Франк Тилье - Медовый траур Страница 28

Там, наверху, люк уже захлопнулся.

Я двигался вдоль правой стенки тоннеля, стараясь не наступать на рельсы, прижимаясь к почерневшим кирпичам, словно опасался, что сейчас откуда-нибудь выскочит моторный вагон и растерзает меня в клочья. Сточные желоба, омерзительные катакомбы, закрытые станции, я смутно догадывался, где нахожусь, – Молитор, Дом инвалидов, Майо… Груды костей, черные мессы, секты. Здесь, под Парижем в самом что ни на есть буквальном смысле, лежало царство смерти. Далеко, бесконечно далеко от яркого света Елисейских Полей.

Дуга продолжалась и продолжалась, неустанно заглатывая тьму. Много километров, сказала Дель Пьеро. Много километров в утробе земли, где я отрезан от мира – без оружия, без телефона, без возможности бежать… И ко всему прочему – прямо над головой обитатели Бельвильского кладбища, отделенные лишь камнем сводов…

Еще один поворот. Прямо передо мной неожиданно вырастают две фигуры, кидаются, пригнувшись, к противоположной стене и исчезают. Рванули в никуда… Каким образом выбираются из этой могилы?

Непроглядную темень впереди начал разъедать бутылочно-зеленый свет, и она пропала, как отдернутая рука. За поворотом тоннель расширился, выпрямился, оборвался с одной стороны, вдоль путей вытянулась платформа.

На пространстве в несколько сотен метров под зеленоватыми вспышками наконец-то показалось молчаливое население сумеречного мира. Они были здесь… Молча сидели за прилавками, торговали смертью. Лица оставались лишь намеками, игрой теней, тусклые лампочки не светили – едва обозначали.

Между ними скользили тени. Перемещались с места на место, наклонялись, разглядывали, ощупывали. Шепотом сговаривались, назначали встречи, передавая друг другу бумажки…

Я взобрался на платформу и медленно двинулся между ближними рядами продавцов, мне было и мерзко, и любопытно и казалось, что сплю наяву. Прямо передо мной какой-то рябой тип предлагал змеек длиной с соломинку для коктейля. Зеленая мамба, возраст три недели, поясняла табличка, прислоненная к банке с продырявленной крышкой. Убивает мгновенно. Рядом с ним – одноглазый негр с грязно-желтыми волосами. Приподняв тряпку, он прошептал, показывая мне какие-то корешки:

– Наркота… Мощная… Глюки… Растереть и вдыхать. Купить. Ты купить.

Я отвернулся и стал пробираться через мрачное скопище дальше. Присоединился к троим, собравшимся вокруг четвертого, который толок в ступе сушеные тушки. Bufo marinus, ядовитые жабы, объяснял он, не прекращая работы, снадобье из них при контакте с кожей поражает нервную систему, колдуны вуду смешивают его с тетродоксином, чтобы приготовить «зомби-порошок», но можно его использовать и совсем другим способом: достаточно нанести это вещество на предмет, к которому потом прикоснется жертва, – на стакан, крышку унитаза, дверную ручку, – чтобы ее, жертву, почти сразу же парализовало. Затем она несколько часов будет бредить, а как только действие снадобья закончится – ни о чем не вспомнит. В десять раз сильнее оксибутирата натрия, идеально для безнаказанного изнасилования… Пока продавец болтал, один из троих придурков уже вытащил деньги из кармана.

У меня сами собой сжались кулаки, и пришлось призвать на помощь всю свою волю, чтобы не проломить череп этому дерьмовому торгашу.

Тревога нарастала, в горле пересохло… Обстановка этого ужасного места, этого сумрачного подземелья перенесла меня на шесть лет назад. Красный ангел… Символ зла… Его призрак, все такой же отчетливый, снова встал передо мной. Страшное ощущение… Так и вижу его, в том же кровавом плаще.

В самом ли деле все тогда закончилось?

Я двинулся дальше, глядя в оба и прислушиваясь, сердце колотилось все сильнее. Где скрывается продавец анофелесов? А убийца Тиссеранов? Затаился в потемках?

Наверху, в неглубокой нише, очень старый человек, закутанный в накидку, зажигал ароматические палочки. Напротив старика скорчилось какое-то существо, между ними лежала утыканная иголками кукла.

Прямо под этой нишей человек в белой шляпе и безупречном льняном костюме, сидя на выложенной плитками скамье, раскладывал карты Таро. Он поднял на меня мерцающий взгляд, но поля шляпы затеняли лицо, и я ничего больше не смог различить – только странный блеск его улыбки. Он перевернул карту, и я увидел изображение скелета – аркан «Смерть».

Чуть подальше разговаривали о ядах. Cenchris controtrix – яд медноголовой змеи, яд гремучей змеи…

За ядами следовали наркотики, потом – скорпионы, черные, желтые, серые. Рядом с ними пророк, ростом не выше садового гнома, во всеуслышание провозглашал, что царствование насекомых опрокинет эволюцию. Он говорил о катастрофах, о нашествии цикад-убийц, о Великом Пиршестве сверчков, несущих с собой голод и разрушение. Блоха принесла с собой черную чуму; с комарами и клещами пришли арбовирусы[24]. Гном твердил, что насекомые в ближайшие годы истребят человечество… Ни малейших сомнений, что убийца уже побывал здесь и сейчас, возможно, откуда-нибудь следит за мной. Где он прячется? Впереди, позади, в нескольких метрах от меня. Недалеко. Совсем недалеко.

Перед слепым глазом очередного тоннеля несколько торговцев наперебой предлагали самых опасных пауков: Loxosceles, Latrodectes, Atrax… Красные брюшки, жгучие волоски, от которых появляются зудящие волдыри, смертельные яды. Вокруг толпятся любители. Откуда берутся все эти люди? Сколько еще таких тайных сборищ устраивают в недрах столицы?

В тупике под лестницей притаился последний торговец, окруженный горящими свечами. Черный макияж, черная одежда, черные сапоги. Шрам, рассекая левую скулу, тянется к стеклянному глазу. Все время, пока я спускался, он смотрел на меня и квакал: «Проваливай!»

Сердце у меня замерло, шаги замедлились – я осознал невозможное. Рост, телосложение, рана на лице. А вдруг… Мне пришлось сделать над собой огромное усилие, чтобы почти нормальным голосом небрежно спросить:

– Это что такое?

Я показал на толстый том, озаглавленный «О педиатрии». У него на прилавке не было ничего, кроме этой книги, выложенной на середину – тоже черного – покрывала. Я посмотрел на продавца в упор. В его глазу не было ни малейшего тепла, только злой синий дьявольский огонь.

Уголки губ опущены, рот, обведенный черным, как красятся готы, кажется мертвым. Блеснуло лезвие ножа со стопором.

– Сказано тебе – вали отсюда! Здесь ничего нет для придурков вроде тебя!

Он изрезал мой ясень, может быть, этим самым ножом. Он знает меня в лицо, знает, что я пришел сюда ради него – безоружный, бессильный посреди этого кладбища выродков.

Его губы раздвинулись, обнажив скошенные клыки, а на верхней ступеньке тем временем выросли две тени с засунутыми в карманы руками.

Он был прямо передо мной, я чувствовал его сиплое дыхание. Полицейский против худшего из убийц. Бессильный.

– Чего тебе надо? – сквозь зубы проговорил я.

– А тебе-то чего надо?

Он повертел в руке нож, ловя отблески свечных огоньков.

Опиум забрал у меня всего только тысячу евро. Я кинул на землю две сотни.

– Хочу поглядеть… – как при плохой игре, пояснил я.

Он жадно глянул на деньги, провел лезвием по языку, прочертив на нем кровавый след.

– Рассчитываешь своими фокусами произвести на меня впечатление? – Я подобрал деньги.

Он схватил меня за запястье и вырвал из рук бумажки.

– Значит, хочешь немного поразвлечься? Гляди… – Он прожигал, в самом деле прожигал меня огненным взглядом. – А чтобы получить больше, придется раскошелиться… Но… сначала выбери…

Я присел, потянул к себе книгу.

На плечо вампира вскарабкалась крыса размером с крупный плод манго. Парочка наверху исчезла. Я остался наедине с этим монстром, на самом дне преисподней. «О педиатрии». Какие чудовищные секреты прячутся под обложкой?

Я открыл книгу, и меня затошнило, я еле удержался.

Фотографии. В книге – ничего, кроме фотографий. Десятки, сотни фотографий голых детей в унизительных позах. «Педофилия!» – прозвучало у меня в голове.

Я бросил «альбом» на землю:

– Да пошел ты знаешь куда? Козел!

Он сложил нож, злобно скривил рот:

– А что такого? Ты чего ждал-то, а? Зачем сюда ко мне приперся?

«Голос, как у Рея Чарльза», – говорила пчеловодка. У этого голос не такой низкий. Я бегом помчался по лестнице наверх, а он продолжал разоряться:

– Чего, спрашиваю, приперся? Сукин сын!

На платформе меня встретили разъяренными взглядами. Эта сволочь со шрамом использует систему, чтобы сбывать картинки, которые мне всю душу выворачивают. Ну, его я лично дождусь у выхода! Если выйду отсюда…

Сосредоточиться. Мне необходимо снова сосредоточиться. Прочистить голову. Выкинуть из нее эти снимки. Эту нежную кожу, эти беленькие невинные грудки. Элоиза… Я увидел улыбку моей хрупкой девочки. Маленькая моя…