Лариса Капелле - Священный Грааль отступников Страница 26

– Тебе пригодился материал, который я прислал?

– Спасибо большое, ты мне очень помог!

– Это навело тебя на какие-то мысли?

– Пока не знаю, но думаю, ты прав: искать надо в этом направлении. Я теперь просто уверена, что все каким-то образом связано с этими картинами. Сегодня я получила этому подтверждение.

Кася кратко описала свой визит к Вензалинову.

– Ты говоришь, что единственное, что заинтересовало старика, это дальнейшая судьба картин? Знаешь, пришло время справиться у экспертов об их настоящей ценности. Я сейчас найду координаты этого Юлиного учителя и узнаю номер его мобильника. Тебе останется только позвонить.

– А как я объясню, каким образом у меня оказался его номер? Кстати, Вензалинов похож на кого угодно, но только не на старика. Ему от силы лет пятьдесят пять – шестьдесят. И на пенсию он, похоже, вышел раньше положенного срока, может, работал на Крайнем Севере…

– Это в принципе объяснимо – Юле Стрельцовой было около тридцати. Что касается звонка Муромскому, то он тебя и спрашивать не будет. С таким количеством друзей и связей, как у него, задумываться на тему, где ты взяла его номер, он не станет. Ты, главное, сразу начни говорить о Юле и ее картинах. И про то, откуда у тебя его номер, он сразу и забудет.

– Хорошо, попробую, и, кстати, Юлю историей катаров заинтересовал, по всей видимости, отец. И еще одно: Вензалинов меня выставил за дверь, потому что явно ожидал кого-то.

– Зная тебя, думаю, что ты подождала его визитера в укромном месте.

– Правильно, – усмехнулась Кася.

– Еще бы, опыт – сын ошибок трудных! – с притворным вздохом произнес Кирилл. – Ну, говори, кто этот загадочный посетитель.

– Крис!

– Час от часу не легче! Они на каком языке, интересно, общались, – жестов?

– Яков Александрович был учителем английского языка.

– Понятно… – протянул Кирилл.

– А вот о чем они говорили, – это другой вопрос.

– А ты спроси Криса, знает ли он Вензалинова, а дальше действуй по обстоятельствам. Это у тебя обычно отлично получается!

После разговора с Кириллом Кася посмотрела на часы. Было около двух часов дня. Она решила сначала перекусить. После еды, покрутившись с полчаса по городу и поразмышляв относительно своих следующих действий, она набрала номер Криса:

– У тебя есть что-то новенькое? – с места в карьер поинтересовался тот, не тратя времени на приличия.

– Есть, – подтвердила девушка.

– Ты сегодня заедешь к Олесе?

– Да.

– Можешь завернуть к нам?

– Конечно, – пообещала Кася, – если Игорь согласится. А ты, случайно, в город не едешь?

– А что я там забыл? – вполне искренне удивился тот. Если бы Кася полтора часа назад собственными глазами не видела Криса, направляющегося к Вензалинову, она бы приняла этот ответ за чистую правду.

– Хорошо, тогда я к вам заверну, а от вас до деревни не так далеко.

– Договорились…

В лагере археологов ее удивила непривычная тишина. Трагическая смерть Волынского продолжала висеть черной тенью над лагерем. Лица людей были напряженными, каждый старался показать, что занимается какими-то важными делами, но обычной веселой суеты как не бывало. «Да они подозревают друг друга!» – промелькнуло в Касиной голове. Как она не подумала об этом?! Конечно, Борис Стрельцов был арестован, но обвинение ему пока не предъявили. И археологи справедливо сомневались в его виновности…

– Как атмосфера, Крис?

– Сама видишь – хуже придумать сложно! – с горечью отозвался тот.

– Вижу.

– Ну, что у тебя новенького?

Кася коротко рассказала о найденных письмах Юлиного учителя, разговоре с Шумилиным и посещении Вензалинова, внимательно наблюдая за реакцией Криса. Тот слушал внимательно, но никакого особого блеска в его глазах, пока она говорила о Вензалинове, она не заметила.

– А ты, кстати, знаком с ним?

– С кем? С Юлиным отцом? Видел пару раз, – пожал тот плечами.

– Странный персонаж, не правда ли? – сделала она пробный шаг.

– Неординарный, – согласился тот.

– Кстати, это он рассказал Юле о катарской ереси, иначе откуда бы в ее картинах взялись такие странные мотивы? Все эти идеи о двойственности мира и прочее…

– Они у тебя не вызывают симпатии, катары, насколько я заметил?

– Об этом я не задумывалась, – честно призналась его собеседница.

– Тогда вопрос на засыпку: что такое ересь?

Кася осторожно, пытаясь не попасть впросак, ответила:

– В обычной речи – нечто вздорное, неумное, ерунда, одним словом. А в религиозном смысле – что-то, не вписывающееся в официальный канон.

– Вот именно, в официальный канон, а поэтому и глупое, идиотское!

– Я не это хотела сказать, – попыталась было защититься Кася, в общем и целом не пылавшая горячей любовью к церковной догматике.

Но Криса было уже не остановить.

– В таком случае получается, церковные каноны – идеально правильные и никаких противоречий в них не наблюдается.

Кася хмыкнула, вспомнив свое первое посещение урока закона божьего или катехизиса в одной из частных католических школ, в которую ее занесло в возрасте двенадцати лет. Уроки эти обязательными не были, но Касина лучшая подружка Жюстина не пропускала ни одного и уговорила Касю попробовать. Это было ее первое знакомство с церковной догмой. Конечно, она и раньше читала популярное изложение Библии. Однако никакой разницы между библейскими историями и, например, греческими и египетскими мифами она не видела и поразилась, что кто-то может вполне серьезно рассказывать о Ноевом ковчеге как о реально случившейся истории. Никогда не лезшая за словом в карман, Кася заявила, что, конечно, если пальма первенства и принадлежит Богу, создавшему мир за семь дней, то второе место можно присудить Ною, ухитрившемуся засунуть в свое суденышко пару миллионов известных науке животных. А если учитывать, что каждой твари было по паре, то можно представить себе этакий небольшой плавающий континент. Учительница катехизиса, мадам Бертран, на замечание Каси отреагировала спокойно, пояснила, что все нужно понимать в смысле символическом, а не прямом и так далее и тому подобное. Но в перерыве подозвала к себе девочку и вежливо дала понять, что уроки закона божьего совершенно не нуждаются в ее, Касином, присутствии. Кася намек поняла, и на этом ее знакомство с катехизисом закончилось.

Крис ее хмыканье понял правильно:

– То есть в истинности традиционных канонов ты, как и я, сомневаешься.

– Вся проблема в том, что я сомневаюсь в истинности любых канонов, а не только официальных, – честно призналась в собственном скептицизме Кася.

– Хорошо, вернемся к нашей ереси. Вообще-то само слово «ересь» происходит от греческого слова «эресис», что обозначает просто-напросто выбор. И еретиками были обычные верующие, ищущие правду в расхожих, не всегда правдоподобных истинах, которые предлагалось заучивать наизусть и глупых вопросов не задавать. Ты думаешь, средневековый человек был глупее нас и сомнения ему в голову не приходили? У него был собственный жизненный опыт, в который традиционные догмы вписывались не всегда.

– Честно говоря, – с некоторым сарказмом заметила Кася, – скорее всего, верующие в основной своей массе таких глубоких вопросов не задавали. Они просто считали себя принадлежавшими к обеим церквям, полагая, что две с большей вероятностью спасут душу, нежели одна. Мне как-то трудно представить ремесленников, мелких лавочников и крестьян, погруженных в метафизику и без передышки ищущих ответы на экзистенциальные вопросы бытия.

– А мне кажется истинной точка зрения катаров. По их мнению, ортодоксальное христианство извратило в собственных интересах подлинное учение, сделав из Христа Сына Божьего во плоти. И, соответственно, сделало церковь наместницей божьей, призванной управлять миром. Ты думаешь, все были с этим согласны? Учитывая, кроме того, крайнее невежество, сребролюбие и прочие пороки священников и монахов…

– Вряд ли, – дала уговорить себя Кася, ожидая продолжения.

– Обратись к началу христианства, к тому знаменитому Никейскому собору, созванному императором Константином в 325 году.

Кася наморщила лоб, пытаясь вспомнить, что такого особенного произошло на этом самом соборе, но ничего путного в голову ей не пришло. Заметив ее потуги, Ланг пустился в объяснения.

– Тогда мне придется рассказать тебе, что привело к созыву этого собора. Идея единобожия давно привлекала Константина. Правда, в это время в Риме параллельно развивались две монотеистические религии: всем известное христианство и прочно забытый митраизм. Однако вначале император пытался обратиться к митраизму. Но жрецы отказали Константину в посвящение в мистерию Митры, так как грех братоубийства не мог быть искуплен. Тогда Константин обратился к менее щепетильным христианам. Однако христианство в ту эпоху было разрозненным, каждый проповедовал свою истину и был абсолютно не согласен с соседом. Вот в голову Константина и пришла эта гениальная идея: объединить христиан единой теорией, иначе бардака было бы не избежать.