделся Алабин. Ему, как человеку, первым беседовавшему с мальчишкой, хотелось, чтобы к находке отнеслись с большим вниманием. — Ведь имеем не какой-нибудь фоторобот, а подлинное фото! Надо только срочно разослать…

— Разошлем, разошлем, — усмехнулся Белянчиков. — Ты не волнуйся. Если тут ошибки нет, то кое-что из альбома можно выжать.

— Не будем терять времени. — Корнилов снова сел в кресло и пододвинул к себе листки с записями. — Альбом только что поступил в продажу, в набор сдан почти год тому назад… Так что фотография старая. В лучшем случае, сделана летом прошлого года. Заметили, на уличных фонарях флаги? А летом — какие у нас праздники? Ты, Семен, возьмись уточнить время.

Бугаев кивнул.

— Обрати внимание на книжки. Видишь, тут на столике, — Корнилов перевернул альбом вверх ногами, чтобы были видны названия, — «Василиса прекрасная», «Гадкий утенок», «Крошечка-хаврошечка». Ну ты сам знаешь, как действовать… На парня посмотрите — ведь явно кого-то ждет. Или тех, кто выбирает книжки, или продавщицу…

— Да-а, то ли дождик, то ли снег… — тихо сказал Бугаев. Он уже пришел в себя после того, как Корнилов пригрозил ему взысканием за оплошность.

Все засмеялись.

Корнилов постучал ребром ладони по столу:

— Семен, едешь в Дом книги. Вместе с Алабиным. Вдруг придется разделиться. Юрий Евгеньевич с Орликовым берут на себя Лениздат. Надо выяснить, кто делал этот снимок. Тут десять фамилий фотографов перечислено. В издательстве, наверное, хранится негатив снимка. Посмотрите, может быть, снимок кадрировали и кто-то из стоявших рядом с парнем в альбом не попал… Фотограф, наверное, помнит время съемки. Но самое главное — не один же снимок он там делал! Небось десяток кадров нащелкал. У меня все. Вопросы есть?

— Может быть, показать фотографию по телевидению? — спросил Белянчиков.

— Не надо. Зачем тревожить миллионы людей, создавать нервозность? А преступник увидит — только насторожится.

— Но мы должны использовать любую возможность, — не согласился капитан. — Ты же сам прекрасно знаешь — не карманного вора ищем.

— Пока показывать портрет по телевидению не будем, — медленно, разделяя слова, произнес Корнилов. — И кончаем прения. — Он прихлопнул ладонью альбом с фотографиями. — Ножками, ножками надо потопать. Звоните сразу же, если обнаружится что-то новое. Контрольный звонок — каждый час.

Все стали расходиться. Только Белянчиков чуть задержался. Уже взявшись за дверь, спросил:

— Ты в субботу не поедешь на рыбалку? Ребята собрались в Усть-Лугу сгонять. Петрунин говорит, клев там феноменальный.

Корнилов улыбнулся:

— Раз Петрунин говорит, значит, клев есть.

Подполковник Петрунин из Куйбышевского райотдела считался в уголовном розыске первым спецом по рыбалке.

— Только я, Юра, не рыбак нынче. Мы с Олей в Павловск поедем. Там, знаешь, осенью рай земной. Красота.

Белянчиков посмотрел на него с сожалением и уже с порога сказал, не глядя на Корнилова:

— А от телевидения ты, Игорь, зря отказываешься. Надо каждый шанс использовать…

Когда закрылась дверь за капитаном, Корнилов посмотрел на часы — было пятнадцать минут второго. Они обсуждали план операции ровно полчаса. Пять минут ушло на разговор о рыбалке. На чистом листке бумаги подполковник написал: «13.30…»

В четырнадцать тридцать надо было ждать контрольных звонков. Если что-нибудь не прояснится раньше…

Он позвонил в фототеку, справился, не опознали ли парня с фотографии. В фототеке управления человек из альбома не числился.