Умри, богема! - Анна Васильевна Дубчак Страница 26

или с маленьким ребенком на руках, а потом пытается что-то для них сделать, помочь, позаботиться. Хотя, если вспомнить, с каким отвращением и презрением моя мать отзывалась об отце, можно предположить, что история их расставания была какой-то совсем уж жуткой, некрасивой… Но и здесь все относительно. К примеру, женщина, заставшая своего возлюбленного с другой, бывает травмирована на всю жизнь. И для нее эта картина ассоциируется с настоящим адом.

– Вы можете назвать мне сумму долга вашего мужа? – Наконец решилась спросить я.

– Да, конечно! Сейчас принесу документ, минутку…

Она вернулась с папкой, в которой находился листок со списком долгов. Марина, просмотрев его, сказала, с трудом скрывая усмешку, причины которой мне были непонятны, что банку «Crédit Agricole» мой дядя должен приблизительно десять с половиной тысяч евро, а частным лицам – еще около пяти тысяч.

– Конечно, если бы Миша обратился ко мне за помощью, я дала бы ему эти деньги. Но уверена, что уже на следующий день он снова взял бы кредит для кого-то из своих друзей или просто выпивох из бара… Они оба, два брата, всегда тратили деньги необдуманно, жили одним днем, как птицы… Много отдавая, много и получали. Думаю, им просто везло. Жене – с этим безнадежно в него влюбленным миллионером Мещерским, а Мише – со мной.

И тут она расхохоталась!

– Ну что, может, все-таки кофе?

– Да, – вздохнула я. Так уже хотелось поскорее запить эту историю сладким кофе. К тому же теперь, когда мне стало все ясно и я с легкостью готова была принять наследство, от моего напряжения не осталось и следа.

– А я не буду кофе. – Марина бросала на меня колючие взгляды, просто стреляла в меня, кивала головой в сторону двери, намекая, что нам пора уходить.

– Вам с молоком? – донеслось из кухни.

– Да! – ответила я, смешно морща нос, глядя на Марину и всем своим видом показывая, что мне здесь хорошо, комфортно и никуда я пока еще не собираюсь уходить. Все-таки я находилась в доме своих пусть и дальних, но родственников. Хотя, если разобраться, не таких уж и дальних – в доме двоюродной сестры!

– Ты дура, что ли?! – шипела, косясь на дверь, Марина и постукивала ноготком указательного пальчика по своему виску. – Валим отсюда! Ты что, на самом деле думаешь, что все это правда? И эта байка про твоего богатенького папочку, у которого была куча денег и какой-то там меценат? И что он подарил эту квартиру своему брату? И что они всем помогали? Ну просто семейка придурков, добренькие такие, тьфу!!!

– Ого… Что это тебя так расквадратило? Полегче на поворотах, когда говоришь о моем отце… Какой бы он ни был, – попробовала было обидеться я. – И что это на тебя вообще нашло? Разве ты не видишь, какая она милая?

– Да она все врет! Абсолютно все! А ты и уши развесила! Веришь, что она оплатила операцию твоему отцу! Да она так нарочно сказала, чтобы расположить тебя к себе, чтобы ты расслабилась.

– А смысл?

– Могу предположить, что этот кредит на десять тысяч евро твой дядя взял для них с доченькой, к примеру, и все эти люди, которым он задолжал, свои!.. Как можно вот так взять и поверить на слово?

– Но я же могу просто встретиться с этими людьми и спросить у них, должны они что-то или нет.

– Господи, ну какая же ты наивная!!! Да все это – одна шайка-лейка. Друзья-приятели этой Клер. Все подстроено. И никаких реальных долгов нет.

– Но все же отражено и в нотариальных документах!

– Значит, и нотариус в доле. Ты думаешь, они не навели справок о тебе? Не узнали, что у тебя хренова туча бабок?! Да они ощиплют тебя, как гуся. Вернее, как гусыню!

– Раньше ты говорила, что они вообще хотят меня убить…

– Вот. Не получилось и решили навесить на тебя долги.

Она замолкла – в гостиную, торжественно держа в руках поднос, вошла Клер.

– Печенье, шоколад. Угощайтесь.

Я поймала себя на том, что общество Марины тяготит меня. Что она мешает мне насладиться моим пребыванием в этом гостеприимном доме.

Мы только расположились вокруг стола, Клер, конечно же, принесла кофе и для Марины, как моя невозможная Тряпкина вдруг воскликнула, переключая внимание хозяйки на окно:

– Ой, кто это там?

Клер даже привстала, чтобы рассмотреть, и тут вдруг Марина на моих глазах поменяла наши с ней чашки местами. И сразу же сделала один маленький глоток кофе из чашки, предназначенной для меня. Она была так одержима идеей доказать мне вероломность моих французских родственников, что прямо на глазах разыграла настоящий спектакль! Отпив кофе, она вдруг схватилась за горло, вытаращила глаза и повалилась на пол…

11

Клер с бледным, как бумага, лицом и выражением ужаса и боли в глазах стояла, прислонившись к белой стене больничного коридора.

– Лара, – уже в который раз она обращалась ко мне, глотая слезы, – я не собиралась никого травить! Что это за фантазия такая?

– Но она выпила кофе из моей чашки… – повторяла я, уже и не зная, как мне относиться к этой еще не так давно милой и приятной женщине. – Она на моих глазах переставила чашки, понимаете? Она с самого начала пыталась предупредить меня о том, что здесь, в Париже, мне будут не рады. И что эта история с наследством – опасная. Что мне не стоит принимать его. Что надо отказаться от него. И что долги – выдуманные. Что все фальшивое, что во всем надо разбираться… А мне всего-то и хотелось прикоснуться немного к семье моего отца, понимаете? Узнать о нем как можно больше. Вот скажите, вы что-нибудь знали обо мне, собирали информацию?

– Безусловно. Считаю, это правильно. – Она и не думала отпираться. – Я же должна была встретить вас в своем доме, поэтому мне было небезразлично, кого впускать не только в дом, но и в семью… Люди все разные. И если бы вы, к примеру, были из неблагополучной семьи, из семьи алкоголички-матери, вы уж простите, что я так вот прямо, просто чтобы вы поняли меня… Так вот, если бы все обстояло именно так, как я сказала, то вы никогда не попали бы в мой дом. И мы в лучшем случае встретились бы на нейтральной территории. Да хоть у нотариуса.

– Да, думаю, я поступила бы так же, – призналась я.

А почему бы ей и не предположить мою «алкогольную» генетику, когда мой отец, да и брат его тоже, как я поняла, точно не были трезвенниками. И кто знает, что мой отец мог наговорить про мою маму? Хотя… Ух, как не хотелось верить, что некогда любившие друг друга люди способны на предательство и подлость. Нет-нет, мой отец, хоть я о нем ничего толком и не знаю, не мог так поступить – выдумать порочащую мою мать историю с целью выставить себя в более выгодном свете. Мол, бросил ее, потому что…

– Клер, скажите, мой отец, он рассказывал что-нибудь о моей матери?

Мы разговаривали шепотом, зная, что за дверями моей подруге промывают желудок.

– Да, конечно! Он показывал фотографии. Он очень любил вашу маму. Говорил, что она необыкновенная, красивая и очень добрая. Что у нее чудесные волосы, вот как у вас…

– Но если она такая прекрасная, как он говорил, тогда почему же