Аркадий Карасик - NEXT-3: Венок для Лавра Страница 27

— Не бери в голову. Вызволим твоего сыночка. У меня мужики хваткие, серьезные. Море по капле переберут, горы преодолеют, а твоего Кирюшку найдут!

Думать о «хватких» могучих мужиках удивительно приятно, ибо все они сконцентрированы в одном, в Санчо.

— Спасибо!

Казалось бы, застольная беседа подошла к концу, ее участники более или менее успокоились. Все успокоились, кроме Русика.

— Нэ панымаю, нычего нэ понымаю! — твердил он, с ожесточением звякая чайной ложкой. — Жэнщины ворочают шпалами, рэлсамы, кыдают щебень! Что за такая нация безмозглая! На Кавказе жэнщын уважают, любят, а здесь…

— Прекрати выступать, травить душу! Не нравится наша жизнь — езжай домой!

В Клавдии заговорил не ура-патриотизм и не гордость за свой униженный и оболганный народ — просто взыграла обида за всех женщин, населяющих необъятные российские просторы. За уборщиц и разнорабочих, лесорубов и металлургов, всех, кто вынужден заниматься неженским трудом. Ради хлеба насущного.

—Нэ могу на Кавказ. Там совсем нет работы, там — жена, мат, сэстра, две дочери. Они сидят, дом убирают, огород копают, ждут, когда я здес заработаю и пришлю. Чтобы покушать, платье-костюм пошить, за электричество платыт. Я бы застрелился из ружжа моего дедушка, если бы моя жена или дочка хотя бы пальцем прикоснулась к шпале! Сначала ее убью, потом пулю себе с лоб пущу. Вот сюда!

Он с такой силой хлопнул ладонью по лбу, что обычный человеческий череп развалился бы на две половины. А у джигита только покраснел.

— У твоего дедушки ружьё с двум стволами?

Совладелец бутика растерялся. Очередная подначка, щедрой на насмешки женщины или серьезная заинтересованность?

— Адныстволка. На горного барана. Но когда надо, я быстро перезаряжу.

— Пока не надо, пусть висит в сакле. Не пугай хозяйку.

— Меня трудно испугать, — улыбнулась Галина Петровна. — Жизнь научила… Поговорим лучше о детях.

Казалось, вот-вот потечет приятная беседа двух матерей: «приемной» матерью Федечки и родной — Кирилла. О шалостях, о пережитых болезнях, о трудном переходном возрасте, о беспросветном будущем.

Помешал неугомонный кавказец.

— Клавдия, ты бесишь на меня1 Гаварила — давай-давай, а сама двигаешь языком? Туда-сюда, сюда-туда.

— Правда, нужно спешить, — спохватилась спасительница. — Вы собрались?

— Нам собраться, как голому подпоясаться…

Глава 8

Действительно, вещей у беженок кот наплакал. Две потертых сумки, вышедший из моды рюкзак, полиэтиленовый пакет. Русик вскинул на одно плечо полегчавшую сумку Клавдии, на второе повесил рюкзак. Будто навьючил ишака, которого вот— вот погонит перед собой по каменистым горным тропам.

Галина Петровна вдела в дужки амбарный замок, ааперла дверь, ключ сунула под половик. И остановилась в нерешительности. Бегство из родного барака показалось ей несусветной глупостью. Замок — для вида, о ключе, спрятанном под половиком все соседи знают, возвратишься из «эвакуации», а в доме пусто: мебель растащили, ложки-поварешки пограбили. Но не жадность говорила в ней — обычная домовитость хозяйки семейного очага.

— Ох, даже не знаю, как поступить… И оставаться страшно, и ехать невесть куда — тоже больно. Был бы Кирилл — подсказал…

Еще минута-другая и она решится — распакует сумки и пакеты, пошлет дочь за водой к колодцу, затеет постирушку-уборку. Наплевать ей и на бандитские угроза и на приглашение будущих родственников погостить в Подмосковье. Разве мало у нее своих забот? Та же работа на путях или судьба Кирюши?

— Кончай ныть, Галя! Сыном рискнула, теперь хочешь девочки лишиться?

— Боже избавь!

— Мы едэм или нэ едэм?

Джигиту прискучила женская говорильня, он переминался с ноги на ногу, то и дело поправлял сползающую с плеч ношу. Из головы не выходила страшная картинка: его жена и две дочери ворочают тяжелые шпалы и неподъёмные рельсы.

— Едем, сейчас едем! — успокоила партнера Клавдия. — Пошли, Галя, а то не успеем на электричку. За несколько дней все прояснится. Спасут твоего сына, повяжут нелюдей. Тогда возвратитесь домой. Удерживать не будем.

— Ладно, так и быть, пошли.

Неизвестно, что повлияло на окончательное решение Осиповой — уверенность Клавдии в спасении ее сына или обещание не удерживать, отпустить в Окимовск? Скорей всего, последнее.

Когда они вышли из калитки и хозяйка навесила на нее такой же замок, как и на входной в барак двери, из-за угла вывернулась старая «волга». Барачный поселок редко навещают легковушки, вот только как-то сюда с трудом добралась Лавриковская иномарка. Удивительно, ни разу не завязла в грязи, не забуксовала в рытвинах и ухабах.

«Волга» остановилась напротив осиповского барака, из нее с показной ленцой выбрались Черницын и два его «гвардейца». Пашка с любопытством оглядел незнакомых людей, с презрением посмотрел на бабу, путейскую работягу.

Вот оно, чего я так боялась, похолодела Клавдия, нас с Русиком просто заманили в западню, из которой не выбраться. Никто не собирался нападать в электричке, на перроне, по пути к барачному городку. К чему торопиться, если глупцы, не оглядываясь, сами торопятся в нужное для бандитов место.

Цып-цып, курочка с петушком, идите по известному вам адресу, собирайте Осиповых, уговаривайте их. А когда выйдете из барака, придет время расправы. Сразу и со спасителями и со «спасенными». Удобно-то как — одним ударом решить все проблемы.

И помочь некому. Жители бараков, предвидя еще одну разборку, спрятались, закрыли окна и двери. Сидят мышами в норках, дрожат, бедные. Не трогайте нас, мы милицию не призовем, в госбезопасность не звякнем.

Странно, но явная опасность не согнула Клавдию, наоборот, придала ей новые силы.

— Лер, далеко собралась?

Бессмысленное молчание, обмен угрожающими взглядами — все это Пашке надоело. Перед ним стоят не стоящие противники — обычные жертвы, которым бы на коленях молить о пощаде.

В голосе — притворная забота о давно знакомой барачной девчонке, которую Пашка, по долгу дружбы с Кириллом, просто обязан опекать и беречь. Мало ли что случается? Запудрят доверчивой тёлке мозги, совратят ее — кто в ответе? Он, дружан брата, которого временно посадили под замок. Черницын уверен в том, что заключение одноклассника долго не продлится, согласится Кирилл работать на Мамыкина — тот мигом освободит его. А сеструха уговорит затворника согласиться. Обязательно уговорит!

— Тебя забыла спросить, — подбоченясь, независимо ответила Лерка. — Как-нибудь обойдусь без советов разных вонючих шестерок.

Ответ прозвучал звонкой затрещиной. Пашка с трудом удержался от ответной. Он не считал себя подневольной шестеркой, пусть даже в ранге старшего «гвардии» — правой руки всемогущего Мамы, его доверенного лица! А тут — унизительное сравнение с обычным «пехотинцем», да еще — вонючим!

Задрать бы дерзкой девке подол да отходить ремнем по заднице? Жаль, нельзя, Григорий Матвеевич велел доставить девку в целости и сохранности. Вот освободится Кирилл, они вдвоем поучат нахалку, так поучат — на всю жизнь запомнит!

— Сначала переговори с Мамыкиным, он зовет тебя, потом катись куда хочешь. Садись в машину, времени у меня мало болтать попусту!

— И не подумаю! Сам катись! Хочет твой хозяин пообщаться, так и быть, разрешаю, пусть приезжает ко мне. В Москву.

Добавить что-нибудь еще более обидное для парня Лерка не успела — ее загородила Клавдия. В лучших традициях рынка выпятила грудь, тоже подбоченилась.

— А ты что за прыщ такой выискался? Деловой, понимаешь, в натуре. Видели таких в белых тапочках под простыней! После их ни одна больница не принимала… Ну-ка, отвали отсюда, пока я добрая!

Хорошо еще удержалась от богатого лексикона Санчо, заполненного далеко не литературными сравнениями. От могучей фигуры женщины веяло такой угрозой, что Черницын невольно отступил. «Гвардейцы» тоже растерялись, недоуменно переглянулись. Им еще не приходилось иметь дело с такими агрессивными бабами. Обычно — слезы ручьем, сопли до земли. А эта толстуха еще и права качает, и угрожает. Будто прячет в рукаве или под рубахой ствол.

Первый, как и положено главарю, пришел в себя Пашка.

— Ну, ты, заезжая барышня, прекрати выступать! Потише веди себя, у нас здесь свои порядки.

До создания престижного бутика, для чего пришлось переоборудовать магазин скобяных изделий, они с Русиком торговали, разложив незамысловатые товары прямо на земле, потом — с лотка. Именно в этот период ее рыночной жизни, Клавдия научилась обращаться с конкурентами и рекетирами. Без помощи ментов или коллег по торговле. Испробовав на своей шкуре силу чисто базарных сравнений, настырные мужики мигом линяли.

Вот и сейчас…

— Видала я твои порядки, поганка бледная, не в гробу видала — на помойке! А вот ты сейчас увидишь мои порядки, нечисть болотная, слизняк вонючий, Если гляделки останутся на месте. Мигом повышибаю! Линяй отсюда, рэкетир вшивый, щипач дерьмовый!