Валерия Леман - Завещание ведьмы Страница 27

Мы допили чай, договорились еще обязательно встретиться, и я простился с лучшей подругой моей бабушки.

Полуночные беседы

Этот день завершился для меня на самой мирной ноте: во дворе крошечного домика доброй волшебницы по имени Арина я неторопливо, улыбаясь, как ребенок, кормил хлебом хозяйкиных ворон и сороку, а чуть позже, когда к ним неожиданно присоединилась ухающая совушка, и ей кинул несколько кусочков, которые она милостиво отведала – и это несмотря на то, что совы, как я узнал из Википедии, являются хищниками и предпочитают питаться мышатиной да прочими мясными деликатесами.

Словом, мы поугощались, пообщались с летающими питомцами бабушки Арины, после чего я вошел в дом, с тайным удовлетворением отметив, что и птички чинно, друг за дружкой, влетели за мной вслед через открытое окошко в сенях, тут же отправившись на чердак.

Что мне было делать? Я, как уже бывало не раз в минуты душевных кризисов и переворотов, открыл холодильник и, изучив его содержимое, достал свежие и мороженые овощи, тушку курицы и стал готовить фрикасе.

Я готовил, одновременно размышляя о жизни с ее порой столь замысловатыми поворотами, один из которых и привел меня в поселок в бескрайних степях Саратовщины, где, оказывается, еще совсем недавно жила такой необычной жизнью моя родная кровь – бабушка Арина, которую не знал не только я, но и ее родная сестра, моя любимая баба Варя.

А между тем по всему выходило, что Арина не опозорила род Сорокиных – была человеком светлым и стремилась творить лишь добро. Согласитесь, мало кто в наше время не то что творит добро – попросту задумывается о смысле собственных, добрых или злых, поступков.

Итак, я неторопливо творил очередной кулинарный шедевр себе на ужин, а за окном быстро темнело: воздух неуловимо сгущался в чернильное месиво. Я периодически бросал взгляд за окно, между прочим размышляя, когда же явится мой черный кот Маврик, которому я специально купил пару роскошных коробочек кошачьего питания.

Вместо Маврика в окно стукнула чья-то рука, и тут же мелькнула недовольная физиономия девицы, о которой я сегодня услышал мнение, аналогичное моему, – младшая Арина, или Арина-2.

Что тут поделаешь? Пришлось открыть дверь, а когда гостья вошла, тут же любезно пригласить отужинать со мной за компанию.

– Спасибо, не нуждаюсь в ваших подачках, – мрачно ответствовала моя поздняя гостья. – Я зашла, чтобы узнать цену, которую вы желаете получить за этот дом.

– А что, ты внезапно разбогатела? – простодушно удивился я.

Она презрительно фыркнула в ответ.

– А что, вы желаете продать этот домик ведьмы на окраине поселка за миллион?

– Думаю, продам и за два.

Несколько секунд она буквально сверлила меня лютым взглядом, потом резко развернулась и направилась к дверям. Прежде чем выйти, обернулась – вылитая фурия во всей своей красе.

– Вы не продадите этот дом. Во-первых, потому что здесь все знают: это дом ведьмы, она никому чужому не даст в нем жить спокойно. А во-вторых…

– Что же «во-вторых»?

Мой насмешливый взгляд окончательно вывел ее из себя, казалось, будь у нее в тот момент пистолет в руках, пальнула бы в меня.

– А во-вторых, этот дом должен принадлежать мне!

Эту фразу бедняжка выкрикнула срывающимся фальцетом с нотками отчаяния.

Я ухмыльнулся.

– Браво! Так в чем же дело? Давай, действуй, охмуряй меня, привораживай или порчу наводи, чтобы добровольно тебе домик подарил. Действуй, ведьма номер два!

Вместо ответа я услышал громкий звук захлопнувшейся двери и зловеще расхохотался.

Моим вторым гостем в этот вечер был, догадайтесь, кто? Ясное дело: капитан Тюринский.

Изрядно подшофе доблестный полицейский, два раза стукнув сначала в окно кухни, а затем – в дверь, нарисовался на пороге с гордо задранным подбородком, глядящий прозрачными голубыми глазами куда-то вдаль. Быть может, в тот момент перед ним открывалось его блестящее будущее?

– Добрый вечер, капитан. Что привело тебя ко мне на ночь глядя?

Он лишь слегка встряхнул буйной головушкой.

– Для меня нет дней и ночей, я тружусь круглые сутки, чтобы люди не боялись выходить на улицу ни при свете солнца, ни при свете луны.

Черт возьми, этот капитан был в душе поэтом – как выразился! И не подумаешь, что это высказывание скромного провинциального полицейского.

– Раз такие дела, приглашаю к моему столу, – я сделал приглашающий жест. – Отведай, друг, что бог послал.

Капитан даже не стал смотреть, что конкретно послал мне бог этим вечером, и попросту достал из куртки, откуда-то из области сердца, прозрачную стройную бутылочку под названием «Серебряная», которую со скромным достоинством водрузил в самый центр стола.

– Прошу любить и жаловать.

Признаться, после нашей последней великой пьянки не то что любить и жаловать – смотреть на алкоголь сил не было. Но, как известно, у хозяина свои обязанности, и вот так, запросто, выставить за порог капитана полиции – дело неблагородное, если не сказать дерзкое.

Пришлось мне достать из буфета Аринины рюмочки под беленькую и покорно выставить их на стол.

Мой светлый гость тут же, без лишних слов, скрутил крышку на бутылке и разлил по первой.

– Ну, что? Вздрогнем?

– Как скажете.

И мы вздрогнули. Капитан тут же разлил по новой. Я ждал, за всем этим должно было последовать некое сообщение, итог размышлений капитана по следствию об убийстве в красном уголке.

Так и было: вздрогнув по второму разу и разлив по третьей, капитан взглянул на меня вполне осмысленно.

– Знаешь, я чуть ли не круглые сутки со всех сторон изучаю то старое дело пятилетней давности, – он крякнул, словно вновь перечитывая отдельные абзацы полицейского досье. – Полный ноль! Подъезд, в котором проживал Америка, был как проходной двор. Пять лет назад домофоны редко в каких домах устанавливали, все подъезды были открыты, а уж тот, о котором речь…

Он снова крякнул и даже с долей горечи подмигнул мне, намекая на известную особенность подъезда.

– Сам можешь представить: в том самом подъезде на пятом этаже проживал известный самогонщик. К нему круглосуточно народ только и сновал туда-сюда! А потому, понятное дело, никто не мог сказать, кого и в какое время видел. А тут следователю Пономареву, как подарок судьбы: напротив трупа за столом – пьяный в дупель приятель. Убийца, завернутый в целлофан и обвязанный ленточкой! Его и обвинили, хотя и на допросах и в суде Трофимов упорно клялся и божился, что никогда никого не убивал. Но тогда это были только слова. И вот проходит пять лет…

– …и тот самый так называемый «убивец» сам становится трупом со следами точно такого же удара по шее, – продолжил я реплику вдруг умолкнувшего Тюринского.

Он лишь мрачновато кивнул, покручивая в крепких пальцах полную рюмку водки.

– Совершенно верно: я лично сверил снимки следов на шее убитого Америки и Трофимова – один к одному. Как говорится, тот же самый почерк. Фирменный удар под названием «гильотина». Черт возьми, и все-таки я надеюсь, что найду этого убийцу. Вздрогнем!

Мы вздрогнули, и вот тут капитана словно прорвало.

– Ты знаешь, в чем вся штука? – капитан яростно потряс кулаком перед самым моим носом. – Да в том, что, как выяснилось в связи с этим убийством, вот уже пять лет в нашем мирном поселке проживает настоящий убийца. Убил человека пять лет назад и живет себе как ни в чем не бывало. Небось еще, по моде нынешнего времени, в церквушку ходит да свечи за свое здравие и благополучие ставит. А чуть почуял опасность для своей пятой точки – без тени сомнения угробил еще одного человека. Ты понимаешь?

Тут капитан едва не взвыл, одновременно не разливая, расплескивая водку по рюмкам.

– Куда катится наш мир! По улицам гуляют дети, из которых запросто могут вырасти новые убийцы. Ведь в чем ужас? В том, что для этого монстра не проблема убить человека! Реально – в том и есть настоящий кошмар, ужас. Он запросто может убить, к примеру, тебя, Ален, если решит, что ты вот-вот догадаешься, кто есть настоящий убийца.

Я невольно вздрогнул. Последнюю фразу капитан вдруг произнес таким сладким голосом и посмотрел на меня такими светлыми ласковыми глазами, что любому стало бы не по себе. На мгновение где-то на периферии сознания мелькнула мысль: «Он мне угрожает?..»

Впрочем, я поспешил отогнать вздорные мысли.

– Он запросто может убить и тебя, если ты догадаешься первым, – я постарался скопировать тон и улыбку капитана.

Он ни капли не испугался и только затряс головой.

– Уж я-то за себя постоять сумею, не боись! Я – полицейский, профессиональный защитник честных граждан.

Я смотрел на постепенно багровеющее лицо Тюринского и думал о нем как о личности весьма оригинальной и не совсем привычной. Казалось бы, полицейский, да к тому же провинциальный – значит, и мышление должно быть простым до примитивности типа «Вор должен сидеть в тюрьме, а убийца – болтаться на виселице».