Алексей Макеев - Чистосердечное убийство (сборник) Страница 27

В зале стало постепенно темнеть, два ярких луча высветили середину сцены, где в стороны поползли бархатные занавесы.

«Сегодня не первый день мероприятия, значит, предисловий будет не очень много», — решил Гуров.

Ведущий и в самом деле потратил на приветствие всего несколько минут. Он тут же ошарашил зал, заявив, что на конкурсе сегодня присутствует блистательная Мария Строева, столичная театральная дива, непревзойденная актриса и так далее, и тому подобное. Маша тут же вышла из-за кулис.

Гуров обомлел. Он не видел, как Маша и Аленка собирались и во что они одевались. Лев Иванович встретил их уже на улице, в плащах, и помог сесть в машину. Откуда Аленка извлекла это шикарное вечернее платье? Кто за несколько минут уложил волосы Марии в изумительную прическу? Точно, это Аленка притащила с собой мастериц из своего салона. Но какая Маша красивая!

Он не столько увидел, сколько почувствовал, что Маша сквозь яркий свет рампы нашла его и сразу успокоилась. Она работала! Гуров знал этот театральный прием, применяемый многими актерами. Исполнитель находит в зале хорошее лицо, такое, которому хочется передать всю глубину чувств персонажа, трагедию ситуации. Актер весь вечер играет именно для этого человека, тех самых глаз.

Сейчас Маша нашла его, и на душе у Гурова потеплело. Он на миг забыл, что не сидит на спектакле, в котором играет его жена, а фактически занят оперативной разработкой.

А Маша опять удивила его и очаровала зал.

— Я хочу исполнить для вас, мои дорогие, один замечательный романс, — разлетелся по залу мягкий грудной голос Марии Строевой. — Я еще ни разу не пела его со сцены, так что можете считать себя первыми слушателями. Я благодарю ребят-компьютерщиков, которые выудили ноты из недр Интернета, а также музыкального педагога вашего замечательного клуба. Эта очаровательная женщина согласилась аккомпанировать мне на фортепьяно без репетиции. Если что-то покажется вам не совсем слаженным, прошу не судить строго, потому что мы старались порадовать вас.

Зал взорвался громом аплодисментов. Гуров почувствовал, как рука Аленки поползла по его локтю и втерлась в ладонь. Лев Иванович мягко высвободился, успел бросить взгляд вокруг и молча показал Аленке кулак. Она тихо хихикнула и ткнулась лбом ему в плечо.

«Вот зараза неугомонная! — подумал Гуров без всякой злости. — Дай ей волю, так она мужа подруги без зазрения совести затащит в постель».

Первые аккорды заставили зал замолчать. Гуров не знал этого романса и удивился, откуда Маша его выкопала. Он ведь слышал практически все песни из ее репертуара. Но это было что-то новое.

Шепчутся свечи на полке каминной,Замерли тени на белой стене.Сладко предаться тоске беспричинной,Грусть разбавляя в крепленом вине,Грусть разбавляя в крепленом вине.Стрелки часов отмеряют бесстрастноПрошлого поступь в грядущую тьму.Боль на душе, до чего ты прекрасна,Летним дождем прилипая к окну,Летним дождем прилипая к окну.

Лица проходят пред внутренним взором,Страсти былые мелькают во тьме.Что же вы смотрите с тайным укором,Что же вздыхаете вы обо мне?Что же вздыхаете вы обо мне?

Шепчутся свечи на полке каминной,Замерли тени на белой стене.Нет, не бывает тоски беспричинной,Грустью рожденной в ночной тишине,Грустью рожденной в ночной тишине[1].

«Шепчутся свечи на полке каминной», — повторил про себя Гуров, когда затихли последние фортепьянные аккорды.

Маша и ее аккомпаниаторша ухитрились все сделать без помарок.

Рядом раздался странный звук, который привлек его внимание. Полковник повернулся и, к своему огромному изумлению, увидел, что Аленка сидит с салфеткой в кулачке и хлюпает носом. На ее глазах блеснули слезинки.

— Ты чего? — громко зашептал Гуров. — Что с тобой?

— Дура я, дура, — ответила Аленка, завороженно глядя на сцену.

— Почему это? — удивился Гуров.

— А потому! — Аленка вдруг заговорила странным голосом, с незнакомыми интонациями и уткнулась лбом ему в плечо. — Зачем я все бросила? Ведь могла бы сейчас вот так, как она. А я!.. Деньги да деньги, а душа осталась там, с девчонками, которые теперь на сцене. А я только вот перед тобой и Машкой разыгрываю из себя счастливую и самодостаточную особу.

— Ладно тебе, — не зная, как успокоить женщину, зашептал Гуров. — У тебя и так интересная жизнь. Это все хорошо до первой премьеры. А потом обычная каждодневная рутина.

— Все-то ты знаешь. — Аленка улыбнулась сквозь слезы. — Во всем разбираешься, настоящий полковник. Вот даже с тобой повезло ей, а не мне!

— Повезет еще и тебе, ты красивая, — пообещал Гуров, потом подумал и добавил: — И сексуальная.

— Ага. — Аленка засмеялась. — То-то ты руку мою оттолкнул. Ладно, пошли! А то самое главное пропустим. Тебе теперь ведь разговоры нужны, а с соплями мы закончили!

Гуров с Аленой тихонько прошли к выходу и очутились в коридоре. Тут же объявилась их провожатая — Валентина. Лев Иванович быстро пресек поток дежурных фраз на тему «ах, куда же вы» и потребовал провести их с Аленой за кулисы. Сделал он это вовремя, потому что столичную знаменитость уже взяли в оборот местные руководители.

Мария стояла в окружении несколько старомодно одетых дам и мужчин в мешковатых костюмах. Она успевала отвечать на комплименты, вопросы и раздавать профессиональные улыбки. Профессор Изюмов был тут и старательно всем показывал, что он — личный знакомый Строевой. Столичная звезда оказалась здесь именно благодаря ему.

Среди людей, окружавших Марию, Гуров опытным взглядом выделил особо важных гостей и творческих работников. Первые были одеты очень дорого. Тот самый мужчина с роскошными часами на руке, который недавно сидел неподалеку, тоже был здесь. Кстати, когда он успел прийти за кулисы? Гуров его проворонил, заслушавшись пением собственной жены.

А вот работники искусства, как всегда, выделялись весьма заметным эпатажем и стильной одеждой. Мужчинам положено в помещении снимать головные уборы, а вон тот, с ярким шарфиком, так и ходит в кепочке. Хотя мужчиной его можно назвать весьма условно.

— А вот и мои друзья! — Мария взмахнула ручкой при виде Алены и Гурова. — Прошу любить и жаловать. Алена, Лев Иванович!

— Друзья мои! — попытался перекричать гвалт Изюмов. — Прошу вас в кабинет. Небольшой фуршет для дорогих гостей!

Публика потянулась в указанном направлении. Гуров напряженно пытался понять, кому отдать предпочтение, с кем заводить разговоры, кто из присутствующих может располагать информацией по нужному ему вопросу. К великому своему изумлению, он понял, что никому не интересен. Безусловно, мужчины уделяли массу внимания Марии Строевой. Некоторые из них сдержанно одаривали комплиментами Алену, но держались в рамках при ее друге. Друг на друга иногда посматривали только университетские дамы, да и то с некоторым сарказмом.

«Да, среда весьма специфическая», — подумал Гуров.

Он хотел было отколоться от своих дам и встать за фуршетным столиком, в ряду мужчин, чтобы как-то завязать разговор. Тут Мария незаметно, но очень настойчиво дернула его за рукав, чем заставила остаться рядом с ней. Аленка это заметила и не удержалась от саркастического смешка. Зато она быстро отыгралась, склонила головку Гурову на плечо и состроила томное выражение лица.

Зазвучали тосты за прекрасных дам, посетивших храм науки, посыпались комплименты. Но сегодня профессор Изюмов решил, видимо, превзойти самого себя. Хотя вполне могло быть, что так он вел себя всегда.

— Дорогие коллеги! — Ученый муж снова попытался взять бразды правления в свои руки. — Уважаемые гости и друзья. Сегодня нас посетила сама Мельпомена. Это символично! На такую мысль меня навело ее прекрасное исполнение. Ведь не случайно сложилось так, что в мифологии Мельпомена, что значит «поющая», изначально считалась музой песни, я бы даже сказал, что печальной. Собственно, это нам сегодня и продемонстрировала во всей красе госпожа Строева. Символично, что впоследствии Мельпомена стала признаваться покровительницей театра вообще и сценического искусства в частности.

Профессора понесло. Он настолько увлекся своим тостом, что назвал Уранию музой науки и невольно ввязался в спор. На это посыпались возражения. Мол, Урания в греческой мифологии была музой лишь астрономии. Кто-то со смехом заявил, что этим вся наука Древней Греции и ограничивалась. Этому подвыпившему гостю тут же указали на ряд великих имен, стоявших у истоков практически всех фундаментальных наук. И пошло-поехало.

Гуров крутил головой, улыбался Маше, Аленке, которая флиртовала напропалую. Он пытался услышать часть разговоров, чтобы понять, с кем начать свою собственную беседу. Слева от Марии стоял молодой мужчина, пивший очень аккуратно и немного. Вид у него был вполне интеллигентный, даже несколько академический, учитывая короткую бородку и усы.