Барбара Вайн - Пятьдесят оттенков темноты Страница 27

Все явились. О мясе не могло быть и речи, и всех наших карточек все равно не хватило бы на девять человек. Вера держала двух кроликов, не диких, а таких, которые живут в сарае. Староанглийской породы, белых с коричневыми пятнами; мы с Энн рвали осот и песчанку, чтобы кормить их. В ответ на мои протесты Вера назвала меня сентиментальной дурочкой. Она зажарила кроликов, подала к ним жареную картошку, отваренную в сидре морковь и красную фасоль, а на закуску — черничный пирог и летний пудинг. Чернику собирала я. Овощи Вера сама вырастила на грядках, которые когда-то были розарием бабушки Лонгли.

Разумеется, Франклин не пришел. Как мы потом выяснили, в это время он находился в открытом море, защищая русский конвой; его кораблю было суждено стать одним из многих британских судов, потерянных в следующем году — вместе с Франклином. Генерал Чаттерисс потягивал херес, который вновь где-то достал Чед, посматривал на часы и — в промежуток времени от одной до десяти минут после условленного часа — приговаривал:

— Парень опаздывает.

А потом, от десяти минут до получаса:

— Парень не придет.

Чед догадался, что это проделка Фрэнсиса. Думаю, не сразу, а только по мере того, как напивался с горя, в результате чего «Драй флай» вскоре закончился, и Вера расстроилась, не зная, чем угощать Франклина, когда он придет.

А может, он все знал с самого начала. Должно быть, Фрэнсис позвонил не из телефонной будки, а из чьего-то дома, изменив голос — или даже не меняя. Сердечного или любезного тона было достаточно, чтобы обмануть Веру. Но я не думаю, что Чед в этом участвовал — ни тогда не думала, ни теперь. В общем-то, он был добрым малым. И даже если он был отчаянно влюблен, буквально болен от любви, так что допускал любые хитрости, способные содействовать его чувству, тем не менее на жестокость он был не способен. Полагаю, Чед по-своему любил и Веру. Все, что имело отношение к объекту его любви, вовлекалось в орбиту этого объекта и озарялось им.

В конце концов мы съели жареного кролика. К тому времени мясо стало сухим и волокнистым, а вкус у моркови был такой, словно из нее собирались делать вино. Не раз и не два нам пришлось наблюдать сомкнутые ладони и искаженное мукой лицо Веры, прежде чем эта злосчастная трапеза подошла к концу. Потом все довольно быстро разошлись.

Фрэнсис открыл Вере правду в классической манере подобных откровений, произнеся фразу голосом человека, которого изображал:

— Я не рассчитываю на ленч — это было бы неуместно в такое тяжелое время, миссис Хильярд, а лучше…

8

Остров Мадагаскар способен доставить детям массу удовольствий. Например, его название прекрасно подходит для шарад, если вы не против превратить игру в пятиактную пьесу. Сомневаюсь, что Вера и Джеральд предусмотрели для него код как для возможного театра военных действий, и поэтому в 1942 году Вера несколько месяцев не имела представления, где находится ее муж.

Британские войска высадились там в мае, пытаясь отобрать остров у вишистской Франции. Высказывалось предположение, что в противном случае их опередят японцы, причем при попустительстве правительства Виши. Все это мы узнали после того, как следующей весной на побывку приехал дядя Джеральд, но тогда думали, что он в Северной Африке. Этим летом Иден полагался отпуск, и она заглянула к нам в Лондон на одну ночь — только на одну, объясняла она, чтобы не обидеть Веру.

Иден была очень хороша в форме. Военнослужащие женской вспомогательной службы военно-морских сил носили шляпки, а не кепи, и шляпка особенно шла ее лицу кинозвезды тридцатых годов. Иден похудела, или «стала изящнее», как выражалась моя мать. Ее лицо по современным меркам было слишком красивым, почти безупречным, с идеально правильными чертами, большими выразительными глазами и мечтательным взглядом. Я впервые видела Иден за пределами ее родного «Лорел Коттедж», и впервые она держалась с нами слегка напряженно, казалась немного замкнутой и осторожной, когда сидела на нашем диване, плотно сжав колени и лодыжки. Предстояло разрешить серьезную проблему: где она будет спать. Положить ли ее в одной из неиспользуемых спален или вместе со мной в бомбоубежище, которое мы устроили в холле? В последнем случае наше соседство было бы почти неприличным, не то что в спальне «Лорел Коттедж», поскольку размеры убежища, сооруженного из мешков с песком и гофрированного железа, не превышали семь на четыре фута. Иден служила в армии и, хотя не принимала участия в боевых действиях, но, как заметила моя мать, должна была привыкнуть к бомбежкам и обстрелам. Естественно, мой отец все еще относится к ней как к маленькой сестренке. В конце концов родители решили, что Иден будет спать наверху, но ей было строго-настрого приказано встать и спуститься в убежище при первых же звуках сирены.

Мы с матерью проводили Иден в ее комнату, как только она приехала. Моя мать не имела обыкновения «украшать» комнаты ради гостей — не знала, как это делается, или просто не видела необходимости. Постельное белье свежее, ковер вычищен, пыль вытерта. Что еще нужно? Поэтому я сама поставила цветы в вазу, положила на прикроватный столик журнал «Вумен» и проверила лампочку в ночнике.

— О, дорогая, как странно, что вы отправляете меня сюда, а сами спите внизу, в уюте и безопасности, — сказала Иден. — Посмотрите на это большое окно. Я прямо вижу, как от него летят осколки.

— Налетов не было уже несколько недель, — ответила моя мать.

— Не стоит искушать судьбу.

Иден повторила фразу о том, что мои родители будут спать в безопасности, внизу, когда они с отцом принялись за кроссворд. Отец тут же ответил, что в таком случае они с матерью тоже пойдут наверх, чтобы Иден было спокойнее. Нужно проветрить их старую спальню и застелить постель.

— Вот иди, стели и проветривай, — сказала мать.

Конечно, она сделала это сама, хотя и неохотно. Думаю, мать искренне хотела сделать короткий визит Иден приятным, однако преклонение отца перед Иден и уважение, которое он оказывал сестре, раздражали ее. Кроме того, в отношении Иден к любым мелочам мать усматривала невысказанное осуждение, причем иногда ее возмущение было справедливым. Сосиска, оставленная на тарелке Иден, и то, как перебиралась клубника, за которой мать стояла в очереди, и из нее вырезались мельчайшие неспелые кусочки, раскрошенный и оставленный хлеб. Если мы выбрасывали продукты, отец советовал нам вспомнить о голодающих румынах (или греках, или югославах), но упреки никогда не адресовались сестре.

Иден не упоминала о бедном Майкле Франклине, который к тому времени, скорее всего, был уже мертв, но много говорила о людях, с которыми познакомилась в Портсмуте. Разумеется, там было много морских офицеров, и любая девушка, если только она не «страшна, как смерть», могла приятно провести время. В войну уже вступили американцы — нападение на Перл-Харбор случилось в минувшем декабре, — и Иден с удивлением обнаружила, что американские военные, которых она встречала, очень милы и цивилизованны.

— Разумеется, офицеры, — говорила она. — О других разрядах и званиях ничего не могу сказать. Я знакома с двумя девушками, помолвленными с американскими офицерами, и не стала бы их осуждать — учитывая, какое будущее их ждет.

Это была новая для меня мысль — выходящая за пределы викторианской сказки. Как выяснилось, женщина может выйти замуж ради денег, благополучия и положения в обществе; мне же казалось, что замуж выходят только по любви. Иден много рассуждала о деньгах и благополучии, рассказывала, что одна ее подруга, обрученная с майором Уэйном Д. Лански, описывала, что ждет ее после окончания войны в Норфолке, штат Вирджиния: собственная машина, наемная прислуга и дом на берегу океана. Моя мать отсутствовала, когда все это обсуждалось, и поэтому в ее вопросе о Чеде и о том, когда Иден с ним увидится, не было ни капли язвительности, только искренний интерес. Конечно, я рассказала родителям о Чеде, не предполагая никаких причин для секретности, даже с точки зрения Лонгли. В 1942 году результатом любви становился брак. Приглашение в дом бойфренда означало, что свадьба не за горами. Брак мог заключаться и по другим причинам (таким, как автомобили, наемная прислуга и дом на берегу океана), однако в целом мне еще казалось немыслимым, что любовь может завершиться чем-то иным.

Иден, похоже, очень смутилась. Она поспешно сменила тему, сказав:

— О да, конечно, я с ним увижусь. Должно быть, Чед заглянет к нам, когда узнает, что я дома.

Позже она высказала мне свое недовольство. Это произошло в очень неподходящем месте — нашем бомбоубежище, поскольку в дополнение к прочим неприятностям немцы решили бомбить Лондон именно этой ночью, или, по меньшей мере, ввели нас в заблуждение, заставив думать, что будут бомбить. Я не помню, что слышала артиллерийский огонь или далекие разрывы бомб, но в час ночи прозвучал сигнал тревоги, и все спустились в бомбоубежище, естественно, разбудив меня.