Марина Серова - Сколько стоит моя жизнь Страница 27

– Юля, а вы говорили с Павлом Игоревичем об этом?

– Однажды я попыталась вызвать его на откровенность, но он перевел разговор на другую тему. Ой, это муж звонит, – сказала Алферьева, доставая из сумки мобильник. – Да, Леша, я тебя слушаю. Не волнуйся, ничего не случилось. Просто я встретила свою знакомую… Нет, из Тарасова. Мы сидим с ней в сквере, разговариваем… Я постараюсь. Хорошо. Целую.

Убрав мобильник обратно в сумку, Юля не спешила продолжать свой рассказ. Телефонный звонок, прервавший поток ее откровений, явно был некстати. А ведь она практически подошла к самому важному. Я нарушила молчание, сказав:

– Ну что ж, я теперь более или менее представляю себе, что за человек Грибов.

– Разве вы его не знали? – удивилась Алферьева. – Это же он вас ко мне прислал?

– Юля, мы виделись с ним всего один раз, когда он нанимал меня на работу. Павел Игоревич сказал мне, что вы его обокрали…

– Это неправда! – тут же возразила Алферьева. – Разве тот детектив, который два года назад приезжал в Питер, не внес ясность?

– Не знаю, может, Дедикин по каким-то причинам не сказал Грибову об этом, а может, тот попросту не поверил Ивану Кузьмичу.

– Как это не сказал? Почему?

– Юля, я не могу отвечать за действия другого человека. Я веду свое собственное расследование, и у меня есть подозрение, что Павел Игоревич, сознательно или нет, ввел меня в заблуждение. Мне надо знать, что на самом деле произошло, когда он уехал в командировку.

– Да, с моей стороны было большой наивностью поверить в то, что Иван Кузьмич сможет все объяснить Грибову. И вы, Татьяна, тоже работаете на Павла, он платит вам деньги, поэтому вы в любом случае примете его сторону. Какой смысл мне рассказывать вам о том, что тогда произошло, тем более мне крайне неприятно об этом вспоминать, да и для ребеночка это вредно, – Юля погладила свой живот. – Ему нужны положительные эмоции.

– Я – женщина, поэтому мне проще вас понять. Именно то обстоятельство, что вы беременны, заставляет меня действовать по совести, ориентироваться на здравый смысл, а не на материальную выгоду. Но вы, Юля, должны мне помочь. Расскажите, что же все-таки произошло? – во второй раз спросила я.

– Хорошо, я расскажу. Года через полтора нашей совместной жизни Павел заговорил о свадьбе, о детях… Он познакомился с моими родителями, буквально очаровал их… Да это было и несложно, с его-то деньгами… Что касается меня, то я не была уверена, что мне стоит выходить замуж за Грибова. Иногда он меня просто пугал своими приступами гнева, хотя и не на меня направленного. Я несколько раз была свидетельницей того, как резко Павел отчитывал своих подчиненных. Потом те несчастные случаи, о которых я вам уже рассказывала, не давали мне покоя. В мою голову неизбежно приходили мысли о том, что однажды и я могу попасть ему под раздачу. Несмотря на то что за все время нашей совместной жизни Павел ни разу не повысил на меня голоса, не было никакой гарантии, что я ему не надоем. И если уж это случится, то он станет обращаться со мной совсем по-другому, – Алферьева замолчала, оглядываясь по сторонам. – Что-то во рту пересохло…

– Давайте пройдемся, – предложила я, – здесь наверняка продают напитки.

– Да, это там, – Юля махнула рукой в глубину сквера. Мы поднялись со скамейки и пошли по аллее вперед. Утолив жажду, Юля продолжила: – Как-то Грибов уехал в командировку, а на следующий день совершенно неожиданно пришел его двоюродный брат, Сергей Гудков. Ни о чем не подозревая, я впустила его в квартиру, предложила попить чаю. Он развалился в кресле и, сально улыбаясь, стал наблюдать за тем, как я расставляю на столе приборы. Мне было не по себе от его взгляда, от вопросов… Гудков пытался выяснить, люблю ли я Павла или живу с ним из-за его денег. Я как-то совсем не была готова к такому разговору, растерялась, а он… он стал ко мне приставать. Я сопротивлялась как могла, но Гудков оказался сильнее…

– То есть Сергей, двоюродный брат Павла Игоревича, вас изнасиловал? – четко и конкретно поинтересовалась я.

– Да, – подтвердила Юля, покраснев. – Когда это случилось, он натянул на себя брюки и сказал, что пришел по просьбе Павла. Грибов вроде бы хотел проверить, насколько мне можно доверять. А затем, нагло усмехаясь, Гудков заметил, что я не больно-то сопротивлялась… Это была наглая ложь! Я боролась как могла, но он такой сильный… Сергей наговорил мне кучу всяких гадостей и ушел. Я поняла, что моим отношениям с Грибовым пришел конец. По моему твердому убеждению, Павел никогда не простил бы мне того, что произошло. Я рыдала от обиды и бессилия что-либо изменить. Потом пришла соседка, Валентина. Она столкнулась на лестничной площадке с Гудковым. Увидев, что я вся в слезах, Валя стала меня расспрашивать, в чем дело. Мы с ней уже успели сдружиться, поэтому я рассказала ей, что произошло, и попросила совета.

– Да разве ж в таких деликатных вопросах нужны советчики? – не удержалась я от такого высказывания.

– Валя старше меня на десять лет, у нее больше жизненного опыта, поэтому ее мнение казалось мне очень важным. Она долго не думала, а сразу сказала мне, что дожидаться Грибова не стоит. Ей было известно, что у него очень крутой нрав, измены уж он мне точно бы не простил. В доказательство она привела мне одну историю, которую в том многоквартирном доме помнили старожилы. – Мы дошли до свободной скамейки и присели. – Павел был один раз официально женат, причем очень давно и совсем недолго. Вскоре после свадьбы он застал свою жену дома с каким-то парнем, причем не в постели, нет. Они просто сидели на кухне и разговаривали. Грибов избил его и выставил за дверь. Тот обратился в милицию, и Павла едва не посадили за нанесение тяжких телесных повреждений. Но дело в суде развалилось. А с женой Грибов сразу же разошелся. Потом у него, конечно, были женщины, но он не регистрировал с ними своих отношений. А со мной он собирался идти в загс. Услышав все это, я вдруг поняла, что Павел на самом деле мог устроить мне такое испытание, а я его не выдержала. Да у меня чисто физически не было сил противостоять Гудкову!

– И вы решили уехать из Тарасова еще до возвращения Грибова, компенсировав моральный ущерб? – уточнила я.

– Какая там компенсация! – отмахнулась Алферьева. – Я даже не все свои вещи взяла. Шубу норковую оставила, колье с бриллиантами тоже…

– Павел Игоревич утверждает, что, вернувшись из командировки, он не застал вас дома, но зато увидел в своей квартире страшный кавардак. Все, что было там ценного, исчезло, в том числе и из сейфа. А то, что нельзя было унести: мебель, бытовую технику, – было приведено в негодность. Кроме того, его автомобиль тоже был разбит.

– Это сделала не я, – тихонько возразила Юля, и я подумала, что при воспроизведении диктофонной записи эта фраза может и вовсе потеряться в уличном шуме.

– Извините, я задумалась и вас не расслышала.

– Это сделал кто-то другой, не я, – достаточно четко повторила Юля, – если вообще сделал. Грибов мог все это и придумать.

– Придумать? Зачем?

– Ну, может быть, ему показалось, что никто не станет искать женщину, которая ушла от него, но если она его к тому же обокрала, то это уже серьезный повод для расследования, – робко высказалась Алферьева.

– Нет, здесь явно что-то не то. – Немного подумав, я высказала свое предположение: – Кража и порча имущества действительно имели место, но уже после вашего отъезда. Скорее всего, это тоже дело рук Сергея.

– Так Грибов ему еще и кражу заказал? – вопросила Юля, удивляя меня своей недальновидностью. – Но страховки у него не было. К чему тогда этот спектакль?

– Вы что же, действительно думаете, что Павел Игоревич просил своего двоюродного брата затащить вас в постель?

– С его стороны это, конечно, хамский поступок, но Грибов еще и не на такое способен. Он проучил Засыпкина, не сам, разумеется, а послал в Митрофановку кого-нибудь из своих рабочих. Его счастье, что Кирилл не очень-то серьезную травму получил… А ДТП, в которое попал его более удачливый конкурент? А пожар, случившийся в доме сотрудника «Бригадира», который нанес ущерб этой фирме?

– Участкового он действительно мог проучить, а вот причастность Грибова к другим случаям под сомнением. Или у вас есть доказательства?

– Откуда? – Алферьева развела руками и призадумалась: – Хотя, знаете, на что я обратила внимание?

– На что?

– Павел собирал в папочку материалы на людей, которые так или иначе перешли ему дорогу, а держал он ее в домашнем сейфе. Я помню, что, рассказывая о своем снабженце, он держал в руках копию платежного поручения на перевод неустойки заказчику и еще какие-то бумаги. Потом, чему-то таинственно ухмыляясь, он убрал эти документы в сейф.

Услышав это, я поняла, о каком компромате говорил мне Павел Игоревич.

– Юля, а вы знали, где хранится ключ от того сейфа?

– Замок был кодовым, и шифр был мне неизвестен, – сказала Алферьева. – Из моих вещей там хранилось только колье, которое Павел подарил мне на день рождения. Оно стоило как половина машины. Я не понимала, зачем он так потратился, в нем ведь без охранников ходить нельзя. Я и надевала то украшение всего только раз, на одну корпоративную вечеринку. Нет, еще пару раз дома, на тот самый день рождения и Новый год. Павел сам доставал его из сейфа и надевал мне на шею…