Ольга Володарская - Кара Дон Жуана Страница 27

— Двойной кофе. Черный. И пятьдесят граммов коньяка. — Андрей с сомнением осмотрел батарею бутылок за спиной толстяка. — Есть более-менее приличный?

— «Хеннесси».

— Давайте.

— Возьмите лучше абсент, мсье, — подал голос старик. А когда Андрей повернул в его сторону голову, причмокнул и закатил глаза. — Тут самый лучший абсент в Амстердаме… Божественный!

Андрей заказал. Когда на стойке материализовался стакан с «божественным» напитком, старик, облизнув губы, уставился на него, словно гипнотизируя. Наверное, надеялся силой взгляда загнать абсент себе в глотку.

— Берите, это вам, — Андрей подтолкнул стакан к скрюченным артритом пальцам старика. — Выпейте за мое здоровье… Только не здесь, а за своим столиком. Я хочу побыть один.

Старик хищно схватил стакан и удалился к себе в угол. Через секунду оттуда донесся его тихий, монотонный голос. Оказалось, он беседует не с самим собой, а со своим «божественным» другом — абсентом.

— Ваш заказ, мсье, — проговорил бармен, поставив перед Андреем две емкости, одну с кофе, вторую с коньяком.

«Хеннесси» оказался поддельным, чего и следовало ожидать, а вот кофе Андрею пришелся по вкусу: крепкий, горячий, чудно пахнущий. Он ополовинил чашку за минуту, обжигаясь и согреваясь одновременно. Оставшееся кофе пил уже медленнее, смакуя. Когда на дне осталась только гуща, к нему подвалила одна из девиц, самая чистая и молодая, но все равно ужасная: размалеванная, худая, желтозубая, с висящими, как два сдутых мяча, грудями…

— Не хочешь развлечься, красавчик? — промурлыкала она, выпустив ему в лицо струйку убойного дыма сигареты «Кэмэл». — Недорого беру…

— Нет.

— Можем втроем, если хочешь. Моя подружка, вон та, красивая блондинка, не против…

— Я сказал, нет.

Девица хотела еще что-то предложить, наверное, бурную оргию в компании всех ее подружек, но бармен рявкнул на нее по-голландски, и она отстала — гавкнув в ответ, удалилась за свой столик, виляя плоской, обтянутой атласом задницей.

— Больше они вас не побеспокоят, — заверил Андрея бармен.

— Спасибо.

— Еще что-нибудь, я смотрю, вы уже выпили кофе?

— Можно еще чашечку?

— Понравился?

— Очень.

— Да… Это я умею… Вот что-что, а кофе варить — это да… Только редко приходится… Посетители у меня, сами видите какие. Им бы виски да абсента, а на хороший кофе денег жалко, если пьют, то дешевую растворимую гадость…

Выдав жалобу, бармен (он же повар, он же вышибала, он же, скорее всего, и хозяин) удалился в подсобку.

Оставшись наконец один, Андрей вытащил из кармана «Ментос», закинул одну таблетку в рот, чтобы отбить ужасный вкус коньяка, перебивающий даже кофейный. Затем из другого кармана выудил помятый дорожный атлас Европы. Разложил его на стойке, разгладил руками. Итак, он в Амстердаме. Вот уже неделю… Только неделю, а уже надоело до чертиков. Куда теперь рвануть? В Брюссель? Берлин? Или дальше — в Варшаву? А может, плюнуть на все и вернуться в Куршевель? Там, по крайней мере, дела не дают ему скучать…

Идея отправиться в путешествие пришла Андрею в голову в одну из бессонных ночей. Он, как всегда, долго ворочался на удобнейшей кровати, часто вставал, чтобы попить, то и дело принимался читать, но никак не мог приманить дрему. Раньше с ним такого не бывало, но как только они с отцом уехали из Абхазии, бессонница стала вечной его спутницей. Вырубался он только после изнуряющих лыжных кроссов да выматывающих сексуальных марафонов. Но нельзя же каждый день гонять по горам и кувыркаться в койке: он и так уже покорил все склоны и всех более-менее привлекательных туристок.

«Я устал. У меня нервы ни к черту. Мне отдых нужен, — пришел к выводу Андрей, вернувшись из очередного похода в уборную. — И не мешало бы сменить обстановку…»

Утром он сообщил отцу, что хочет уехать на некоторое время. На вопрос: «Куда?» — ответил: «Туда», сел в старую семейную «Хонду» и уехал «туда, не знаю, куда».

На границе Франции он купил путеводитель по Европе и ткнул пальцем наугад. Попал в Амстердам.

«Что ж, поедем туда, — решил Андрей. — Я слышал, там сумасшедшая ночная жизнь. А нам, мне и бессоннице, как раз нечем заняться после заката…»

Добравшись до столицы ночных развлечений, Андрей устроился в отличном отеле, выспался днем, а ночью отправился на дискотеку. Пробыв там чуть больше часа, подцепил двух роскошных девочек, с которыми быстренько сговорился продолжить веселье в мотеле (в его пятизвездочной гостинице посетителям не разрешалось оставаться на ночь) и имена которых забыл сразу после пробуждения. Следующей ночью были другие дискотеки и другие девочки. С некоторыми он занимался сексом, не выходя за пределы заведения: то в туалете, то на балконе, а то и просто в уголке. На пятые сутки он понял, что больше не хочет ни тусоваться, ни трахаться — перенасытился. И два следующих дня гулял в одиночестве по Амстердаму. Во время бесцельных прогулок много пил (то кофе, то коньяк, то пиво) и много вспоминал…

Как ни странно, почти все воспоминания были связаны с Карой, хотя в последнее время он стал реже думать о ней. Реже — это всего пару раз в день. А раньше он засыпал и просыпался с мыслью о своей девочке. Он не мог смириться с потерей, и не мог найти ее…

Видит бог, он старался! Сколько сил, сколько денег было в это вложено… Но все безрезультатно! Кара сгинула бесследно. И даже алчные частные детективы признали это, отказавшись вести дальнейшие поиски…

— Твоя жена умерла, — говорили они.

— Твоя жена умерла, — вторил им отец.

— Твоя жена умерла, — поддакивал разум.

Но сердце не соглашалось, оно кричало:

— Кара жива!

И Андрей верил сердцу.

Из-за этой слепой веры он не мог никого полюбить. Да и не старался… Он увлекался, желал, иной раз просто сгорал от страсти, но, заполучив ту, которой увлекся и вместе с которой сгорал и возрождался по нескольку раз за ночь, терял к ней всякий интерес.

— Наш Дон Жуан, — шептались за его спиной горничные.

— Дон Жуан поневоле, — мог бы добавить Андрей. Поскольку всякий раз, увлекаясь, он надеялся, что это увлечение перерастет во что-то, хотя бы отдаленно напоминающее любовь… Но нет. В сердце, до краев заполненном Карой, никому другому места не было.

— Женись, сынок, — советовал Карэн. — Роди ребеночка. В нем найдешь радость. Дети — это счастье.

Но Андрей и представить не мог, что у него будет ребенок не от Кары, поэтому совету отца он не внял, но с еще большим азартом начал охотиться за женщинами. Кого только у него не было! Русские, француженки, немки; бизнес-леди, студенточки, лыжные инструкторши; брюнетки, блондинки, рыжие, лысые, с дредами, с татуировками на черепах. Разные, но в то же время одинаковые — нелюбимые!

Отец поступил мудрее. Почти сразу, как они обосновались в Куршевеле, он сошелся с Мари, одинокой хозяйкой соседней кондитерской. Они жили каждый в своем доме, но все ночи проводили вместе. Она закрывала глаза на его случайных пассий, мирилась с его нежеланием жениться, ее не тяготил статус вечной любовницы и не обременяла забота о двух таксах отца, которых он обожал гладить, но забывал кормить. Карэн уважал Мари и был по-своему к ней привязан, но если бы она заявила ему, что хочет расстаться, он отпустил бы ее без разговоров… Его сердце тоже было занято, но там хотя бы не жила надежда…

— Ваш кофе, мсье. — Голос бармена оторвал Андрея от дум. А его вопрос заставил вернуться к изучению карты. — Куда направитесь из Амстердама?

— Не знаю пока. Вы ничего мне предложить не хотите?

— Хочу, но не могу. Дальше Нидерландов носа не сую.

Андрей не стал уточнять, почему, он молча кивнул и принялся поглощать свой кофе. Когда чашка наполовину опустела, дверь бара распахнулась — он почувствовал это спиной, в нее ударил порыв ветра, — и в душное помещение вместе с уличной прохладой ворвался еще кто-то. Этот кто-то влетел в бар, шумно дыша, отряхиваясь от влажных снежинок, шмыгая носом, топая ногами, чтобы сбить с каблуков грязь (все это происходило у Андрея за спиной, и он распознавал в звуках действия). Приведя себя в порядок, человек (наверняка женщина) процокал к стойке, взобрался на табурет, ввинченный в пол, зашуршал чем-то, очевидно, оберткой от сигарет, так как бармен достал из нагрудного кармана зажигалку, положил ее на столешницу и щелчком отправил посетителю.

Не подал, не поднес, а пульнул. Жест, говорящий о том, что клиент неперспективный, вероятно, неплатежеспособный, из числа завсегдатаев. Еще одна шлюшка, как пить дать…

Андрей чуть сменил положение тела — повернулся на тридцать градусов влево, чтобы новый посетитель попал в поле его зрения.

Женщина, он был прав. С родом занятий тоже не ошибся — проститутка. Этих дамочек ни с кем не спутаешь: лаковые сапоги по колено, чересчур короткая юбка, вызывающе яркая сумка, пальто, отороченное песцом-мутантом ядовито-оранжевого окраса… На голове блондинистый парик, точно такой же, как у киношной коллеги Вивиан из фильма «Красотка». Во рту сигарета, естественно «Вог», а пальцы, держащие этот «Вог», с обязательным маникюром а-ля Фреди Крюгер, который смочил свои лезвия в подростковой кровушке…