Юрий Кунов - Спроси у реки Страница 26

– Девчонок вы не ждали?

– Нет! Я их никогда не развожу ночью. Карманов меня на следующий день где-то к обеду вызывает, и я их тогда отвожу, куда скажут.

– Что за девчонки были у него той ночью?

– А, потертые уже! Лет с тринадцати этим делом занимаются. Но веселые и без понтов. Снежанка и Ксюха. Я покажу их, если надо.

– Знаем обеих. Пока все. Спасибо за помощь.

– Так чего случилось?! – с недоумением воскликнул Донцов. – Я не въехал…

– Ничего серьезного. Просто ваши клиенты у нас свидетелями по одному делу проходят. Смотрите, Александр Владимирович, сейчас у вас мороженое на рубашку капнет, – открывая дверцу такси, заметил Жарких.

Вернувшись к себе в машину, он позвонил Посохину:

– Павел Петрович, с таксистом я перетер. Все чисто. Еду к Смазневым. Вводные будут?.. Кем заняться?.. Прокудин Геннадий Александрович. Где работает?.. А, он с Квасовой-младшей в школе строил отношения… К их однокласснице?.. В отпуске по уходу за ребенком?.. Бондаренко Ирина Михайловна. Была. А сейчас… Адрес?.. Понял. А потом к Смазневу?.. Понял.

Отключив телефон и прикинув свой будущий маршрут, Жарких открыл окно и завел машину. Чтобы встретиться с Ириной Михайловной Бондаренко, а ныне, по мужу, Петровой, ему нужно было всего лишь объехать стоянку для фур, раскинувшуюся в сотне метров от автовокзала и, свернув направо, остановиться у магазина «Шарм». Рядом с ним и располагался дом свекра бывшей одноклассницы Квасовой-Рябинниковой.

Когда через несколько минут старший лейтенант подошел к металлической калитке, во дворе дома Петровых раздался звонкий собачий лай. Жарких улыбнулся, вспомнив о настороженном отношении своего начальника к собакам, и нажал кнопку звонка.

– Тихо, Бимка! – донесся из-за забора чей-то нежный голосок.

Собачий лай прекратился, калитка открылась и перед старшим лейтенантом предстала невысокая симпатичная девушка со светлой челочкой и косичкой. Одета она была в голубые шорты и выцветшую желтую футболку.

Жарких поздоровался. Кивнув, девушка сказала «здрасьте» и замерла, вопросительно глядя на него снизу вверх василькового цвета глазами. Если бы у старшего лейтенанта были с собой конфеты, то из них парочку он обязательно предложил бы этому милому созданию. Но с собой у него не было даже жвачки.

– Мне нужна Ирина Михайловна Петрова, – сказал он, бросив взгляд во двор поверх головы стоявшей перед ним девушки.

– Я Ирина Михайловна…

Жарких замялся. На Ирину Михайловну его собеседница никак не тянула. Только на Ирочку или Иришку. Последнее обращение, пожалуй, даже больше соответствовало бы ее внешности.

– А другая Ирина Михайловна здесь не живет?

– Н-е-т. А вы кто?

– Старший лейтенант Жарких.

Слово «полиция» старший лейтенант произносить не стал. Ему захотелось, чтобы разговор с такой милой девушкой не имел строго официального оттенка.

– Скажите, вы учились в школе вместе с Юлией Квасовой?

– Да, училась. А что?

«Получается мы с нею как минимум ровесники, – удивился про себя Жарких. – А выглядит она как старшеклассница».

– Я хотел бы с вами поговорить о ваших школьных друзьях.

– Поговорить?

– Да. Меня очень интересуют отношения Юлии Квасовой с Геннадием Прокудиным.

– Отношения? Так они давно закончились.

– Мне хотелось бы кое-что уточнить. Это не займет много времени.

– Ну ладно. Заходите.

Следом за девушкой Жарких вошел во двор и прикрыл за собой калитку. Замок громко защелкнулся.

– Иришка, кто там звонил? – донеслось из открытых дверей веранды, до которой оставалось еще шагов шесть-семь.

Просторная веранда была обшита вагонкой и выкрашена в голубой цвет. Большие решетчатые рамы были белыми.

– Это ко мне пришли, бабушка! Присмотри за Мирославой. Она у себя в кроватке. Еще спит.

– Хорошо, моя сладкая.

Девушка присела на скамью слева от выложенной плиткой садовой дорожки. Точно такая же скамья была врыта в землю и напротив.

– Садитесь.

Жарких устроился рядом с Ириной и огляделся. Такого количества цветов он еще ни в одном из бирючинских дворов не встречал. За высокие заборы районной элиты старшему лейтенанту проникать еще не доводилось, а простые бирючинцы подходили к использованию своих участков, можно сказать, гораздо более утилитарно, чем Петровы.

– Это кто у вас такой талантливый цветовод? – поинтересовался он, сообразив, что иногда сюда можно заглядывать за букетами, если кому-то из его девчонок захочется немного романтики.

– Бабушка Наташа.

– Клево!

– Вам, в самом деле, нравится?

– Обалдеть.

Девушка заулыбалась.

– А какие цветы вам больше всего нравятся?

Жарких еще раз огляделся.

– Вон те!

Названий цветов он не знал и просто указал пальцем в сторону понравившихся.

– Мне тоже! Это махровые пионы. А есть полумахровые. Еще я нарциссы люблю. Вон беленькие, видите? – Девушка повернула голову налево. – А там у нас васильки. Все почему-то думают, что они только ярко-синими бывают.

– Извините, мне очень интересно, но я на работе.

– Ой! Я забыла. – Девушка поправила челку и пристально посмотрела на старшего лейтенанта. – Вы… полицейский?

Жарких кивнул и полез в карман рубашки.

– Да. Вот удостоверение.

– Не надо. Я вам верю.

– Хорошо. Можете обращаться ко мне по имени. Мероприятие у нас непротокольное. Меня Сергей зовут.

– Ладно. О чем будем говорить?

– Расскажите мне про Юлию Квасову и Геннадия Прокудина.

– Про их отношения?

– Про их отношения.

– Ну, дружить они начали в девятом классе. В самом конце. Потом все как-то само собой закончилось у них. А зачем вам все это?

– Извините, Ирина, когда у них все закончилось?

– Наверное, в середине одиннадцатого класса. Весной.

– А, насколько у них были близкие отношения?

– Вы про секс?

– Ну…

– Насколько я знаю, ничего такого у них не было. Юльку мама держала строго. А правда она утонула?

– Раиса Николаевна? Да. Несчастный случай.

– Жалко. Я знаю, Юлька приезжала на похороны. Но из наших она ни к кому не заходила. Мне только позвонила. Мы ведь с ней в школе дружили. А, вы наверняка знаете! А то бы не пришли.

– Она сегодня должна будет после поминок уже уехать. Из-за ребенка. Она его с подругой оставила. На такси поедет.

Ирина, погрустнев, тяжело вздохнула.

– Она сказала, чтобы мы на похороны не приходили. Сорок дней будет, тогда она всех наших соберет. Горе какое.

– А Геннадий не пытался восстановить с Юлей отношения?

Ирина дернула округлым плечиком.

– Как сказать… Через год после школы Юлька приезжала сюда на каникулы, и они встречались пару раз с Генкой, но, по-моему, ничего у них так и не получилось склеить. Потом она уже в Бирючинск не приезжала больше. Родители к ней ездили.

– А Геннадий к ней в Воронеж не наведывался?

– Не знаю. Вряд ли. Он сейчас в гражданском браке с Галкой Додоновой живет.

– Давно?

– Живут? Года два уже. Наверное, распишутся в этом году. Собираются, по крайней мере. Галка уже на четвертом месяце.

К скамейке подбежала лохматая персикового цвета дворняга и уткнулась лбом в ноги старшему лейтенанту.

– Это кто у нас такой любопытный?!

Он наклонился и потрепал пса по загривку. Тот радостно взвизгнул и лизнул ему руку. Ирина заулыбалась и еще больше стала похожа на подростка.

– Это наш Бимка. Добряк и весельчак. Дедуля его Димкой зовет. На Димку он тоже отзывается.

– Не жарко тебе в такой шубе, Димон?

– Мы его на лето стрижем. Вот только чуть жарче станет, и мы его сразу наполовину оболваним.

– Не сопротивляется?

– Н-е-е! Он все понимает. Жутко умный. Дедуля ему книжки читает. Слушает! Даже рычит иногда на страшных местах. А на смешных начинает подпрыгивать и гавкать.

– Ира, скажите, а Генка хороший парень?

– Хороший. Хотя каждый это по-своему понимает. Он добрый, почти не пьет. Работает. Простой, в общем.

– И никогда ни в каких темных делах не был замешан?

– Ой, куда ему!

– Трусоват?

– Да нет! Простой он!

– А Юля?

– Нет, она не простая!

– А смогла бы она подлость совершить?

– Подлость? Нет! Пакость – да, и то, если в отместку. Гордая очень.

Глава 25

В списке Маркова первой стояла Маша Аринина. С нее и решила начать опрос Рыбакова.

Хорошим летним днем местных девчонок следовало искать на одном из бирючинских пляжей. В маленьком городе только там можно было безнаказанно демонстрировать свои прелести, не рискуя прослыть шлюхой.

В Бирючинске было два больших пляжа: так называемый старый и Центральный. Все, кто жил в Речном переулке и на прилегающих к нему улицах ходили на старый пляж. До Центрального, пусть и благоустроенного, пешком нужно было добираться полчаса (и главное, столько же обратно!), а старый – вот он, из окон виден. Сбежала по косогору, пересекла луг, и ты уже на берегу Лигани на белом песочке.