Донна Леон - Честь семьи Лоренцони Страница 27

Брунетти почувствовал, что де Каль чего-то недоговаривает, и решил ему помочь:

– Совсем не как Маурицио, не так ли?

– Маурицио?

– Да.

– Вы с ним встречались? – спросил де Каль.

– Всего один раз.

– Ну, и что же вы о нем думаете?

– Про него не скажешь, что он тугодум.

Де Каль рассмеялся, и Брунетти тоже не смог сдержать улыбки.

– Он тоже ваш пациент, доктор?

– Нет, только Роберто. На самом-то деле я врач-педиатр, но Роберто продолжал ходить ко мне, даже когда уже вырос, и у меня так и не хватило духу предложить ему сменить лечащего врача.

– Пока не зашла речь о докторе Монтини, – напомнил Брунетти.

– Да-да, как бы там ни было, я понял, что это не колики. Я подумал, что это может быть болезнь Крона – вот, у меня здесь даже сделана пометка. Вот почему я и послал его к Монтини. Он считается лучшим специалистом по этой болезни во всей округе.

Брунетти уже где-то слышал об этой болезни, но сейчас едва ли мог вспомнить о ней что-нибудь вразумительное.

– И каковы же ее симптомы? – спросил он.

– Острые боли в области кишечника. Диарея. Кишечные кровотечения. Это очень болезненно. И очень опасно. У него вся клиническая картина была налицо.

– Ваш диагноз впоследствии подтвердился?

– Я ведь уже вам сказал, комиссар. Я отправил его к Монтини и ушел в отпуск, а когда вернулся, Роберто уже похитили, так что я не стал выяснять. В конце концов, вы сами можете задать этот вопрос Монтини.

– Так я и сделаю, Dottore, – сказал Брунетти и, пожелав ему всего наилучшего, положил трубку.

Он сразу же набрал номер телефона в Падуе; но там ему сообщили, что доктор Монтини сейчас на обходе и будет только завтра, не раньше девяти утра. Брунетти продиктовал свое имя, домашний и рабочий номера телефонов и попросил, чтобы доктор связался с ним как можно быстрее. Особой нужды торопиться не было, но Брунетти вдруг охватила досада от того, что он сам не знает, что ищет, и, пытаясь создать видимость спешки, он хотел заглушить это неприятное чувство.

Не успел он сесть за стол, как зазвонил телефон. Это была синьорина Элеттра: она сообщила, что уже подготовила подшивку с материалами о предпринимательской деятельности Лоренцони как в Италии, так и за ее пределами, и поинтересовалась, не хочет ли он их просмотреть. Брунетти тут же спустился вниз.

На столе лежала папка минимум в два пальца толщиной.

– Синьорина, – изумился Брунетти, – скажите мне ради бога, как это вам удалось накопать столько информации за столь короткий срок?

– Поговорила с некоторыми из своих друзей, которые по-прежнему работают в банке, и попросила навести кое-какие справки.

– И вы начали заниматься этим сразу же, как только я вас об этом попросил?

– В этом нет ничего сложного, сэр. Всю информацию я получаю отсюда, – она кивнула головой в сторону мерцающего за ее спиной монитора.

– Синьорина, а как вы думаете, сколько времени потребуется человеку, чтобы научиться пользоваться этой штукой?

– Речь идет о вас, сэр?

Брунетти кивнул.

– Я бы сказала, что это зависит от двух, а точнее, даже от трех факторов.

– И какие же это факторы?

– Насколько быстро вы схватываете. Насколько сильно ваше желание научиться. И наконец, от того, кто ваш учитель.

И, поскольку врожденная скромность не позволяла ему выяснить, что она думает по поводу первого фактора, а насчет второго он сам не был до конца уверен, Брунетти все-таки решился:

– А вы смогли бы меня научить?

– Смогла бы.

– Нет, правда?

– Ну конечно. Когда вы хотите начать?

– Как насчет завтра?

Она кивнула и улыбнулась.

– А сколько времени это займет? – спросил Брунетти.

– Я бы сказала, что это зависит…

– От чего?

Она улыбнулась еще шире.

– …от тех же трех факторов.

Брунетти начал читать еще на лестнице, и когда он добрался до кабинета, то уже успел пробежать глазами список капиталовложений Лоренцони, исчисляемых миллиардами лир. Теперь он начал понимать, почему похитители выбрали именно Роберто. В предоставленных ему бумагах не было порядка, и поэтому он попытался навести его сам, разложив бумаги на несколько кучек, в соответствии с местонахождением той или иной компании на территории Европы.

Итак, Крым: сталь, грузоперевозки, заводы по переработке пластмассы; он проследил, как путем непрерывной экспансии Лоренцони неуклонно продвигались на восток, осваивая новые рынки сбыта. После того как рухнул «железный занавес», перед ними открылись заманчивые перспективы, и было бы неразумно упускать такой шанс. Так, например, в марте в Верчелли были закрыты две текстильные фабрики, чтобы два месяца спустя возобновить свою работу в Киеве. Через полчаса Брунетти положил на стол последний листок и увидел, что большая их часть лежит справа, то есть на востоке Европы, хотя он по-прежнему имел весьма смутное представление о точном местонахождении львиной доли холдингов Лоренцони.

Он вдруг вспомнил, что совсем недавно прессу буквально захлестнуло лавиной статей, посвященных так называемой «русской мафии»; писали о страшных чеченских бандах, которые, если верить газетам, держали под своим контролем практически всю предпринимательскую деятельность в России, как легальную, так и теневую. И не нужно быть гением, чтобы догадаться, что эти люди могли иметь самое непосредственное отношение к похищению Роберто. В конце концов, похитители не произнесли ни слова, только пригрозили ему оружием и увели в неизвестном направлении.

Но как тогда они очутились на этом заброшенном поле у Кольди-Куньян, этой богом забытой деревеньки, такой маленькой, что даже большинство венецианцев и не подозревают о ее существовании? Брунетти достал папку с материалами дела и принялся листать их в поисках писем, присланных похитителями. И, хотя написать их мог кто угодно и в них не было ошибок, это, как прекрасно понимал Брунетти, ничего не доказывало.

Он понятия не имел о том, что собой представляет русская преступность, но интуиция подсказывала ему, что русские здесь ни при чем. Кто бы ни похитил Роберто, они должны были, прежде всего, знать о существовании виллы, знать, где можно надежно укрыться и дождаться его приезда. Разумеется, если им заранее не было известно о его планах, добавил он про себя. Этот вопрос, кстати говоря, так и не был задан в ходе предварительного расследования. Кто мог знать о планах Роберто на тот вечер и о его намерении провести ночь на вилле?

Как это уже не раз бывало, Брунетти вдруг почувствовал жгучее нетерпение; его вдруг охватила жажда деятельности. Он просто не мог усидеть на месте, просматривая чужие рапорты и отчеты; настала пора начать действовать самому.

Испытывая некоторую неловкость из-за того, что он с такой легкостью поддается собственным порывам, он поднял трубку и по внутренней линии связался с Вьянелло. Когда сержант ответил, Брунетти сказал:

– Поедем-ка взглянем на ворота виллы.

17

Горожанин до мозга костей, человек, который родился и вырос в городе и редко покидал его пределы, Брунетти, глядя на буйство красок пробуждающейся природы, испытал вдруг безотчетный восторг. Весна с детства была его любимым временем года; он всегда ждал ее с особым нетерпением и до сих пор вспоминал ту радость, которую испытывал с наступлением первых теплых дней после долгих зимних холодов. И, конечно, радость от возвращения красок, которыми так щедра природа: и теплого золота форзиции, и пестроты крокусов, и нежной зелени молоденьких листочков. Даже из заднего окна автомобиля, несущегося на север по скоростной автостраде, Брунетти мог видеть эти краски, и от души радовался им. Вьянелло, сидя на пассажирском сиденье рядом с Пучетти, рассуждал о том, что минувшая зима была на удивление теплой, а это значит, что водоросли в лагуне не замерзли, а следовательно, и не погибли; что, в свою очередь, означает, что летом ими будут замусорены все пляжи.

Они свернули у Тревизо, потом вырулили на другую скоростную магистраль, ведущую к Ронкаде. Через несколько километров они заметили справа знак, указывающий дорогу к церкви святого Убальдо.

– Нам туда, верно? – уточнил Пучетти, который еще перед выездом с пьяццале Рома несколько раз сверился с картой.

– Точно, – ответил Вьянелло, – судя по указателю, еще три километра – и мы на месте.

– Никогда не бывал здесь прежде, – признался Пучетти. – а тут ничего. Красиво.

Вьянелло кивнул, но ничего не сказал.

Через несколько километров они свернули на узкое проселочное шоссе, которое вывело их к высокой каменной башне, возвышавшейся по левую сторону дороги. От нее под прямым углом расходились стены высокой ограды, терявшейся за деревьями, которые росли по обе ее стороны.

Когда они приблизились к ней, Брунетти похлопал Пучетти по плечу, и тот сбавил скорость. Несколько сотен метров они медленно двигались вдоль ограды. Затем Брунетти снова похлопал Пучетти по плечу, давая ему знак остановиться. Что тот и сделал, припарковавшись у ворот, на широкой полукруглой площадке, посыпанной гравием. Наконец все трое выбрались из машины.