Мэри Стюарт - Огонь в ночи Страница 27

«Доказательство? Значит, вы все-таки знаете, кто это?»

«Знаю… Может быть. Назовите это догадкой… Но для полицейского в догадке нет ничего хорошего, а доказательств нет совсем. Ни намека. И если девочка на кровати не откроет вскоре рта… Боюсь, может случиться худшее. Например, подумайте о событиях сегодняшней ночи. Посмотрите, на что он решается… и очень легко выходит сухим из воды. Боже, помоги нам, никто в здравом рассудке не ожидал бы, что он может так рисковать».

«И все же он испытывает свою удачу слишком часто».

«Удачу! – Его голос взорвался на этом слове. – Он убивает Гезу Макре на открытом месте на костре с пламенем высотой в двадцать футов. Он убивает мисс Бредфорд днем, когда хорошо видно долину Камасунари. Он перерезает горло Бигла на расстоянии ярдов, именно ярдов от свидетелей. А теперь это! – Он посмотрел на меня и спокойно добавил. – Я был всю ночь в коридоре. Отправился в кабинет двадцать минут назад. И тогда, только тогда, погас ваш камин, и он увидел, что Гекки Мунро ушел и оставил вас одну».

«Я… Я очень виновата», – произнесла я едва слышно.

Он улыбнулся. «Не говорите этого, девочка, я сказал, что это не ваша вина. Вы оказались очень полезным новичком в полиции, правда… Чайник кипит. Я могу помочь вам с грелками?»

«Спасибо, я справлюсь». И я начала наливать грелки.

Он стоял у кровати, пристально глядя на лицо Роберты, словно мог разгадать секрет за бледными очертаниями ее бровей. Его лоб был в морщинах, волосы взъерошены, подбородок посерел от небритой щетины. Он засунул руки глубоко в карманы, поднял плечи и походил на озабоченного мужчину средних лет, которого разбудил вопль младенца. Затем он повернул голову и спокойные умные глаза противоречили такому впечатлению. «Хотите сейчас закончить дежурство?»

«Нет».

«Не отсылайте больше Гекки».

«Конечно, не буду».

«Меня не будет у телефона. Нужно сделать… кое-что. Но не беспокойтесь. И кто знает, возможно, все закончится раньше, чем вы думаете. Мы его поймаем. О да, мы его поймаем…» И глаза его не были больше добрыми, стали холодными и пугающими.

Глава восемнадцатая

Еще раз я заперла на ключ и задвижку дверь и занялась Робертой. Прошло целых двадцать минут, прежде чем я выполнила все необходимое, и желание спать как рукой сняло.

Я отодвинула портьеру и поглядела в окно. Все еще стоял туман. Первый слабый серый утренний свет лениво пробивался сквозь его пелену, словно сквозь жемчужину. Сыро и прохладно, и я с удовольствием вернулась в освещенную камином комнату.

Гекки еще приготовил чая, я взяла чашку с собой в постель и размечталась, как было бы хорошо иметь что-нибудь нормальное для чтения. В этот утренний час сердце мое не принимало «Невесту Ламермура». Я вырвала много листов из «Автомобилей», чтобы разжечь камин. Еще оставалась книга «Золотая ветвь» – несомненно странно, что она имелась в отдаленном отеле Шотландии. Это приятное название, но у меня возникало смутное чувство, что эта книга пойдет так же трудно, как «Невеста Ламермура». Что-то о первобытных религиях, едва ли успокаивает. Я взяла книгу без любопытства и подумала, что вряд ли ею можно украсить дождливый день на острове Скай. Кроме, конечно, воскресенья, когда нет рыбалки.

Кто-то уже читал ее. Там была закладка, старый конверт между страницами, на ней книга сама по себе и открылась. Я посмотрела на текст, слегка озадаченная.

«Кельтские костры. В центральной горной Шотландии костры, известные как Кельтские, прежде зажигались с большой торжественностью первого мая. Следы человеческих жертв на них особенно ясны и определенны…»

Я недоверчиво глядела на страницу. У меня помутилось в голове. Слова будто выстрелили в тишину, и я посмотрела на широкую спину Гекки Мунро. Я едва могла поверить, что он не чувствует их воздействия. Мой взгляд метался по холодному аккуратному шрифту. Со страницы, будто нацарапанные светящейся краской, слова и фразы прыгнули в комнату…

«Жертвы приносились на открытом воздухе, часто на вершинах гор… груда дров или другого горючего… на островах Скай, Малл и Тиэре применяли разновидности пластинчатого гриба, который растет на старых березах и очень хорошо горит».

Между мной и отпечатанной страницей вспыхнуло яркое воспоминание: березовая роща, серебро, золото и кружево листвы, мох и обломки грибов на влажной земле между гладкокожими деревьями. И коричневые, веерообразно разложенные куски чаги, простершие со стволов ладони вверх. Очень хорошо горит.

Я продолжала читать холодную прозу, которая вызывала в памяти картину за картиной. На Гебридских островах, в Уэльсе, в Ирландии, в диких пустынных кельтских уголках зажигают костры и совершают церемонии, которые нелепо отдают эхом, хотя и невинно, мрачных и кровавых церемоний старых дней. Костры в мае, на Иванов день, на день Всех Святых… Несчетное число лет они очищали землю, защищали крупный рогатый скот от чумы, сжигали ведьм…

Сжигали ведьм! Всплыло и другое воспоминание, от которого стало совсем плохо: юная девушка лежит на горячей золе с перерезанным горлом. Голос Гея говорит о колдовстве, фольклоре и писателях, которые расспрашивали Гезу Макре о старых суевериях.

Мои руки вспотели, и шрифт закачался перед глазами. Это абсурд. Бред. Ни одну современную девушку восемнадцати лет, даже в пустынном уголке земли, нельзя принести в жертву как ведьму. Так или иначе, это в любом случае абсурд. Но почему тогда ее убили, и таким, несомненно, ритуальным образом? Вряд ли для того, чтобы защитить урожай. Даже Джеймси Фарлейн, родившийся и выросший в горах, не мог до такой степени верить…

Я отбросила эти мысли и продолжила чтение. Когда готовили жертвенный костер, его зажигали не от «домашнего», а от нового огня, «огня нужды». Живой огонь, добытый с помощью сухого дуба и поддерживаемый диким пластинчатым грибом. Те, кто добывал этот огонь, «выворачивали карманы наизнанку и смотрели, чтобы никакая монета или другие металлические предметы не остались на их теле». В некоторых местах считалось, что тот, кто разводит костер, должен быть молодым и целомудренным.

Текст уплыл от меня диким и тонущим танцем слов. Я закрыла лицо руками и думала, медленно, болезненно понимая, что Геза Макре, юная и целомудренная, сняла с себя трогательные безделушки, чтобы зажечь огонь нужды для своего убийцы. Это безумное занятие казалось ей смешным и необычным. Как раз такие романтические заскоки могут быть у умных образованных джентльменов из Лондона.

Мои мысли затормозились на этом умном джентльмене. Я тщетно старалась связать все убийства костяком первобытных ритуальных обрядов. Как в первобытный возврат к прошлому вписать убийство Бигла? Или перерезанную веревку Марион Бредфорд? Или студентов Оксфорда и Кембриджа? Или куклу Марсии Мэйлинг?

Из книги стало более, чем очевидно, что связать вместе такие разные преступления может только больная логика помешательства. И нет никакого сомнения в том, что книга – это улика. Слишком много существует параллелей между ее спокойными утверждениями и безумным ритуальным убийством на Блейвене. И то, что она находится здесь, не может быть простым совпадением. Вероятно, она принадлежит убийце – мужчине, чьи исследования сделали его достаточно осведомленным об обрядах и обычаях… Мужчине с неустойчивым сознанием… Возможно, когда это сознание, наконец, перевернулось, он погряз как раз в бесчестном искажении ритуала, каким оказалось убийство Гезы. Или, возможно…

Я обнаружила, что все еще сжимаю смятый конверт, который отмечал страницу. Моя рука немного дрожала, когда я разглаживала его.

Очень долго я смотрела на конверт. Надписан моим отцом. Нет марки, но ясным четким почерком обозначены имя и адрес: «Николасу Драри, эсквайру. Отель „Камасунари“. Остров Скай. Инвернесшир».

Глава девятнадцатая

Утро принесло туманное солнце и медсестру. Моложавая коренастая женщина выглядела доброй и квалифицированной. С облегчением я передала ей Роберту и спустилась к завтраку.

Когда я вошла в столовую, повернулись головы. Миссис Каудрей-Симпсон быстро спросила: «Девушка… как она?»

Я улыбнулась. «Пока хорошо, спасибо. Сестра говорит, что все нормально».

«Я так довольна. Очень боялась, что волнения ночью…»

«Ничего страшного не произошло. Я не уследила за огнем в камине, а инспектор услышал, что сержант спускается по лестнице за дровами».

Больше во время завтрака никто со мной не заговаривал, и замечательно. Я обнаружила, что избегаю взглядов. Только я налила себе вторую чашку кофе, как рядом появилась Эффи с широко раскрытыми глазами. «Если позволите, мисс, инспектор говорит… Когда будете готовы, говорит, но не прерывать вас…»

Ее пронзительный высокий голос обладал потрясающей способностью привлекать внимание. Я ответила в мертвую напряженную тишину: «Сразу же навещу инспектора. Спасибо, Эффи».