Татьяна Луганцева - Прерванный полет Карлсона Страница 27

– Душно у вас тут, темно и тесно, Серафима. Чего такая забота о сотрудниках? – спросил Петр Евгеньевич, ослабляя галстук.

– Да помещение основное отдано под экспонаты. А здесь что? Чай попить, – пожала плечами Серафима Максимовна.

– А с Аркадием Сергеевичем вы спали вот на этом узеньком диванчике? – вдруг спросил Петр Евгеньевич.

Возникла неловкая пауза, настолько хлестко и неуместно прозвучал вопрос, заданный абсолютно спокойным, даже елейным тоном.

– Что ты говоришь, злобный старикашка? Какое спать? – поджала губы Серафима.

– А что? Я лично видел. Правда, давно это было.

– Ты сейчас говоришь такие гадости при его дочери! Лола всю жизнь считала, что у родителей все хорошо! Их обоих уже в живых нет, и ты сейчас смеешь говорить об Аркадии Сергеевиче такие гадости?! Зачем тебе это надо? Всю жизнь грязью всех поливаешь, хоть бы под старость угомонился! Будь ты проклят! – взвилась Серафима Максимовна.

– Не кипятись, Сима, я всего лишь сказал правду, – покраснел Петр Евгеньевич.

– Подонок, – не унималась Серафима, наливая себе рюмку и опрокидывая ее в рот. – Убила бы за такое! Знала бы – пускать не стала и за стол не села бы!

Лолита кашлянула.

– Я спокойна. Что бы вы сейчас ни говорили, мне, если честно, все равно. – Лола вцепилась в рюмку.

– Вот молодец, – одобрительно улыбнулась Серафима Максимовна. – Нечего прошлое ворошить, у каждого что-то могло быть, а что-то – сплошные наговоры.

И снова за столом воцарилась тишина, но уже не радостная, а, скорее, тягостная.

– А я теперь думать об этом буду, – удивленно произнесла Лолита.

– Такие страсти, а я не вовремя, не знаю никого, – занервничала Каролина.

– Ты-то тут при чем, дитя? – махнула рукой с пупыристым огурцом Серафима Максимовна. – А ты сейчас правду хочешь узнать? Ну, чтобы спать спокойно? – обратилась она к Лолите.

– Хотелось бы. В любом случае мое отношение к родителям не изменится, – ответила Лолита.

– И это правильно. Много-много лет назад у нас с Аркадием были отношения исключительно по моей инициативе. Любила я его всю жизнь – это факт, – призналась Серафима Максимовна. – А вот он любил только свою жену, и это тоже факт! Он был очень умный человек и сделал так, чтобы наши отношения плавно перешли в дружеские, и больше мы уже не возвращались к нашему мимолетному роману. Аркадий, думаю, был этому рад, а я тоже делала вид, что ничего не помню и наша связь для меня ничего не значила. Делала вид, чтобы он не корил себя. Вот и все! И Лолите это необязательно было знать! Это все очень мелко по сравнению с любовью ее отца к матери, которую он пронес через всю жизнь…

– Знать что? – грубо прервал ее Петр Евгеньевич. – Что папаша был нечестным человеком? Дома он был примерным семьянином, а за пределами семьи примерял на себя совсем иные маски? Он позволял себе любовниц, и ты была у него далеко не первая и не последняя. Он был абсолютно нечестен в бизнесе. И все это ты знала, старая квочка, и покрывала его! – У Петра Евгеньевича даже лысина покраснела. – Он и с тобой переспал, чтобы ты его делишки покрывала и делала все, что он скажет! Аркадий знал, что ты влюблена в него как кошка, он вообще умел манипулировать людьми.

– Заткнись! Проваливай отсюда! – взвилась Серафима Максимовна, переходя с визга на ультразвук. – Ты зачем сюда пришел?! Всегда знала, что ты мерзкий тип, но не предполагала, что до такой степени!

– Я хотел потребовать свое! – выкрикнул Петр Евгеньевич.

– Какое свое? – не поняла Серафима. – Что здесь твоего?!

– Наверняка ты понимаешь, о чем я! Ты как верный адъютант этого дьявола! Он во все посвящал тебя, я-то знаю. И этот тяжкий груз он тоже должен был с кем-то разделить. И уж ты – самый лучший кандидат, – побагровел старый антиквар.

– Убирайся, или я вызову полицию! – закричала Серафима Максимовна.

Петр Евгеньевич вдруг раскатисто рассмеялся.

– Полицию? Чего же вы ее не вызвали пятнадцать лет назад, а? Думаю, имя Давида Альбертовича Ру о многом тебе говорит! Или скажешь, впервые слышишь это имя? – Глаза старика превратились в две маленькие головки кобры, словно наметившие цель и готовые броситься в бой.

Серафима Максимовна махнула рюмку с горячительным и прищурилась, словно перед опасным броском:

– А чего это ты смелым таким стал? И ты был в этой истории по самые…

– У меня обстоятельства изменились, – сообщил Петр Евгеньевич. – Теперь я тоже хочу участвовать в дележе.

– Это какие обстоятельства? Тебе помирать пора, а с собой ничего не возьмешь, – продолжала «фонтанировать» ядом Серафима Максимовна.

– У меня объявились наследники, – заявил Петр Евгеньевич.

– Убирайся, – сквозь зубы процедила Серафима Максимовна. – Жалкий глупец! Надо было тебе рот заткнуть.

– Кишка тонка! А вот Аркадий мог бы, а ты без него словно китайский болванчик, только без головы, в которой вся фишка!

– Я, конечно, извиняюсь, – деликатно кашлянула Лолита, – о чем речь? Тревожить светлую память родителей я не позволю! И я требую разъяснений…

Петр Евгеньевич тяжело поднялся с места.

– Святое неведение. Я пришел с предложением купить вашу лавку. Деньги дам приличные. Сразу за все вещи и помещение. Я расширяю бизнес, и поверьте, больше, чем я, вам никто не предложит. Так что подумайте, это – лучшее предложение.

– Уходи, – подтолкнула его мрачная Серафима Максимовна, которая с начала разговора постарела лет на пять.

– Простите, но я сейчас не думаю о продаже, – поддержала Лолита.

– Это реальные деньги, смотри не прогадай! Подумай! – И уже чуть ли не с улицы Петр Евгеньевич неожиданно прокричал: – А папаша твой убийца, и возмездие неизбежно! Не ему, так тебе как его наследнице! Захочешь пообщаться – приходи. Расскажу много интересного!

– Что он говорит? Кто такой Давид Альбертович Ру? – спросила Лолита, когда Серафима Максимовна вернулась, закрыв за непрошеным гостем дверь.

– Не слушай его, несет бред, старый маразматик! Он всегда завидовал Аркадию, вот и хочет очернить! Зря мы его вообще пустили!

– Нет, вы что-то скрываете. Что вам известно?

– Еще ты меня доставать будешь! Пей и закусывай! Я ничего не знаю! Единственное, в чем виновата, что у меня с твоим отцом была связь, но за давностью лет меня можно простить! А этот гад просто довел меня!

– Но вы не будете продавать магазин? Я только что на работу устроилась, – пискнула Каролина.

Похоже, в этот вечер каждого волновали только собственные проблемы.

– Этому злобному дядьке я точно ничего не хочу продавать. Он же ненормальный и явно не желает нам добра, – вздохнула Лолита. – Хотя…

– Что? – вздрогнула Серафима Максимовна.

– Приличная сумма мне бы не помешала. Я ему еще набавлю цену за моральный ущерб от его рассказов. Я бы лучше парикмахерскую организовала, в этом хоть что-то понимаю. А антикварная лавка – слишком сложно для меня. Он хочет купить, так, может, и продать? А вы поможете все описать и оценить, чтобы не обманул, – задумчиво произнесла Лола.

– Так я без работы останусь? – опять пискнула Каролина.

– Да при чем тут ты?! Человек свою судьбу решает, – рассвирепела Серафима Максимовна. – Сможешь работать и на этого придурка! Он один все равно не справится!

– Я у него не хочу. Неприятный дядька, – по-детски ответила девушка, премило хлопая ресницами.

– А вот у тебя, Лола, совсем стержня нет! Куда ветер дунет, туда и плывешь, – обратила свой гнев на Лолиту Серафима Максимовна. – То продать, то не продать! Пришел старый козел, и опять – продать! Уже определилась бы ты как-нибудь! Чего мечешься?

Лола, насупившись, разлила всем выпивку.

– За нас! Если бы вы знали, какой у меня стержень внутри образовался в последнее время! Просто стерженище! Только он горит, пылает, поет и болит прямо вот здесь вот, – показала она на сердце.

– Это он закаляется в накале страстей, – усмехнулась Серафима Максимовна, – словно в кузне.

Лолита вспомнила, что всегда считала себя гордой и неприступной женщиной. Проведя ночь с Леонидом, она запретила себе искать с ним новых встреч. Она попрощалась с ним мысленно навсегда, а уж сколько времени эта боль будет выходить из сердца, Лола не знала да и знать не хотела. Ей было плохо и тошно, и отвлечь себя от горьких мыслей Лола могла только шампанским, чувствуя себя никчемной и никому не нужной. Шампанским отвлекалась каждый день.

– Выпьем, – прервала ход ее невеселых мыслей Серафима Максимовна.

Лолита кивнула.

– Хватит уже, мне плохо, голова кружится, – подала голос Каролина.

– Молодежь, молчать! В бой вступает тяжелая артиллерия! Еще наливай! Пли! То есть пей, – приказала Серафима Максимовна с раскрасневшимся лицом, демонстрируя боевой настрой.

Глава 18

Лола пребывала в состоянии полусна, полусмерти, полуперехода из одного мира в другой. Она словно плыла в липком густом тумане, больше напоминающем болото и засасывающем ее медленно и неотвратимо. Тяжелые веки, налитые свинцом руки и ноги и очень тяжелая голова. И не видно конца, только бескрайность трясины. А сил у нее совсем не осталось. Лола понимала: или пропадет в болоте, или… Она с трудом открыла глаза и вдохнула воздух.