Светлана Борминская - Клубника в горьком шоколаде Страница 26

— Они вас слушаются, — удивилась Ирина. — И мои тоже, хотя меня, и даже бабушку слушают не всегда.

— Главное, чувствовать себя старшей, Ирина, и тогда всё получится, — подмигнула ей Саша. — Я уже десять лет работаю с детьми, полжизни практически. Мне хорошо с ними, а им хорошо со мной, как-то так, но главная всё равно я, а не они.

Во дворике у дома продолжались ранее установившиеся отношения — трёхлетний Пашка очаровывал Сати и Тамилу: сидя на качелях, он благосклонно улыбался и принимал ухаживания, а Яшка и Резеда, усевшись на асфальте, настойчиво откручивали колёса у игрушечного велосипеда.

— Ирина, простите, у ваших сыновей разные отцы?.. — понизив голос, спросила Саша.

— С чего вы взяли?

— Это стопроцентно разные маленькие люди, — Саша быстро переводила взгляд с младшего на старшего. — Ой, а поглядите-ка на крышу напротив нас…

С пологой крыши избушки перед соседним особняком им заполошно махала рукой бабка-соседка. Голубой пляжный зонт над ней выворачивался и хлопал на ветру.

— По-моему, она вас зовет? — прислушалась Саша. — Да, она называет ваше имя… Слышите? Пойдёте к ней?

Ирина, помявшись, кивнула.

— Я быстро, хорошо? Мальчишки… Яш! — Ирина снова позвала. — Яш…

— Да вы идите, я посмотрю за ними, — Саша достала из кармана свисток. — Вы её знаете, наверное?.. Странная старушка.

— Нет, первый раз вижу, как и вас, — Ирина мимолётно взглянула на крышу избы, с которой махала ей незнакомая потешная бабка, и ей почему-то стало тревожно. — Я быстро, — уходя, пообещала она, но у калитки Ирина нос в нос столкнулась с незнакомой темноволосой девушкой.

— Как вы оказались в доме Хазаровых?.. — расставив руки, не пропустила её та, недоверчиво сверкнув карими глазами.

— Я здесь в гостях. Спросите у Саши, — миролюбиво ответила Ирина.

— Извините, — девушка с облегчением выдохнула. — Знаете, вон там, — она указала на начало улицы, где был шлагбаум, — Кима Магомедовича спрашивает какой-то старик. Он довольно сердито спорит с охраной, и спрашивает, когда будут похороны. Себя он называет Прищепским…

— Хазаров вроде бы сейчас на похоронах тёщи, — пробормотала Ирина.

— Этот Прищепский говорит охране, что он, якобы, душеприказчик, — девушка растерянно оглянулась. — Вы не знаете, что это значит?

— Простите, а вы сами-то кто?.. — Ирина взглянула на оливковый жакет и розовые кудри собеседницы.

— Меня зовут Даша, я приходящая прислуга из агентства «Звездный слуга», — девушка достала из сумочки сотовый телефон. — Может быть, вы позвоните Хазарову и скажете об этом старичке?.. Я работаю здесь третий день, и у меня есть только рабочий телефон Тамары Викторовны.

— Вот и позвоните Тамаре Викторовне, — Ирина обошла девушку и направилась к избушке за боярышниковым забором. — Я здесь всего лишь гость и привела к дочкам Кима Магомедовича своих сыновей.

— Хорошо, я всё поняла, сейчас позвоню Тамаре Викторовне, — кивнула та, не трогаясь с места.

Матрене Ильиничне Гуряевой всю ночь не спалось. Она ворочалась, как разбуженный медведь в берлоге, вспоминая Льва Тимофеевича Рогаткина, которому так и не отдала мешок, отобранный у пьющего и гуляющего москвича Койотова. То, что Москва — город обмана, Матрена Ильинична догадывалась давно, впрочем, как и то, что на просторах страны кое-где ещё сохранились честные люди, живущие на честно заработанные небольшие деньги. Тихая жизнь старухи мало изменилась с тех пор, как сын привез её с Чукотки в Москву, потому что Матрена Ильинична из соображений бережливости категорически отказывалась пользоваться «платиновой» кредитной карточкой, которую сын вручил ей по приезде, умудряясь жить на свою честно заработанную пенсию в 3199 рублей, изредка подрабатывая гаданием. Карточку же, побрызгав на неё святой водой, Матрена спрятала за икону — на чёрный день… Хотя следует признать, что совсем не пароксизмы скупости беспокоили её последнюю неделю, а злополучный мешок со старым барахлом и загранпаспортом тёщи Хазарова.

Вот и сегодня, прямо с утра, бабка сидела и гипнотизировала мешок, пока пила чай с вареньем и белыми сухарями. Ей уже осточертело перебирать и мерить всё, что в нём было: паспорт, прочитанный вдоль и поперёк, странную кость, полую внутри, две трухлявые шкатулки с ещё одной костью, мужские карманные часы, пару ношенных, но ещё приличных кофт, рваные перчатки, тряпку в пятнах, складывающуюся трость и ещё какие-то непонятные пустяки, рассыпающиеся в руках от древности.

Матрена даже поносила одну самую большую кофту, в тот самый первый вечер, когда отняла мешок у Койотова, но потом сняла и аккуратно убрала обратно. Следователь, который хитростью пытался мешок экспроприировать, больше не приходил, и Матрена Ильинична путём долгих логических взаимоисключений сообразила, что следователь, скорее всего, был ненастоящий. Матрёна даже расстроилась, так как подготовила к его приходу обличительную речь, а он всё не шёл, окаянный.

Утром, по привычке забравшись на крышу избы, Матрёна Ильинична случайно увидела, как в дом Хазарова вошла вертлявая молодая дама с двумя детишками.

— Ходят тут всякие, — нахмурилась бабка, но через десять минут, когда гостья зачем-то вышла на балкон, Матрена Ильинична неожиданно для себя узнала её — на балконе Хазарова стояла известная журналистка из телевизора, а не просто чья-то молодая мамаша.

— Вот, слепая-то!.. — обиженно повторяла бабка, нервно барабаня по крыше ногой, когда дама покинула балкон, так и не обратив на неё внимания.

Когда же во дворик перед соседским домом высыпали детишки с нянькой, а следом вышла та самая журналистка, Матрена Ильинична моментально поняла, что это её последний шанс привлечь к себе внимание и, откашлявшись, завопила, как сирена. Будучи наконец увиденной, бабка жестами показала, как пройти к ней в дом и кубарем скатилась с крыши, чтобы открыть дверь.

— Милка, я тебя по телику видела, ты мне нравишься! — едва Ирина переступила порог, медовым голосом вывела Матрена Ильинична и кинулась с объятиями. — Чаю хочешь? Не хочешь?.. Ну, садись тогда, как же ты на мою сестру Варьку похожа, а?.. Ты нам, случаем, не родня?

— Вряд ли, — Ирина с улыбкой оглядела избушку с земляным полом, и привычно спросила: — Значит, смотрите наше шоу? Нравится?..

— Нравится, — просто сказала Матрена. — Вся жизнь — обман, милка!

— Как вас зовут? — спросила Ирина, усаживаясь на колченогий венский стул посреди избы. Бабка Гуряева показалась ей весьма харизматичной.

— Зови меня Матреной Ильиничной, — с достоинством представилась бабка, садясь напротив.

— А хотите в нашем шоу поучаствовать, Матрена Ильинична? — неожиданно предложила Ирина. — Снимем вашу избушку и по телевизору покажем. Хотите, завтра к вам оператор приедет?..

Бабка с минуту молчала, застенчиво улыбаясь и по девчачьи мотая ногой.

— Хочу, — наконец сказала она, пнув ногой злополучный мешок. — Только я у сына спрошу, он мне вечером позвонит.

— Вот и договорились, — кивнула Ирина, вставая.

— А когда похороны Лильки, не знаешь случаем?.. — вдруг спросила Матрена Ильинична, хотя спросить хотела совсем не о том.

— Вроде бы сегодня, — Ирина внимательно посмотрела на бабку. — А разве вам не сказали?..

— Ну, что за соседи, а? — вскочив, запричитала Матрена Ильинична. — Если б знала, то я бы тоже поехала проводить Лильку в последний-то путь… Что им, жалко, что ли? Я ведь их попугаев храню…

— Попугаев?! — изумилась Ирина.

Матрена Ильинична замахала руками и выскочила на кухню, откуда принесла клетку с двумя волнистыми попугайчиками.

— Хазаров оставил на улице, а я подобрала… Отнесешь им! — Матрёна Ильинична сердито протянула Ирине клетку. — Обиделась я на них, так и передай!.. Это на свадьбу бабку вроде меня можно не приглашать, а вот похоронить человека, проститься с ним, это не по-людски — не пригласить. Второго-то раза не будет! И вот это тоже передай Хазарову, — Матрёна наклонилась и вытащила из-под стола мешок. — Мне чужого не надо!

— А что там? — Ирина взвесила мешок в руке. — Тяжёлый…

— Передашь Киму, — проворчала Матрёна Ильинична. — Мусор, скажи… Не хочу я с этой его новой женой встречаться!

— Хорошо, передам, Матрёна Ильинична, — выходя из избы на просевшее крыльцо, пообещала Ирина.

— Там в мешке паспорт его тёщи, — сказала вслед ей Матрёна Ильинична. — Если Ким спросит, скажи, что на помойке нашла!

— Как на помойке?.. Ну, хорошо, я передам, не беспокойтесь, Матрена Ильинична! — обернулась Ирина.

— А я и не беспокоюсь, — буркнула бабка Гуряева, перекрестившись. — Словно камень с души упал…

«Напросилась в гости, а его, естественно, нет. И куда я эти вещи понесу?..» — возвращаясь, думала Ирина.