Дмитрий Серебряков - Фабрика звезд по-русски Страница 27

Пёс навострил уши на знакомое имя.

— Это дочь моя, — пояснила собеседница Совину. — Ей восемнадцать. Дело молодое, мальчик уже появился. Он, конечно, провожает, но я всё равно вечером на остановку встречать хожу. Время очень уж неспокойное.

— Да, насчёт времени это вы верно заметили, — отозвался Дмитрий и вновь начал играть роль капитана Совина. Безрезультатно. Через пять минут, когда женщина поднялась с лавочки, Дмитрий по-прежнему имел ноль бит информации. Но зато появилось одно соображение. Для его проверки требовалось присутствие Совина во дворе едва ли не в течение всей ночи.

Женщина попрощалась с Совиным и хлопнула в ладоши. Из темноты молча появился доберман, недружелюбно, но спокойно посмотрел на лжекапитана, пристроился к хозяйкиной ноге, оделся в поводок и начал нести охранную службу.

Дмитрий посмотрел вслед этой паре, мазнул глазами по фасаду дома и вдруг понял, что его неясно беспокоило. Да-да, в день, когда он узнал о гибели Нины Власовны, он спал почти до вечера. Проснулся с неясным ощущением, что потеряна какая-то важная мысль. А сейчас заблудившаяся мысль появилась вновь во всей своей полноте. Совин поднялся и подошел ближе к дому. На него со второго этажа смотрели окна с обгоревшими рамами и наполовину выбитыми стеклами.

Холодало. Видеть то, что он хотел увидеть, мешала темнота. И ожидание предполагалось долгим. Поэтому Совин двинулся в сторону автостоянки и вернулся уже на машине, с чаем в термосе и с биноклем. И уже в бинокль увидел то, что хотел: во всех окнах квартиры Семеновых все форточки плотно закрыты. Нина Власовна, это еще Настя говорила, никогда не закрывала форточки. Даже в самые лютые морозы.

Снотворное и запертые форточки. Многовато несуразностей. И никаких следов взлома или отмычек. Если убийца, или убийцы, Нины Власовны существовал, то она сама его впустила…

Преступники в смысле мыслительных способностей — обычные люди. С моральными качествами у них плоховато, а с мозгами — так же, как и у всех других.

Совин закурил и продолжил рассуждения. Суперхитроумные негодяи — это, как правило, герои детективных произведений, да и то не всех. Некто совершает преступление. Его находят. И когда на последних страницах романа детектив подробно рассказывает преступнику, что и как тот делал, выясняется, что ничего особенного негодяй и не совершал. Все трудности расследования заключались в собирании улик, в восстановлении маршрутов передвижений подозреваемых, нахождении орудий убийства и прочих вполне обыденных действиях. Если эти рассуждения верны, а других, собственно, и нет, то надо попробовать поставить себя на место преступника.

Положим, я хочу проникнуть в квартиру с целью убийства. Стандартная логика: я должен войти в квартиру и выйти из неё так, чтобы никто меня не видел.

В случае с Ниной Власовной есть ещё и временные рамки. Взрыв произошёл где-то в четыре часа утра. Но для того, чтобы устроить взрыв, надо наполнить газом квартиру. Простейший вариант: открываются все конфорки газовой плиты, на пол или на подставку ставится горящая свеча. Газ, который тяжелее воздуха, скапливается на полу, поднимается до уровня горящего фитиля — и мы имеем результат. Возможно, что и свечи нет. Тогда жертва просто задыхается. Тоже хорошо. А вот какое-то специальное устройство для поджигания использовать нельзя — при расследовании могут обнаружиться его останки. Но чтобы бабахнуло в четыре утра, конфорки надо бы открыть в полночь или около того. А перед этим — проникнуть в квартиру, да не очень поздно, чтобы не напугать жертву, чтобы человек открыл дверь. Вот и получается, что убийца, или убийцы, должен был войти в квартиру Нины Власовны где-нибудь от одиннадцати вечера до часу ночи. Как уж он, или они, уговорили хозяйку открыть дверь, сейчас не важно. Важно найти тех, кто видел входящих в подъезд незнакомых людей. Или выходящих. Ведь если газ включен, то находиться в квартире и резону нет.

Собаколюбы в качестве свидетелей отпадают. Во-первых, они уже опрошены. Во-вторых, редкий хозяин выходит с животным так поздно. Тогда кто может быть свидетелем? Правильно: либо молодежь с гитарами и пивом, либо парочки влюбленных — эти имеют обыкновение прощаться долго, с поцелуями…

Что ж, грамотно сформулированный вопрос — уже половина ответа.

В четвёртом часу ночи Совин понял, что сегодня разговор с группами подростков или припозднившимися влюбленными ему не грозит. Хорошо, попробуем завтра. А сейчас пора спать. Дмитрий завёл двигатель и поехал в сторону дома. Нет, сначала, конечно, на стоянку.

Пуганая ворона, знаете ли, машину на стоянку ставит.

Вечер двадцать четвертый

СРЕДА, 27 МАЯ

Озвереть можно: Дмитрий опять закончил свой вечерний труд фактически к утру — в четыре часа. После полуночи, понятно, А ведь надо бы еще и поспать. Особенно учитывая то обстоятельство, что к восьми утра Совин уже должен опрашивать соседей Нины Власовны, а к девяти быть у дома Толстого, чтобы выслушать очередной его разговор с неким Розановым, готовящим статьи о Снегиревой.

Что ж, Совин в очередной раз принял соответствующие меры к собственному пробуждению. И в том числе самую радикальную из них: решил спать, сидя на стуле.

Первой мыслью после тяжкого раннего пробуждения была мысль о Володе Андрееве.

— Володенька, а ведь ты уже приговорен к смерти. Судя по вчерашнему разговору, компакт-диск уже практически готов. Похоже, что осталось только напечатать тираж и пустить его в продажу. Что делать будем? — обратился вслух к далёкому собеседнику Совин. — Сначала позавтракаем и попьем чая. А потом?

— Потом будет суп с котом, — ответствовал Совин сам себе и сел завтракать.

В эту же самую минуту в центре Москвы Исполнитель завершил телефонный разговор:

— Повторяю: должны быть приняты все меры. Но незаметно и непонятно.

Собеседник Исполнителя подтвердил получение распоряжения и то, что все будет исполнено в точности.

Времени на успешное окончание расследования — или на его провал — оставалось совсем немного. Таиться смысла не имело. И, нажимая на кнопку звонка у двери квартиры Андреевых, Совин понимал, что своим приездом, выражаясь образно и в стиле шпионских романов, всполошит всех пауков в банке. И они станут опасны. Очень опасны.

На звонок открыл сам Володя Андреев.

— Здравствуйте, Володя. Меня зовут Дмитрий Георгиевич. Вы меня не знаете, но это значения не имеет. — С этими словами Совин, отодвинув хозяина, проник в прихожую, оттуда — в комнату, где, как он; заметил, обстановка походила на ту, что была у него на радиостанции в звукозаписывающей студии.

Совин давно заметил за собой некую странность. Будучи от природы человеком стеснительным, он становился нахальным и пробивным в тех только случаях, когда чувствовал за собой абсолютную правоту. Именно это странное качество его личности и помогало ему в расследовании. Именно оно вело его и сейчас.

— Мне вас порекомендовали, — продолжал Совин, не оборачиваясь к вошедшему вслед за ним хозяину и разглядывая обстановку: включённый компьютер, мощные клавишные, электронную ударную установку, стойку с аппаратурой. Неслабо, весьма неслабо. — Очень, знаете ли, неплохо о вас отзывались. Прямо скажем: хвалили мне вас. Я вас хочу нанять. Иными словами, есть для вас работенка, Володя. Да-с, милостивый государь. Судя по стилистике, и первый, и второй диск для Леночки — ваших рук дело. Кстати! — Совин резко повернулся к Андрееву и выбросил в его направлении руку с оттопыренным указательным пальцем. — Второй снегирёвский диск вы полностью закончили?

— Да, — машинально кивнул ошарашенный таким напором Андреев. — А собственно, кто вы такой? Кто это вам меня рекомендовал? Что вам вообще здесь надо?

— Для начала нормального разговора — чаю, и покрепче, — жестко ответил Совин. — Хотя чувствую я, что к моему приходу вы совершено не готовы и чай не заварили. А я пью только свежезаваренный чай. Вперед! На кухню! Заварка есть?

— Слышь, мужик, а не пошёл бы ты знаешь куда? — судя по интонациям и используемой лексике, в коридоре Володя уже пришел в себя. — Я не знаю, кто меня тебе рекомендовал. И говорить с тобой я не желаю.

— Ай-ай-ай! — Не ожидал я от вас, не ожидал. Такой культурный молодой человек. Композитор! Вольфганг Амадей, грубо говоря, Моцарт. И такие слова говорит!.. — Продолжая ёрничать, Совин вплотную приблизился к хозяину квартиры. Расчетливо приблизился. Имея целью создать дискомфорт, потому что вторгся в так называемую интимную зону — в примерно четвертьметровое пространство вокруг человеческого тела. И сменил интонацию. И голос сменил, сделав его приглушенным и насыщенным обертонами. — Володя, вас убивать будут. Вы им больше не нужны, Володя.