Светлана Алешина - В пекло по собственной воле (сборник) Страница 26

Один из них сказал что-то другому на незнакомом мне языке, и сердце, забившееся было во мне от вида яркого горного солнца, вновь чуть было не остановилось.

– О! – простонала я. – Опять Иран!

Солдат засмеялся, и я возненавидела его всей душой.

– Э, жэнщина! Да ты живой! Что плачэшь? – вдруг сказал он по-русски с сильным акцентом.

Сердце вновь застучало во мне сильно и равномерно.

– Где я? – спросила плохо слушающимся языком. – Ради бога, скажите, где я?

– Как гдэ? – удивился он. – В горах!

– В каких горах? – начала я на него злиться. – Ты скажи, где я? И вы – откуда?

– Смэшной женщина! – сказал солдат. – В каких горах! В Талышских горах. А мы из Лерика, с заставы. Только вот тэбя мы нэ видели, хотя давно тут на посту стоим.

Он махнул рукой куда-то на север.

– Ты откуда взялся?

– Я из Ирана! С юга пришла, – еле выдавила я из себя. – Там…

И показала рукой за свою спину.

– Э-э! – укоризненно покачал головой солдат. – Какой смэшной женщин! Там нельзя пройти! Там дороги нэт! Там никто нэ ходит. Только козы!

Он приставил к своему лбу два растопыренных пальца, изображая козу.

– Сам ты – козел! – пробормотала я и провалилась в безразличное состояние, когда не хочется ни двигаться, ни говорить, даже дышать и то приходится себя заставлять. Мне стало совершенно безразлично, что со мной будет дальше. Одно я поняла четко – из Ирана я выбралась. Остальное меня в данный момент не интересовало.

Солдаты подняли меня и поставили на ноги. Я застонала и, поджав ноги, повисла у них на плечах. Тот, что со мной разговаривал, выругался и что-то сказал своему товарищу, я не поняла, что.

Меня снова положили на камни, первый солдат ушел, а второй остался со мной. Он сидел рядом, изредка поглядывая на меня с удивлением и качая головой.

«Он сказал – Лерик? – вспомнила я. – Что это за Лерик?»

– Слушай, – спросила я солдата, сидящего рядом. – Где этот ваш Лерик находится?

– Лерик? – переспросил он. – Лерик там!

И махнул рукой куда-то на север.

«Вот черт! – подумала я с досадой. – Что за бестолковый мужик!»

– Ну, начальник ваш где находится? Генерал? – опять спросила я.

– Генерал в Ленкоран сидит, – сказал солдат. – А самый большой генерал – в Баку!

«Фу! – вздохнула я. – Азербайджан!»

Остальное помню плохо. Кажется, меня несли по каким-то камням на носилках и чей-то знакомый голос ругался на незнакомом мне языке. Потом меня куда-то везли на машине и прямо в глаза мне светило ослепительное солнце, а я все пыталась и не могла себя заставить попросить кого-нибудь, чтобы его убрали. Потом помню ровный потолок, который я совершенно бездумно рассматривала. Здесь я и начала понемногу приходить в себя.

«Что это такое со мной было? – думала я. – Я много рассуждала о резервах человеческой психики, но ни разу не испытывала на себе ничего, что можно было бы назвать психофизиологической мобилизацией организма в экстремальной ситуации, о чем написала целую диссертацию. Ну что? Довольна? Твои теоретические выводы полностью подтверждены на практике тобой самой. Об этом, правда, не напишешь научную статью, но признайся, это тебе теперь и не интересно. Практика, которую ты только что пережила, гораздо интереснее и важнее любой оторванной от жизни науки. Ты сделала правильный выбор, когда тебе предлагали остаться в научно-исследовательском институте, который писал внешний отзыв на твою диссертацию. Отказалась и теперь, по-моему, нисколько не жалеешь. Давай-ка, скорее приходи в норму, цель-то еще не достигнута, это только так, промежуточный финиш…»

Мне принесли завтрак, который меня очень удивил и сильно порадовал. Фрукты, восточные сладости и стакан очень вкусного молока. Завтрак принесла очень симпатичная девушка, лицо которой наполовину было завязано платком, а то, наверное, я назвала бы ее просто красавицей.

Мои попытки с ней заговорить никакого результата не дали, но через полчаса после завтрака ко мне заявился какой-то тип в очках и потертом пиджаке, очень похожий на бухгалтера. Он уселся рядом с моей постелью и начал задавать мне совершенно идиотские вопросы – хорошо ли я себя чувствую, могу ли я ходить, не болит ли у меня голова и прочую чушь.

На первый вопрос я ответила, что вполне сносно, на последний – что с головой у меня все в порядке, а вот второй из его вопросов меня просто разозлил. Я лежу совершенно, как я обнаружила вскоре после пробуждения, голая под простыней, а он меня спрашивает, могу ли я ходить! Ну, просто наглец какой-то!

– Ходить? – переспросила я его. – Не знаю. Сейчас попробую.

Он и глазом не успел моргнуть, как я отбросила с себя простыню и встала с кровати. Он тоже вскочил, но тут я пошатнулась, так как разбитые ноги еще не привыкли твердо меня на себе держать, и я упала прямо ему на грудь. Он подхватил меня, покраснев, как стручок горького перца, осторожно высвободил свой нос из-под моих грудей и помог мне лечь в постель, затем аккуратно прикрыл меня простыней и мгновенно исчез.

Но вместо него появился мужчина в белом халате с закатанными до локтей рукавами и небрежно надетой набекрень белой беретке. Именно таким я себе и представляла опытных, знающих свое дело хирургов. Он откинул простыню с моих ног, взял в руки одну ступню, потом вторую, что-то помурлыкал в свои пышные усы и сказал:

– Это – ерунда! Через три часа будешь сам ходить!

Я, честно говоря, ему не поверила, но когда следом за ним появилась все та же симпатичная девушка с платком на лице и, улыбаясь мне глазами, начала мазать мои ступни и пальцы какой-то мазью, я сразу же почувствовала, что он не соврал.

На ноги я встала через полтора часа, хотя все еще и морщилась от неприятного ощущения, но боли уже совсем не было.

«Что за чудеса? – не могла я понять. – За кого они меня принимают? За иранскую принцессу, сбежавшую от своего папаши? Впрочем, не знаю, бывают ли в Иране принцессы? А если не за нее, то за кого? Не за Ольгу же Николаеву, капитана МЧС! Той такого внимания вовек бы не дождаться…»

Все разъяснилось очень скоро, и это разъяснение поначалу меня очень удивило, а затем заставило исполниться благодарности к одному известному мне человеку.

Едва я попыталась подойти к окну моей то ли комнаты, то ли палаты и выглянуть на улицу, как в окне тут же показалась фигура солдата с автоматом.

«Вот тебе и гостеприимство с завтраком из фруктов! – удивилась я. – Значит, я все же арестантка? Неужели и отсюда бежать придется?»

На допрос меня повели на открытую веранду с роскошным видом на море и горы одновременно. В кресле-качалке сидел седой пышноусый майор и просматривал какую-то папочку с документами. Увидев, что меня привели, он встал, предложил мне сесть напротив и вежливо сказал:

– Просто не верю своей удаче! Вы – и вдруг у нас! Об этом можно было только мечтать!

Я посмотрела на него с удивлением:

– Простите, я вас не понимаю, за кого вы меня принимаете?

Майор улыбнулся мне мудро, понимающе. Он прищурил глаза и покачал головой.

– Ах, молодость, молодость! – сказал он. – Никогда она не верит в мудрость старости, пытается везде идти своей дорогой. Что ж? И мы когда-то были такими же! Конечно, вы именно та, за кого я вас принял. Вы капитан МЧС России психолог Ольга Николаева, никакой ошибки быть не может.

Он продолжал слащаво улыбаться мне и смотрел на меня, как кот на рыбу в аквариуме, – соблазнительно, очень соблазнительно, но недоступно! А он не дурак, чтобы просто совать в аквариум лапу и пытаться подцепить юркую рыбу когтями. Это чужая рыба! Он это признал и пытался рыбе понравиться. Мне, то есть. Только вот чья я рыба – ума не приложу!

– Вы правы, я капитан МЧС Ольга Николаева, – сказала я удивленно. – Но не понимаю, право, чем обязана вашему гостеприимству.

Я вспомнила охранника у моего окна и добавила:

– Хотя и оно, как видно, имеет свои границы.

Он внимательно склонил голову, прислушиваясь к моим словам, и, мгновенно сообразив, о чем я говорю, тут же воскликнул:

– Ну что вы! Эти люди приставлены к вам исключительно в целях вашей личной безопасности. Мы знаем, что ваша жизнь постоянно подвергается опасности. Простите, если мои люди охраняют вас слишком уж навязчиво, я тут же отдам соответствующие распоряжения, чтобы подобная нетактичность не повторилась впредь…

– Да бог с ними, с вашими охранниками! – Его чрезмерная вежливость меня даже смутила. – Я только не пойму, я арестована вами или в гостях у вас?

– Ах, как молодость настойчива! Ах, как старость терпелива! – ответила мне эта хитрая лиса, вернее сказать, увильнула от ответа.

– Ну ладно, – вздохнула я. – Скажите тогда хотя бы, что вы от меня вообще хотите?

– Что может хотеть седой мужчина от молодой женщины? – усмехнулся он в свои усы. – Только уважения к своим сединам!

– Ну уж – только! – возразила я, чувствуя, что наконец-то мы начинаем подбираться к сути беседы.

– Конечно, конечно! Не только уважения желает получить мужчина от женщины, но еще хотя бы чуточку искренности… Скажу вам прямо, уважаемая, я не буду задавать вам никаких вопросов. Но вам их зададут другие люди. Со всем уважением, какое только возможно проявить к женщине в Азербайджане. О, поверьте мне! К вам же всего лишь одна нижайшая и совсем небольшая просьба…