Мэри Стюарт - Лунные прядильщицы Страница 26

С минуту я помолчала, прислушиваясь. Ночь была тихая. Из дома не доносилось ни звука, и сюда не выходило ни одно окно. Что-то зашевелилось у ног и почти заставило меня вскрикнуть. Но я тут же поняла, что это только кошка по таким же секретным делам, как и я, но готовая приветствовать партнера по преступ­лению. Она нервно мурлыкала и начала тереться о мои колени, но когда я нагнулась, увернулась от прикосно­вения и исчезла.

Казалось, я предоставлена сама себе. Я глубоко вздох­нула, чтобы прекратить биение сердца, и вошла в воро­та. Дверь в сарай должна быть направо. Я нащупала к ней дорогу, осторожно ступая среди мусора.

Вдруг где-то за домом через площадь открылась дверь, все осветила и бросила короткую тень от дома. Когда я бросилась назад в тень дров, свет опять метнул­ся, ибо дверь закрылась, и я услышала, как быстрые шаги пересекают полоску дощатого настила, затем пло­щадь и направляются сюда. Стратос собрался повидать сестру. Если Колин здесь… если Стратос войдет во двор…

Но он не вошел. Широко распахнул ворота сада и быстро пошел к двери дома. Щелкнула щеколда, разда­лись приглушенные вопросы и ответы. Должно быть, София снова вынесла лампу из спальни, чтобы встре­тить брата у двери, ибо снова я увидела слабое мерцание света из-за темного корпуса дома. Конечно, его визит не секрет, и его цель поэтому скорее всего не гнусная, но невозможно допустить, чтобы он меня обнаружил во дворе Софии почти в час ночи. Если уж меня найдут, то намного лучше, чтобы это произошло на улице…

Из того, что я разглядела днем, я запомнила грязный и непрезентабельный глухой переулок, который тянется вверх между группами кипарисов и заканчивается в винограднике под скалой. Уважительной причины для ночных путешествий у меня нет, но поскольку у Стратоса нет ни малейших оснований подозревать меня, несомненно можно обойтись тривиальным оправдани­ем – бессонница, дышу ночным воздухом. И все, что угодно, лучше, чем если меня поймают на шпионстве. Я быстро выскочила через ворота в переулок.

Там я растерялась. Одного взгляда в сторону отеля было вполне достаточно, чтобы я поняла, что не пройду по этой дороге незамеченной. Свет из двери дома падал прямо на стену сада, и я даже различала двигающийся край тени Стратоса. Придется идти по переулку. Я торопливо засеменила от ворот, но тотчас же наступила на валяющийся камень и чуть не упала. Прежде чем я пришла в себя, дверь дома закрылась, и Стратос по­спешно пошел к калитке. Я тихо стояла, отвернув лицо. Оставалось только надеяться, что после света лампы его глаза еще не привыкли к темноте. Иначе, если он посмотрит сюда, когда будет проходить угол стены, он обязательно увидит меня.

Мои кулаки были крепко сжаты в карманах пальто Фрэнсис, а мысли неслись спиралью, как перышко в потоке воздуха. Что я могу сказать? Какую благовид­ную причину придумать, чтобы объяснить прогулку в полночь по этому непривлекательному тупику?

Ответ пришел, пронзительно приятный и громкий, из кипарисов, росших группами за стеной. Песня соловья полилась в тишину от остроконечных черных вершин рощи, и сразу показалось, что вся тихая ночь ждала как раз этого. Я затаила дыхание. Неслись и кипели трели и свисты, и длинные частые ноты кларнета. Птица, должно быть, пела целых две минуты, пока я там стояла, благословляя ее, и ждала, причем одно ухо все силилось уловить звук удаляющихся шагов Стратоса.

Соловей умолк. В десяти ярдах зазвенела мелочь в кармане, чиркнула спичка. Стратос остановился на углу и лениво прикуривал. Горящая спичка выглядела неестественно яркой. Если он поднимет сейчас глаза… Поднял голову, чтобы первый раз затянуться. Моя рука нащупала в кармане пальто Фрэнсис пачку сигарет. Я повернулась. «Мистер Алексиакис?»

Резко повернулся, спичка упала в пыль и потухла. Я двинулась вперед с одной из сигарет Фрэнсис в руке. «Не возражаете? У вас есть спички? Я вышла без них».

«О, мисс Фэррис! Конечно. – Пошел навстречу, за­жег спичку и подержал, пока я прикурю. – Вы на улице в очень позднее время. Все еще осматриваетесь?»

Я засмеялась. «Агиос Георгиос в Ночи? Не совсем так. Уже ложилась спать, но услышала соловья, и не могла не выследить его».

«А, да, Тони говорил, что вы очень любите птиц. – Голос очень спокойный, почти равнодушный. Облоко­тился о стену. Махнул сигаретой в сторону кипари­сов. – Там, да? Всегда там поют. Я их помню еще с тех времен, как был мальчиком. Сейчас я их что-то не замечаю. А сегодня вечером был? Для них немного рановато».

«Только один, и почему-то замолчал. – Я подавила зевок. – Пойду спать. Сегодня был такой длинный день, но такой приятный. Возможно, завтра…»

Я замолчала, потому что он резко двинулся, словно какой-то звук поразил его. Я тоже услышала его, но он не дошел до моего сознания так быстро, как до Стратоса. Несмотря на расслабленность и безразличный вид, он осторожен, как лиса.

Мы стояли близко к стене сарая, который я пришла обследовать. Он построен из больших, грубых камней, грубо оштукатурен с множеством щелей. Шум донесся из отверстия как раз рядом с нами – слабый шаркаю­щий звук, затем слабое шуршание, словно рассыпалась пыль. В сарае Софии что-то двигалось. Стратос окаме­нел, голова его насторожилась. Слабо мерцала сигарета, блестели глаза, отведенные в сторону. Я быстро спроси­ла: «Что это?»

«Я что-то слышу. Подождите».

Колин, подумала я с испугом, это Колин… но затем увидела, что страх заставил меня поглупеть. Если это действительно Колин, Стратос знал бы о нем и, конечно, не информировал бы меня о присутствии мальчика в сарае. Но если там есть кто-то, то ясно, кто… Я даже и не подумала о Лэмбисе, который, вероятно, болтался вокруг до темноты, чтобы потом начать тщательные поиски в деревне. Мои мысли сразу же перепрыгнули на Марка. Не было причин для такой уверенности, но так ясно, словно слышала его голос, я знала, что он там, как раз с другой стороны стены. Ждет, слушает и старается после этого единственного предательского момента даже не дышать…

Я быстро пошла прочь, небрежно шаркая ногами между камней. «Я ничего не слышала. Вы сейчас воз­вращаетесь? Возможно, это был…» Но он уже двигался. Рука опустилась к бедру, небрежно и привычно. И он пошел через ворота, а я у него по пятам. Необходимо остановить его, как-то предупредить. Я крикнула: «Бо­же мой, это оружие?» – и схватила его за руку. Стара­лась удержать его. Кричала нервно, по-женски и с дрожью в голосе. Возможно, я достигла цели моими словами: «Ради Бога! – визжала я. – Не нужно. Это собака или кто-то еще, и вы правда не должны стрелять. Пожалуйста, мистер Алексиакис…»

«Если это собака, мисс Феррис, я не убью ее. А теперь, пожалуйста, если позволите… а-а-а».

Из сарая раздалась серия звуков, теперь уже оши­биться было нельзя. Царапанье, стук, любопытное ку­дахтанье, падение мягкого тела с высоты. Из приоткры­той двери пулей вылетело неясное худенькое существо, проскользнуло, мяукая, у нас между ног, и скрылось в темном переулке. Стратос остановился, а рука его упала от бедра. Рассмеялся. «Кот! Это преступник, посягаю­щий на имущество сестры! Можете успокоиться, мисс Феррис, это я убивать не стану!»

«Простите, – пристыженно сказала я. – Глупо с моей стороны, но оружие меня очень пугает. Кроме того, вы могли себя поранить или что-то еще случилось бы. Ну, слава Богу, все кончилось. Чуть раньше я беседовала с этим котом в переулке. Должно быть, он охотился на мышей».

«Ничего до такой степени полезного он не делал, – сказал весело Стратос. – Шурин держит там мышелов­ку с приманкой. Коты приманку достать не могут, но пытаются. Ну, закроем дверь, хорошо?» Он захлопнул ее и вышел из двора. Мы пошли обратно в отель вдвоем.

Двор Софии казался темнее, чем остальные. Дверь в сарай была все еще закрыта. Кот ушел, а соловей мол­чал в кипарисах. Хрипящий колокол где-то около при­стани пробил три. Дверь открылась с легким скрипом. Я проскользнула в сарай и закрыла ее за собой. «Марк?» Это было только дыхание.

Ответа не последовало. Я стояла тихо, стараясь услы­шать дыхание, и слышала только свое. Где-то сложен хворост. Я почувствовала запах розмарина, сухой вербе­ны, и все приятные резкие запахи ложа, которое мы делили вчера ночью. «Марк?» Я начала осторожно ощу­пывать стенку, которая окаймляла переулок. Тихий звук заставил меня резко обернуться. Я старалась вгля­деться в мрак, но это было только царапанье когтей и легкое шелестящее движение от угла, где должна была быть мышеловка с приманкой. И больше ничего.

Я ощупывала дорогу к стене. Наткнулась на камень, соловей за рощей снова запел. Звук целиком заполнил темноту. Стена. Камень, грубый камень, холодный камень. И ничего больше. И ни звука, кроме богатой музыки из кипарисовой рощи. Я не права. В конечном счете, Марка здесь не было. Ощущение его присутствия объяснилось запахом вербены от сваленного кустарни­ка. Это был кот, и только кот.