Дарья Калинина - Призрак с хорошей родословной Страница 28

И вот в конце концов мы стояли напротив станции метро «Горьковская», всего лишь перейдя от нее дорогу, и вертели головами по сторонам.

— Спорю, что вон это — банк! — сказала Катька, указывая на отдельно стоящее здание, где в ряду цветочных магазинов, товаров для офиса и магазина-склада строительной компании стояло более внушительное строение.

— А там есть еще, — возразила ей Мариша, кивком головы указывая на бело-синяю вывеску следующего банка.

— Но он от метро дальше, — сказала Катька.

— Можно я скажу, — попыталась вставить я словечко, но мне просто не дали.

Катька с Маришей самозабвенно заспорили о достоинстве приглянувшихся им банков и даже предлагали измерить в шагах расстояние до них. Чуть не передрались и трижды велели мне заткнуться, когда я пыталась их вразумить. И в конце концов каждая пошла в свой банк, чтобы спросить, не работает ли у них господин Константин Осин. Я спокойно ждала их возвращения, потому что уже присмотрела себе подходящий банк и была твердо уверена, что это тот самый. Вскоре подруги вернулись несолоно хлебавши. Еще издалека они увидели вывеску, которую я заметила еще раньше и под которой спокойно дожидалась их сейчас.

— Вот он! — закричали они мне, радостно указывая пальцами на вывеску и производя впечатление совершенно некультурных личностей, впервые посетивших крупный мегаполис. — Вот этот банк. Смотри!

— Я вижу, — спокойно и со сдержанным достоинством ответила я им. — Заметила его не сразу. Но я человек культурный и свои амбиции не выпячиваю. Если бы вы спросили моего мнения, я бы ответила. И не надо было учинять скандал.

И, смерив присмиревших подруг осуждающим взглядом, я внушительно произнесла:

— Чтобы в банке вели себя как положено.

— Молчи уж! Спец по банкам, — огрызнулась Мариша.

— По стеклянным! С завинчивающимися крышками! — подхватила Катька.

И они дружно заржали. Ну что с них возьмешь? И, помирившись, мы двинулись в последний банк.

— Константин Осин? — осведомилась у нас девушка за стоечкой. — А вы к нему по какому вопросу?

При этом на ее лице читалось такое благоговение, что мы даже стушевались. В самом деле, что за дело великому и могучему господину Осину до какой-то там Любки? Вон как его симпатичные девушки в этом банке уважают и обожают. А Любка, судя по рассказам очевидцев, просто вытирала о беднягу ноги, используя его, когда ей это было нужно, и отбрасывая, когда нужда в нем проходила.

— Скажите, что мы пришли по поводу Любы. Любы Плаховой. Он должен знать.

— Так вы из милиции? — округлила глаза девушка.

— А! — воскликнула Мариша. — Так вы уже слышали о случившемся?

— Не поймите меня неправильно, — смутилась девушка. — Я не подслушивала, просто…

«Просто ты влюблена в Осина и, когда ему позвонили, решила немножко послушать, о чем пойдет речь, — беззлобно закончила я про себя ее мысль. — И небось всегда так поступаешь. И сегодня тебе просто несказанно повезло первой узнать о смерти его невесты».

Но вслух я ничего такого не сказала, а только поощрительно улыбнулась девушке, которая к тому же была настолько душка, что приняла нас за милицию, даже не позаботившись попросить нас показать ей наши служебные удостоверения.

— Скажите, а это правда, о чем говорила ее мать? — страшным шепотом допытывалась у нас девушка.

— А о чем она говорила?

— Ну, будто бы… будто бы ее убил собственный муж. То есть бывший муж. Она же замуж за Костю собиралась… ой!

И дурочка совсем по-детски зажала себе рот руками, сообразив, что проговорилась, выдав свой особый интерес к начальнику.

— Вы не подумайте про меня ничего такого, — торопливо забормотала она. — Отделение у нас небольшое, коллектив давно сложился. И все мы друг друга знаем не первый год. Дружим, вместе отмечаем праздники. И Костя всегда вместе с нами был. А в последние несколько месяцев его словно подменили. Волнуется, часто о чем-то задумывается, хмурится, одним словом, совсем не был похож на счастливого жениха.

— А он что, уже поставил коллектив в известность о том, что собирается жениться? — спросила я.

— Нет, что вы! Костя такой стеснительный! — взмахнула ресницами девушка. — Но мы же в одном коллективе работаем, верно? Поневоле замечаешь некоторые детали.

Как же! Детали! Ха-ха! В общем, с этой любительницей подслушивать чужие разговоры было все ясно. Но мы еще не теряли надежды, что она со своим хобби поможет нам и подскажет, в каком направлении двигаться дальше.

— А как вы думаете, почему ваш начальник в последнее время был озабочен? Может быть, его невеста жаловалась ему на какую-то угрозу своей жизни? И он был этим обстоятельством крайне встревожен?

— Нет, — покачала головой девушка. — Я не слышала ничего такого. Знаю только, что в прошлую пятницу они встречались в обеденный перерыв. И после этого Костя вернулся в банк сам не свой. Должно быть, они поссорились. А теперь ее убили! Как это ужасно! Ему сейчас как никогда понадобится дружеская поддержка.

Оставив девушку одну продумывать планы штурма начальника под видом оказания ему моральной поддержки, мы двинулись в его кабинет. Костя оказался тощим, веснушчатым и длинноносым. К тому же стоило ему снять очки, как он начинал близоруко щуриться. Но, несмотря на асимметричные черты лица, он располагал к себе больше, чем красавчик Кирилл. Однако, приказав своим чувствам заткнуться, мы втроем решительно протиснулись в небольшое помещение, служившее кабинетом Косте.

— А почему по поводу смерти Любы вы пришли именно ко мне? — устало поинтересовался Костя, когда мы изложили ему цель своего визита.

— Кто, как не ее жених, может рассказать нам о ней больше всех остальных? — удивилась Мариша.

Костя снял очки, снова их надел, потом отложил в сторону и страдальчески потер переносицу.

— Видите ли, — сказал он, — это не совсем верно.

— Что именно? — спросила Мариша. — Вы не были ее женихом?

— По большому счету нет, — покачал головой Костя.

— Что это вы еще за счеты такие придумали? — вознегодовала Катька, которая всегда очень чутко реагировала на тему брака и упорствующих женихов. Прапора она осаждала уже почти три года, истрепала себе все нервы и окончательно уверилась, что мужчины редкие сволочи. — Говорите прямо, вы собирались на ней жениться или нет?

— Я ей это предлагал несколько раз, — покорно ответил Костя. — И в конце концов она дала мне свое согласие. Но…

— Вот видите! — торжествующе перебила его Катька. — Значит, вы были ее женихом!

— Да ничего подобного! — внезапно взорвался Костя. — Вступление в брак подразумевает, что двое людей не только любят, но и доверяют друг другу. Между ними царит если не полное взаимопонимание, то хотя бы прозрачность в отношениях. Во всяком случае, я так считал, считаю и буду считать впредь.

— А в случае с Любой это было не так? — угадала я. — Вы полагаете, она не была с вами откровенной?

Костя молча кивнул.

— Я любил ее со школы. Она всегда казалась мне самой прекрасной девушкой на свете, — печально произнес он. — Но сама Люба ко мне относилась, как бы это лучше сказать, несколько отстраненно. Не воспринимала меня всерьез. Я это понимал и смирился. И пока я был только ее школьным товарищем, влюбленным в нее по уши, но, увы, без взаимности, такое положение было вполне нормальным. Но в последнее время, после ее развода с мужем, мы стали встречаться чаще. И в конце концов она согласилась выйти за меня замуж.

— Так что же вам еще надо было? — спросила Катька. — Женились бы и жили счастливо.

— Я надеялся, что после того, как она согласится стать моей женой, наши отношения станут как-то ближе. Мы начнем доверять друг другу. Но нет. Ничего подобного! Она вела себя так, словно мы так и остались чужими. Это было невыносимо. Она все время что-то от меня скрывала! — наконец не выдержал и пожаловался он нам.

— Что скрывала?

— Вот именно! — воскликнул Костя. — Я бы тоже очень хотел знать, что у нее за тайны такие были? Я несколько раз и очень настойчиво просил ее быть со мной откровенной. Объяснял, что иначе у нас ничего не получится. Согласитесь, это довольно странно и даже неприятно: вы собираетесь жениться на человеке, а он от вас скрывает буквально все! Но когда я пытался поговорить с ней, выяснить, что ее тревожит, Люба держалась со мной словно партизан на допросе.

— А можно поконкретней? — спросила я. — Какие признаки вызывали у вас особую тревогу?

— Пожалуйста! — грустно отозвался Костя. — Она куда-то исчезала, не объясняя, куда именно. Даже не давала себе труда придумать хоть какой-нибудь предлог. Просто молчала и все. Когда ей кто-то звонил по телефону, она без всякого стеснения отходила от меня, чтобы я не слышал ее разговора. И никогда не делилась со мной своими планами. Словно у нее их и не было. Но ведь так не могло быть. Были у нее планы, просто они существовали отдельно от меня. И меня такая ее скрытность сильно огорчала. Я все время чувствовал ее отчужденность, которая со временем не ослабевает, а только возрастает.