Квест "Охота на маньяка" (СИ) - Тараканова Тася Страница 26

— Мы во владении маньяка, если что. — Бабкин сегодня был в ударе. — Ты приехала сюда веночки плести? 

— Надоело бояться, Джон, — поддержала подругу Марина, — слишком жёсткие условия игры. После того, как я очнулась среди  мужиков в масках, больше такой херни не хочу.

Марина игриво скосила глаза на Бориса, Светка уловила это движение, но ничего не сказала. Очередная сцена ревности? Боря с Верой тоже переглянулись. Объективно, семейка докторов пострадала больше всех. Боря за дело, Вера за мужа.  

Инцидент был исчерпан.

Вера грела воду, Люся пыталась выторговать для Джона лучшую жрачку, Олег как-то пришибленно молчал, Борис, которому разом простили все прегрешения, повеселел. Мой взгляд как стрелка компаса возвращался к Даше.

— Мы со Светой часто бываем на разных мероприятиях. — Марина привлекла внимание. — В одном  выездном лагере мы занимались арт-терапией. В конце семинара нам предложили задание. Анонимно написать друг о друге своё мнение, можно фразой или предложением, а потом прочитать вслух, кто, что о нас думает. Ну, или не читать, если обидное.

Мне всё равно, какие игры тут затеваются. Я посмотрел на Дашу, она поправила волосы, взглянула в ответ. Ощущение такое, что я долго брёл куда-то, как-то справлялся со своей жизнью не сказать, что унылой, зацементировал душевную боль, построил дамбу из убеждения, что больше никогда не допущу повторного помешательства, и проиграл. Сердце не заметило бетонных доводов рассудка и отправило туда, откуда я выбрался много лет назад.

Прошлое было неподвластно, будущее неизвестно. Но в данную минуту я был счастлив, потому что она рядом. Мы на заброшенном заводе, вне привычного аомфортного мира, но оказывается мой мир – это она. И она смотрела на меня и улыбалась.

— Температура спала? — спросил Бабкин, удивлённый моим видом влюблённого отъехавшего мальчика. Какая разница, что с температурой, когда я испытывал самое большое умиротворение в своей жизни. На периферии слуха прозвучал голос Марины.

— Давайте поиграем. Типа в фанты. У меня есть блокнот и ручка.

— У меня два икеевских карандаша, — откликнулся Бабкин.

Народ взялся за рюкзаки в поисках карандашей и ручек.

— И ещё про себя сказать в заключении или написать. Поэтому каждому девять бумажек.

Меня разобрал смех. Девять бумажек? Я бы все девять написал ей одной.

— А если я не хочу плохое писать? — спросила Люся, —  думать, какую бы гадость сочинить. Фууу!

— Я – за, — Вера подхватила идею. — Давайте, негатив не будем.

— Ну, понятно, — с нескрываемым сарказмом протянула Света,  — а если позитива нема?

Марина словно рефери, махнула рукой.

— Ладно, не пишите, кто не хочет.

Листы блокнота порвали на мелкие части, ручки и карандаши нашлись для всех, кроме меня.

— Скручивайте и бросайте адресату. Потом фантики перемешаем, будет полная анонимность.

— Ага, — буркнула Люся, —  Полная….

Горка бумажек на столе росла. Марина хихикала, оглядывая всех по очереди. Хмурая Светка, почти не задумываясь, чиркала бумажки, скатывала их в трубочку, разбрасывала участникам. У меня не было ручки, я дождался, пока напишет Даша, и заполнил свои девять фантов. Все закончили, кроме Олега.

— Тут не надо думать, первое, что приходит на ум, то и пиши,  — Марина всегда положительно влияла на Олега. Они как-то незаметно сдружились на игре. Олег по- отечески всё время был как бы за спиной Марины, или, лучше сказать, прикрывал её стройную спину с тонкой талией.

Слова Марины придали Олегу ускорения, он подписал последние бумажки и раскидал по кучкам.

— Теперь берём и перемешиваем.

Участники игры зашуршали бумажками. 

— Кто первый? Есть смельчаки?

— Чёт я очкую, — Бабкин начал разворачивать фанты. — Так, ну, начинается.

— Если не нравится, пропускай.

— Да, ладно. Дерьмовый скалолаз. Сами бы повисели там. Смелый парень. Вот тут я согласен. Красавчик. Ну, спасибо. А это что? Добрый малый. Нормально. Хочу с тобой переспать. Ого!

Маринка захихикала, Светка закатила глаза.

— Что за фигня? — Люся приподнялась со стула и потянулась к бумажке.

— Прошу не вмешиваться, — Бабкин поцеловал фант и спрятал в карман. — Разберёмся. Приходи ночью на сеновал.

Сейчас смеялся уже не только Бабкин.

— Да, что ж такое! — Люся взвизгнула. — Ходячий тестостерон!

— Меня конкретно троллят. — Бабкин свёл брови к переносице. — Но я приду. Обещаю. Товарищи, хватит ржать. Дайте дочитать. Что тут у нас?  Шутник. Согласен. Любит Люсю.

— Да, да, да!

Люся захлопала в ладоши, а Бабкин вытащил из кармана свою записку.   

— Что я написал тут про себя? Посмотрим. Так. Возможно, нравится Люся.

Люся попыталась улыбнуться и тут же сдулась.

— Возможно, нравится?

Перед нами сидел обиженный ребёнок, готовый залиться слезами.     

— Я пошутил, ты чего? — Бабкин переменился в лице. — Я написал просто Джон. Вот, смотри. Он протянул ей бумажку.

Все примолкли. Ромео и Джульетта. Занавес.

— Дурак! — Люся всё-таки всхлипнула… от облегчения.

— Давайте продолжим. Кто следующий?

Света подняла руку.

— Я.

Она быстро раскрутила фанты.

— Не играет в дурака. Надёжный товарищ. Смотрит исподлобья. Может дать в пятак. Я её побаиваюсь.  Дылда. —  Дылдой меня ещё в школе обзывали. Ничего нового. — последняя… розовый фламинго.

Люся с Верой хмыкнули.  

— И о себе.— Светка немного помолчала, оторвалась от созерцания бумажки, посмотрела прямо мне в глаза. —  Однажды…я надела короткую юбку в ночной клуб.

Марина растерялась, замешкалась. Мы ждали. Она через силу криво улыбнулась и объявила:

— Следующая Вера.

Завтра мы разлетимся в разные стороны, и больше никогда не встретимся. А сегодня…  как соседи по купе из Владивостока в Москву…расскажем то, о чем не полагается распространяться в приятной компании.

Маски, которые для других, начали осыпаться под напором обстоятельств непреодолимой силы.

Вера развернула бумажку.

— Ох! Симпатичная женщина. Спасибо. Извините, тут исправлено. Зачётные сиськи на отличную грудь.

Люся показала кулак Бабкину, который одобрительно загудел.

— Характер нордический, — Вера засмеялась, — угадали, у меня папа немец, я в него. — Вера развернула очередной фант. — Дражайшая половина. Да, уж, понятно, — посмотрела на Борю. — Моралистка. Себе на уме. В тихом омуте. Сильная рука. — Вера сделала паузу.

— Про сильную руку подтверждаю, — сказал Боря и Люся захихикала.

— Без обид, — поторопила Маринка, —  про себя говори.

Вера поджала губы, вытащила из кармана бумажку. Она не стала в неё заглядывать.

— Жена и мать двоих детей.

Народ похлопал.

— Теперь Боря. Ты сразу после жены.

Боря замялся. Он единственный из нас умудрился накосячить, и сейчас с трудом сидел на твёрдом стуле. Вера как-то не догадалась подложить подушку под его исполосованный зад. А могла бы...

Боря развернул все бумажки, прочитал про себя и стал сортировать. Что там ему написали? Светка до сих пор смотрела на него волком. Они с Борей сидели максимально далеко друг от друга. Демаркационная линия, установленная за столом, почти ничего не значила, вероятность команды «пли» так и висела в воздухе. 

Борис закончил с раскладкой и решительно прочитал:

— Герой порки. Думаю, это очевидно. Других таких героев здесь нет. Весёлый малый.  — а потом скороговоркой, — козлина, сексуалист, ган…, тут матерщина, читать не буду. Директор клиники. Совершенно верно, —  через паузу,  — мой муж.

Борис не пропустил ни одной записки.

— А о себе? — напомнила Вера.

— Доктор, который лечит людей.

Бабкин захлопал. Мы с Олегом поддержали его. Девочки к нам не присоединились.

— Мужская солидарность, — прокомментировала Марина.

— И женская тоже, — ответил Бабкин.

— Не будем спорить. Следующая  Даша!

Даша бодро раскрутила первый фантик.

—  Девушка из восемнадцатого века, мне б такую, — Даша разрумянилась. — Нельзя дружить, отобьёт всех парней. Кстати, ни разу не отбила. Умеет громко орать «Света». — Даша засмеялась, —  прихватизировала Назара.