Проклятье египетского жреца - Виктория Лисовская Страница 27

Июнь 1869 г. Санкт-Петербург

Глафира тихонечко поднялась по дубовой лестнице на второй этаж; на стук во вторую дверь справа выглянула гувернантка Изольда Жановна.

Глаша поклонилась и протянула воспитательнице блюдо с фруктами.

– Мерси буку, – улыбнулась Изольда и, схватив угощение, скрылась в кабинете, из которого послышались шум и детские крики. – Ах, сорванцы какие! – успела произнести гувернантка.

Но Глафира ее не слушала, она на цыпочках отправилась дальше по коридору, прислушиваясь к каждому звуку, раздававшемуся из-за двери. Конечно, Глаша очень рисковала, она в любой момент могла нарваться на любую служанку или на ту же Авдотью, которая могла поинтересоваться куда-то запропастившейся новой горничной. Но в другой раз попасть в дом к князю Оболенскому Глаша не сможет, потому было бы грешно не воспользоваться шансом. Еще девушку взволновал визит к князю некой «крали», как выразились девушки на кухне, и Глаше хотелось узнать, кто это такая. Она прекрасно знала, сколько полезной информации можно получить от слуг на кухне.

Утолить любопытство пришлось очень скоро. Глаша только успела прижаться к стене и прикинуться невидимкой, как дверь в конце коридора открылась и оттуда в слезах выскочила женщина. Но разглядеть ее лицо оказалось невозможно: на незнакомке был темный плащ, почти полностью скрывающий фигуру, к тому же женщина прикладывала к глазам шелковый платочек и шумно вытирала катившиеся по щекам слезы.

Вслед за ней из комнаты выбежал и сам князь Дмитрий Аркадьевич, который тихонько поглаживал гостью по плечам и успокаивающе произносил:

– Ну же, голубушка, не расстраивайтесь вы так! Ну что вы, в самом деле! Я сейчас никак не могу вам помочь в вашей просьбе! Но не убивайтесь вы так!

Незнакомка снова затряслась от рыданий.

– Вы же сами говорили, что скоро этот вопрос решится! Нужно только чуток подождать! – успокаивал князь, пока они спешили к лестнице.

Пройти они непременно должны были мимо затихшей на месте Глафиры, потому служанка юркнула в темную комнату и сквозь приоткрытую щелку наблюдала за странной парочкой.

Следующие слова князя заставили Глашу напрячься.

– И еще – про это фиванское проклятие. Не надо никому про это рассказывать, дорогуша! Пусть это будет нашей общей тайной, – Дмитрий Аркадьевич поцеловал длинные холеные пальцы дамы, а Глаша увидела, как на безымянном пальце сверкнул перстень с большим красным камнем.

Незнакомка что-то тихо промямлила в ответ и вместе с хозяином дома прошла к дубовой лестнице.

Глафира еще раз навострила ушки, но больше ничего путного не разобрала, так как парочка уже ушла дальше. Только горничная хотела открыть дверь и выйти в коридор, как позади себя услышала выразительный кашель, и в тишине прозвучал важный вопрос:

– Кто вы такая и что делаете в моей комнате?

Глаша в ужасе оглянулась.

Египет. XIV век до н. э

Фараон-Солнце Аменхотеп Великий был уверен, что этой знаменательной ночью, последней ночью уходящего года, когда пламенеющая Сехмет отмечает в своем списке жертв, которые умрут в следующем году, он не уснет, не сможет даже прикрыть глаза. Ведь его близкий сановник верховный жрец Хапу сам вызвался на поединок с чудовищем. Нет, Аменхотеп не может это пропустить, но все случилось по-другому.

Едва фараон присел на еще теплый песок у подножия холма, как непонятная усталость охватила все его члены, он не мог пошевелить и пальцем. Только на долю секунды Аменхотеп прикрыл глаза, как упал в глубокий беспробудный сон.

Во сне ему явилась сама Сехмет.

Гневная богиня громко смеялась и по-львиному рычала на царя, потом принялась грозить ему красивым женским пальцем с длинным когтем.

Сехмет обернулась в настоящую львицу, которая медленно и необратимо приближалась к царю; вот уже так близок яростный взгляд богини, с львиной пасти стекает слюна. Еще секунда, и Сехмет растерзает фараона, спасения нет, Аменхотеп застонал, закрыл лицо руками, но тут явственно услышал тихий умоляющий стон у своих сандалий и сразу же проснулся…

Июнь 1869 г. Санкт-Петербург

Глафира оглянулась, с трудом заставив себя не закричать от ужаса. Она была уверена, что находится одна в темной комнате, а оказывается, вторглась в чьи-то апартаменты, и теперь ее разоблачили и точно с позором выгонят из особняка князя.

Глаша увидела посреди комнаты огромную кровать, прикрытую атласными простынями, на которой восседала худая темноволосая женщина с темными кругами под глазами. Все окна, несмотря на белый день, были занавешены портьерами, и потому женщина долго моргала, вглядываясь в яркую створку двери, которую приоткрыла Глафира.

– Сударыня, кто вы такая? И что вам нужно в моей комнате? – еще раз повторила женщина, зажигая свечу.

Кричать и звать на помощь, она, вероятно, не собиралась. Несмотря на болезненную худобу и всклокоченные неприбранные волосы, она выглядела вполне адекватно, потому Глафира чинно поклонилась и нацепила на лицо самую любезную улыбку.

– Барыня, добрый день, меня Авдотья Ермолаевна к вам послала – спросить, не желаете ли чего, – на ходу принялась придумывать горничная.

– Авдотья – ведьма старая! От нее точно ничего не желаю. А ты новенькая, что ли? – женщина с удовольствием зевнула. – Тоже будешь за мной шпионить и муженьку моему все докладывать?

Глафира отрицательно замотала головой.

– Не верю я вам всем, – снова зевнула женщина. – Раз уж пришла, портьеры открой и помоги мне одеться и умыться, – приказала она.

Глаша кивнула и принялась открывать окна.

При свете дня барыня выглядела еще бледнее и болезненнее, ее кожа отдавала зеленым цветом, волосы висели спутанными прядями, а черты лица мертвенно обострились.

Глаша прикусила губу, чтобы не ойкнуть от внешнего вида новой хозяйки, более всего похожей на покойницу, но затем старательно налила воды из кувшина, помогла барыне умыться, а та продолжала отдавать приказания:

– Платье мне бордовое достань из шкафа, волосы заколи наверх. Да, вот так, вот здесь заколи.

Барыня разглядывала себя в зеркале. Прическа женщине необычайно шла, но болезненный вид и бледная кожа никуда не делись. Барыня запустила в аксессуар домашнюю туфельку и с рыданьями упала на кровать.

– Вам очень идет, – сделала комплимент Глафира, но барыня взглянула на себя с гримасой отчаяния.

– Вы все врете. Я это знаю, я все знаю. Муж меня в лечебницу хочет упрятать! И кому я такая красивая там нужна! Я не дамся, я не дамся. Никому не дамся, – рыдала женщина, размазывая слезы по щекам.

Глафира топталась рядом, не зная, что предпринять.

– Барыня, может, вы чего-то хотите? Принести вам завтрак? – подала горничная голос. Она прекрасно знала на примере Аристарха Венедиктовича, что все проблемы решались стопкой вкуснейших блинов