Борис Яроцкий - Змеиная зона Страница 26

- Нет. - Ах, да. Они стояли на этажерке... Он их спрятал. На чердак...Среди мотогонщиков он известный. Дома почти не жил.

Гюзель усмехнулась, сочувствуя Марусе.

- Вот и разгадка, почему к вашему Мите прилипла шлюха. Женщины любят спортсменов.

В ответ усмехнулась Маруся, но это была не усмешка, а ухмылка.

- За что его любить? Как мужик он раз в году по обещанию. Раньше хоть выпивал маленько, тогда у него что-то получалось. А как стал где-то рвать эти самые зеленые - он их называет "баксы", - пить совсем перестал. Делает только видимость.

- Зачем?

- Я и сама не понимаю... Глотнет самогонки - и как раздухарится. Чтоб соседи видели... Да и вы вот... Для него теперь вся жизнь - это баксы.

Гюзель как бы с одобрением:

- Может, он копит для хозяйства? Для вашего благополучия. И шлюха его не разоряет.

Маруся задумалась, как бы в уме подсчитывая Митины баксы.

- Вроде, да, - согласилась. - А сестра не верит: не верит, что любовница пощадит карманы своего любовника. Такого, мол, в природе не бывает.

Гюзель почувствовала, что хозяйка уходить уже торопится, подхватила ведра, вернулась к колодцу.

- Я рада, Маруся, - говорила Гюзель, - что мы ближе познакомились. Конечно, Мите об этом знать ни к чему.

- Ваша правда, - сказала Маруся. - Он страсть не любит. когда о нем, особенно о его прошлом...

- О работе в милиции?

- О ней, - вздохнула Маруся. - Он помогал следствию. Ему стали угрожать. Он и ушел.

Выслушивая Марусю, Гюзель по своей недостаточной опытности упустила главное: женщина никогда не бывают до конца откровенной. Даже такая, как Маруся.

Но, догадка крепла: не Митя ли водитель того мотоцикла, на котором раскатывает загадочный убийца. Может, и есть "шлюха" та самая убийца? А может, это он? И это Марусе известно?

31

На следующий день утром Митя появился в усадьбе. Бледный, с потухшими глазами, обросший, как бомж, он выглядел болезненным, но на нездоровье не жаловался, а правой рукой, раненой, работал вроде, как и левой. Равнодушно поздоровался, принялся что-то искать в сарае.

Гюзель незаметно за ним следила: нашел он бутылку с темной жидкостью, с гвоздя снял велосипедную камеру, в ящике с инструментом выбрал трехгранный напильник. Принялся клеить камеру.

Когда он был на чердаке, у двора остановился старенький "газик". Шофер, полный мужчина, уже пенсионного возраста, направился в калитку.

- Хозяин дома? - поздоровавшись, спросил шофер.

- Вы имеете в виду Дмитрия Козинского? - переспросил Семен. Этого человека он видел впервые.

- Его самого. Я - в карьер, говорят, больной. Дома лечится. А вы кто ему?

- Квартиранты.

- Понятно, - кивнул шофер мясистым подбородком. - У него всегда квартиранты. Весной тут проживал капитан из милиции, следователь. Вы, наверное, слышали, тут мужа и жену убили. Так он вел следствие. Ему нужно было в Жабокрюковку, к родителям убитого. А тут я подвернулся. Взял его с собой... У вас попить не найдется? Жара.

Гюзель метнулась в дом, вынесла кружку колодезной воды. Пока шофер утолял жажду, Гюзель и Семен переглядывались: сейчас позвать Митю или погодить немного? Наконец-то им встретился человек, который одним из последних видел капитана Довбышенко.

- Так Митька дома? - повторил свой вопрос шофер. - Он где?

- На чердаке, - ответила Гюзель.

- Спуститься может? - Если не уснул. - И громко позвала: - Митя, к тебе гость.

Митя не спускался. Тогда голос подал шофер: - Митка! Это я, Корневич!

Молчок.

- Спит.

Нет, он не спал. Он разговор слышал, и голос, конечно, узнал. Не торопясь спустился по лесенке. Здоровой рукой подтянул замызганные брюки, издали спросил:

- Тебе - чего?

Не трудно было догадаться, что они давно знают друг друга, но у них это было заметно - и давние, видимо были, неприязненные отношения.

- "Чего-чего", - передразнил Корнеевич. - Я вот кабинку чистил и под сиденьем наткнулся на эту штуковину.

При этих словах шофер достал из нагрудного кармана магазин с патронами.

Семен и Гюзель определили сразу: от Макарова. - На. Передай в милицию.

Митя испуганно отшатнулся.

- Я-то тут при чем?

- Соображаю, что потерял Довбышенко. А ты с ним вроде бы дружил... Ну, даешь!.. - Митя отступил.

А шофер продолжал:

- Он что - не напомнил о потере?

- Когда?

- Когда вез его.

- Никого я не вез! - крикнул Митя. - И в милиции я уже не вкалываю.

Шофер держал в руке магазин, не зная, что с ним делать. А Митя:

- Сам и отвези... Если нечего делать.

- Отвез бы... Да в Каменку нет надобности. А тут друг твоего покойного друга просит перевезти его на этот раз в Табеев Стан. К татарам. У него, понимаешь, бзык. - Темным морщинистым пальцем шофер покрутил у своего виска.

Митя насторожился. На впалых щетинистых щеках ухмылочка.

- Это ж кто друг моего друга чокнутый?

- Панасенко. Знаешь такого?

- И что за бзык?

- Мания преследования.

- Все вы чокнутые.

- А ты - жук.

Корнеевич уехал, увез с собой магазин с патронами. Митя зло смотрел ему вслед, шипел сквозь зубы, чтоб слышали квартиранты:

- Старая калоша. Когда искали свидетелей, в Москву, паскуда, подался. А вернулся - притих, затаился. Такие вот напакостят - и я, мол, не я...

Отозвался Семен:

- Так он милицейские патроны только вчера обнаружил.

- Обойму с патронами, - поправил Митя. - У следователя, видать, из кармана выпали, когда на ухабах. Как он ещё пистолет не утерял. А эта паскуда хочет мне подсунуть, Потом докажи, что ты не верблюд.

- Он просил, чтоб ты в милицию... Ты же дружил со следователем.

- Мало с кем я дружил. И дружу... Дружу я с вашим другом - Ишутиным. Но если вы мне вздумаете передать его мотоцикл, я его тоже не возьму. А вдруг у вас что-то нечисто?

То, что Митя упомнил Ишутина и что он с ним якобы дружит, Семена уже не удивило. А вот то, что Корнеевич то ли случайно, то ли нарочно назвал фамилию человека, которого разыскивал Ишутин, не только удивило, но и заставило крепко задуматься: не в сговоре ли Митя и Корнеевич? Любопытно, как после такой их встречи поведет себя Митя?

Если сговор, Митя будет особенно тщательно следить за квартирантами.

Семен пошел на хитрость. Гюзель в их разговоре почти не участвовала, как при шофере, так и сейчас она занималась гербарием, перебирала чабрец.

- А Панасенко, - словно нехотя заговорил Семен, - небось тоже не желает очутиться в свидетелях.

- Может быть, - неопределенно ответил Митя. - У нас свидетелем быть страшнее, чем подследственным. Опасно.

Больше о Панасенко - ни слова. Митя продолжал чинить велосипед, из тисков освободил камеру, на крепость попробовал заплату, присыпал тальком. Неторопливым сосредоточенным занятием как бы давал понять, что ни до какого Панасенко ему дела нет. Он - больной. На работу спешить не нужно.

А там, на выезде из песчаного карьера уже поднималась цементная завеса пыли - это груженные доверху самосвалы шли в Каменку на завод ЖБИ. В океане серой пыли солнце катилось к полудню. Его безжалостные лучи дырявили кроны абрикос и акаций.

В соседнем саду - через дорогу - наливались соком плоды персика. Там же, в саду через дорогу, вдруг закуковала кукушка. Гюзель, оторвавшись от гербария, принялась было считать, но её внимание отвлек Митя.

Пока Семен отлучился в дом, Митя, украдкой оглянувшись на Гюзель, вывел велосипед на улицу и, вскочив на него, нажал на педали.

"К теще", - определила Гюзель.

Она немного не угадала. К теще-то он заехал, но долго у неё задерживаться не стал. В сарае со стены снял рюкзак, запихнул в него какой-то узелок и на велосипеде укатил в сторону трассы.

Все это сообщила Маруся, придя раньше обычного на свою усадьбу. С мужем она опять крепко поругалась: уже пора окучивать картошку, а он все прикидывается больным. Раньше они вдвоем возились в огороде, а в этом году с ранней весны он с мотоцикла не слезает.

- И сегодня на мотоцикле? - спросила Гюзель.

- Без - коротко ответила Маруся, выбирая из груды инвентаря тяпку поострее.

- Бот видишь. Маруся, - улыбнулась Гюзель. - На велосипед шлюху не посадишь.

- Как посмотреть, - возразила Маруся. - Сегодня он к дружку подался. У него на трассе там армянин. Шашлыками торгует.

- Это Митя вам сказал?

- Ну да.

- Тогда и беспокоиться нечего.

- Да я и не беспокоюсь: мотоцикл - дома. Маруся, привыкшая работать под палящим солнцем, занялась огородом. А Семен и Гюзель, вернувшись в дом, держали военный совет.

Сомнения отпали: Митя уехал к напарнице или напарнику. Днем показываться на разыскиваемом мотоцикле, по всей вероятности, не решился.

Смущало одно: велосипед в дорогу он готовил до появления Корнеевича. Выходит, и без этого напоминания он уже знал, где скрывается Панасенко и, видимо, был осведомлен, где тот намеревается скрываться дальше.

- Придется, Гюзелька, хоть это и нежелательно, воспользоваться телефоном, - сказал Семен. - Беги в контору, вызывай Ишутина. Говори: поломался мотоцикл. В общем, сама сообразишь, что и как сказать.