Алексей Макеев - Диктатура Гурова (сборник) Страница 27

– Лева! Сколько нам еще в полной неизвестности жить? – вывел его из задумчивости голос Романова.

– Максимум два дня, – подумав, ответил Гуров.

– Ты хочешь сказать, что к этому времени уже во всем разберешься? – вскинулся Саша.

– Я надеюсь, – выделил Лев, – на то, что к этому моменту смогу прояснить ситуацию в Новоленске, потому что организатор этого преступления находится явно не здесь, ниточка за пределы области тянется. И, пожалуйста, не задавай мне сейчас никаких вопросов.

Игнорируя эту просьбу, губернатор все-таки собрался о чем-то спросить, но в этот момент, к счастью, принесли обед, который оказался обильным и очень вкусным. Несмотря на это, Гуров с Романовым при всем желании не могли получить от него удовольствие, потому что Лев продолжал размышлять над проблемой, а Саша ел просто для того, чтобы были силы выслушать и вынести все, что ждало его впереди. Не успела Анна Павловна унести грязную посуду, одновременно сообщив, что уходит, как приехала Тамара.

Сейчас она выглядела так, что на нее было больно смотреть: усталый взгляд, круги под глазами, причем и от осыпавшейся туши тоже, осунувшееся лицо, остатки помады на губах, выбившиеся из прически локоны, и даже очень красивое и явно дорогое платье висело на ней, как на вешалке. Она молча кивнула, прошла к столу, села и, взяв из лежавшей на столе пачки сигарету, закурила, а потом спросила:

– Выпить есть?

– Тамара, ты нас пугаешь, – напряженным голосом сказал Саша. – В чем дело?

Он достал из шкафа бутылку коньяка, три фужера и налил всем.

– Дай передохнуть! – огрызнулась она, взяв свой, и залпом выпила. – За весь день первый раз присела!

Гуров пить не стал, а вот Романов выпил и стал ждать, что она скажет. А Тамара не торопилась, она докурила, яростно раздавив окурок в пепельнице, сама налила себе еще, снова выпила и только после этого начала говорить:

– Короче, так, у многих подростков выявлена устойчивая тахикардия и повышенная проницаемость капилляров. Для неспециалистов объясняю: синяки появляются от малейшего прикосновения. Их направили на дополнительное обследование, и оказалось, что у всех панкреатит, а у некоторых даже язва желудка.

– Я директора интерната собственными руками задушу! – взревел Романов. – Какой же гадостью там воспитанников кормят, если у них в таком возрасте уже настолько серьезные болячки.

– Да ни при чем тут еда! – рявкнула на него Тамара, и тот удивленно замер.

– Погодите! Кажется, я знаю, в чем дело, – сказал Гуров. – Я с этим уже сталкивался. Это может быть результатом систематического употребления в больших количествах энергетиков, а Фатеев сказал, что у них в спальнях холодильники были забиты всякими напитками, так не этими ли? Я прав, Тамара?

Она молча кивнула, криво усмехнулась, а потом снова налила себе коньяк и закурила. Лев понял, что их ждет еще что-то настолько страшное, по сравнению с чем все то, о чем они говорили сейчас, покажется сущей ерундой.

– Это те, которые окрыляют? – уточнил Романов.

– Они самые! – подтвердила женщина. – Они вызывают такой выброс адреналина в кровь, что люди приходят в состояние эйфории, их начинает тянуть на подвиги и всякие сумасбродства.

– Значит, интернатские под этим своеобразным кайфом были, когда на китайцев нападали? – спросил Саша.

– Можно и так сказать, – подтвердил Гуров. – Да и девчонкам, скорее всего, под влиянием напитка собственная невинность поперек горла встала. Энергия в них ключом била, как и в мальчишках, вот кое-кто и направил ее в нужное для себя русло. – Он не стал произносить при Тамаре фамилию учителя физкультуры.

– Да ладно вам в конспирацию играть! – усмехнулась она. – Можно подумать, я сама не поняла, что это Зайцев!

– Слушайте, может, его в тюремную больницу перевезти? – предложил Саша. – Ведь когда люди обо всем узнают, его просто пришибут, и толку для нас никакого не будет. А еще могут и в больнице что-нибудь сломать, если не хуже.

– Нет, Саша! Пусть на месте остается. Так надо, – объяснил Лев.

– Да ничего там с ним не случится! – отмахнулась от них Тамара. – К нему такого мордоворота подселили, что он и медведя голыми руками завалит.

– А все-таки, Лева, хорошо, что это не наркотики оказались, – с огромным облегчением сказал Романов, который и выглядеть стал более бодро и весело.

– Рано обрадовался, Саша! – хмуро сказала Тамара. – Адреналомиметики в таком количестве ни для кого даром не проходят. Энергетики даже взрослому человеку больше одной банки в месяц пить не рекомендуется! Эти напитки вызывают привыкание, понимаешь? Вспомни, как ты бросал курить. Легко тебе было? Не думаю! А ведь ты взрослый мужик с характером и силой воли! А эти сопляки? Их же ломать будет, потому что им уже постоянный допинг требуется! И если они его не получат, у них будет упадок сил, дрожащие руки-ноги, нервы взвинченные. Мне тебе рассказать механизм их действия?

– Тамара! Не умничай! – попросил снова сникший Саша.

– Эти придурки хоть и вымахали ростом со взрослого мужика, а организмы у них еще растущие, так что у них еще плюс ко всему нервное и физическое истощение, – продолжала она. – Более того! Я приказала поднять пока только за этот год все вызовы «Скорой» из интерната, и таких случаев оказалось шесть. Теперь-то я понимаю, что тогда случалось – эти кретины умудрялись мешать энергетики с алкоголем. Коктейля им, блин, захотелось! Хорошо, что откачать успели! Я бы директора интерната собственными руками за одно место подвесила! Куда он смотрел?

– Смотрел, кто и сколько ему на лапу даст, чтобы шум не поднимал, – объяснил Гуров.

– А вот это, мужики, совсем хреново! – с этими словами Тамара достала из сумки сложенный вчетверо лист бумаги и бросила его на стол.

Гуров и Романов смотрели на него, но, предчувствуя что-то совсем уже страшное, не решались взять в руки. Наконец Гуров не выдержал и посмотрел – это была сводная таблица результатов анализов мочи, и он, увидев, что именно там написано, только присвистнул.

– Лева! Что еще? – севшим голосом спросил Романов.

– Гонорея! Почти у тридцати человек, всех, кто в секцию ходил. Причем и девчонок и парней, – ответил Лев.

Саша буквально взвыл! Он метался по кабинету и пытался ругаться, чтобы облегчить душу, но даже мат у него был бессвязный. Тамара молча налила полный фужер коньяка, перехватила его по дороге и почти силой вложила в руку. Он залпом выпил коньяк, после чего вернулся в свое кресло и обессиленно затих.

– Видимо, эти половозрелые, но умственно недозрелые придурки не ограничились своими сверстницами, а еще и к проституткам наведывались, – предположил Гуров. – Может, даже кто-то один оскоромился, но поскольку в этой компании девочки по рукам ходили, то началась цепная реакция. Проститутки в городе есть?

– Да, есть у нас несколько шалав – к ним обычно китайцы ходят, – потухшим голосом сказал Саша.

– Значит, теперь будем еще и их обследовать: и китайцев, и проституток, – заявила Тамара. – Борькиных мы постоянно проверяем – они же заняты в сфере обслуживания и пищевом производстве, но ради такого дела придется перепроверить.

– Проституток нужно немедленно изолировать до полного излечения, – сказал Романов.

– Чего их изолировать? – удивилась Тамара. – Это сейчас элементарно лечится! Припугнуть как следует, объяснить, что за умышленное распространение венерических заболеваний срок светит, и они сами работать не будут, пока контрольные анализы не сдадут. Хуже то, что беременные девочки тоже больны. Господи! Кастрировала бы этих уродов! – не сдержалась она.

– Тамара, вы бы поехали и отдохнули, а то у вас очень утомленный вид, – предложил Гуров. – Только сначала прикажите, чтобы Зайцева на гонорею проверили! Если только она у него есть, он наш! Связь с несовершеннолетними – это такая статья, что он на зоне, если до нее, конечно, доживет, сам в петлю полезет!

– А что? Это идея, – поддержал его Романов.

– Вот сейчас в больницу вернусь и распоряжусь, – пообещала она. – Какой к черту отдых, когда еще не все мазки исследованы – вдруг, кроме гонореи, еще что-нибудь найдется, – нервно рассмеялась она. – Да и с флюорографией еще копаются, но уже сейчас могу сказать, что дымили эти идиоты, как печные трубы.

Она встала, с сожалением посмотрела на коньяк и вышла.

– Что делать, Лева? – спросил Романов, и в его голосе послышалась прямо-таки смертная тоска.

– Ждать протокол допроса Виктора Назарова, больше нам сейчас ничего не остается, – ответил Гуров. – Он, конечно, все будет на других валить, а себя выгораживать, но его показания уже можно считать основанием для задержания остальных фигурантов. Позвони Кедрову, пусть он распорядится на всякий случай пару камер в ИВС приготовить – не со взрослыми же этих идиотов держать.

– Думаешь, надо? – вздохнув, спросил Романов.

– Саша! Я всегда считал, что колонии для малолетних – это кузница уголовных кадров, но в данном случае – без вариантов, – серьезно сказал Лев. – Конечно, я понимаю, что предстоят еще многочисленные допросы, очные ставки, экспертизы, чтобы определить степень вины каждого, но и того, что они натворили, им с головушкой хватит, – и начал перечислять: – Разжигание межнациональной розни, вандализм, вступление в половую связь с несовершеннолетними, попытка похищения человека по неустановленным мотивам, к тому же иностранца, хулиганские нападения на иностранцев опять-таки по национальному признаку, что можно квалифицировать и как покушение на убийство. Ну уж а сопряженное с разбоем нанесение Тугоухову тяжких телесных повреждений, приведших к смерти потерпевшего, причем причинение смерти по неосторожности здесь не прокатит, говорит само за себя. А там еще и по мелочи наберется.