Наталия Антонова - Сон без пробуждения Страница 28

– Это еще почему?! – изумилась Мирослава.

– Работа у него собачья, – он напомнил ей ее собственные слова.

– Да что ты! – усмехнулась она.

– А зарплата маленькая, – не моргнув глазом, добавил Миндаугас.

Расхохотались они одновременно, да так громко, что Дон, недовольно мяукнув, прыгнул на колени хозяйки.

Мирослава сбросила кота на пол и потянулась за очередной чашкой чаю.

Зимний день заканчивался. Солнце клонилось к закату. Пурпур и оранж, проникая друг в друга, окрасили небо и стекли на белые снега.

Быстро плывущие облака вспыхивали червонным золотом и исчезали за линией горизонта. В коттеджном поселке было удивительно тихо… Ни шума автомобилей, ни вздохов ветра. То ли зима устала бушевать, то ли копила силы для нового урагана.

В доме Волгиной горел свет. Там ждали Шуру Наполеонова.

А капитан в то время был занят новым расследованием.

Ему, как всегда, «повезло». Убийство было совершено в одном из городских тупиков.

Шура, чертыхаясь, утопал по колено в снегу, так как в этом закоулке никогда не появлялась ни одна снегоуборочная машина.

– Ну, дело ясное, – сказал Легкоступов, закончив фотографировать лежащего на снегу мужчину с простреленной головой.

– Яснее некуда, – хмуро отозвался медэксперт Шахназаров.

– По-моему, скоро метель будет, – тяжело вздохнул Незовибатько.

– Только этого не хватало, – пробурчал Шура.

Наполеонов посмотрел на потемневшее небо, вздохнул.

– Ну что, заканчиваем? – спросил он следственную группу.

Далеко за полночь полицейский «уазик» выбрался на шоссе.

– На сегодня все, – сказал Шура.

Словно в ответ на его слова резкий ветер ударил в лобовое стекло. Не успевший слежаться снег поднимался с земли и закручивался в колючие спирали. Густые облака в небе вздрогнули, и из них повалил снег мокрыми крупными хлопьями.

«Дворники» работали в полную силу, однако видимость на дороге стала почти нулевой.

– Только бы не застрять, – думал каждый из сидевших в «уазике».

Порывы ветра усиливались. По-видимому, ураган решил во что бы то ни стало смести полицейский автомобиль с дороги.

– Что за дикие фантазии у нынешней зимы, – обронил Валерьян Легкоступов, – каждый вечер устраивать метели.

– Скоро весна, – пробасил Незовибатько.

– Когда – скоро? – не успокаивался фотограф, – брошу все и уеду в Африку.

– Это ты круто загнул, Валера, – похвалил Наполеонов.

– Валерьян, – поправил Легкоступов.

– Ладно, Валерьян, – покладисто согласился Шура.

Шахназаров хотел что-то сказать, но передумал и махнул рукой.

Руслан Каримович давно знал Наполеонова и Легкоступова и понимал, что подкалывают друг друга они не со зла, просто пытаются таким способом сбросить нервное напряжение.

Метель утихла ровно в ту минуту, как «уазик» остановился возле управления.

– Ну, надо же! – Незовибатько сердито покосился на небо.

– Смотрите, месяц! – воскликнул Легкоступов.

– Ага, месяц, – потягиваясь, согласился Шура.

– Слушай! Афанасий Гаврилович! – неожиданно повернулся он к Незовибатько.

– Ну?

– Ты бы, того… передал Солохе…

– Чего?!

– Пусть прекращает свое баловство, – заявил Шура.

– Ну, Наполеонов!..

– А что Наполеонов?! Как работать, так начинаются эти солоховские штучки! И он погрозил кулаком кому-то невидимому.

– Да, но я то тут при чем?! – возмутился Незовибатько.

– Ни при чем, – вместо Шуры ответил Легкоступов, – просто бедный капитан заработался.

– И сколько сейчас времени? – как ни в чем не бывало поинтересовался Шура.

– Первый час на исходе, – ответил Руслан Каримович.

Распрощавшись друг с другом, мужчины отправились по домам…

Стрелки показывали десять минут второго, когда «Волга» Наполеонова остановилась возле ворот особняка Мирославы.

Шура посигналил. Ворота открылись.

С крыльца в наброшенной на плечи шубе спустился Морис.

– Замерз? – спросил он Наполеонова.

– Да нет, но устал до чертиков.

– Помочь с машиной?

– Я сам.

Когда они вошли в дом, Шура спросил, – Мирослава спит, конечно?

– Нет, – улыбнулся Морис, – она в столовой.

– Ждет заключения эксперта?

– Нет, – успокоил его Миндаугас, – считает, что еще рано.

– Тогда я под горячий душ и в столовую? – обрадовано произнес Шура.

Миндаугас молча кивнул.

В столовой Шуру ждал подогретый ужин, горячий чай и любимый наполеон.

Шура широко улыбнулся сидящим напротив Мирославе и Морису.

– Я уж думал, что вы меня сегодня и не пустите ночевать, – вздохнул он.

– Ешь, – сказала Мирослава.

– А потом рассказывай, да? – сделав испуганные глаза, спросил Шура.

– Нет. А потом иди спать, – Волгина пододвинула ему тарелку с тушеным мясом.

– Вкуснотища! – восхитился Шура с полным ртом.

Доев мясо, он блаженно улыбнулся и сказал:

– Знаете, ребята, я, вот думаю, не переехать ли мне к вам насовсем?

– А как же Софья Марковна? – спросила Мирослава.

– Отдохнет от меня. Устроит личную жизнь, – Шура потянулся за куском торта.

– К тому же Морис готовит вкуснее, – добавил он.

– Не мечтай, Наполеонов. Насовсем не получится, – заявила Мирослава.

– Это еще почему? – удивился Шура.

– Потому, что общение с тобой приятно в малых дозах.

– Ну, знаете ли! – обиделся Шура.

– Она пошутила, – успокоил его Морис.

– Как же, пошутила она, – продолжал возмущаться Шура, – так и норовят бедного голодного полицейского на мороз вытурить. – При этом он принялся за второй кусок наполеона.

– Действительно, бедный, – согласилась Мирослава, – того и гляди лопнет.

Шура открыл было рот, чтобы выдать новую порцию возмущения, но тут огромный черный кот прыгнул на колени Наполеонова, схватил с тарелки кусок торта и мгновенно исчез под столом.

– Вот это гостеприимство! – закричал Шура, ныряя под стол вслед за котом.

– Шура! Ради Бога! – воскликнул Морис.

Кота под столом не было. А наполеон лежал. Шура бережно его поднял.

– Сквозь землю ваш кот провалился, не иначе, – ворчал Шура, появляясь из-под скатерти.

И тут торт выскользнул из его рук.

– Дьявол, а не кот! – выругался Шура в сердцах.

– Он хороший, – улыбнулась Мирослава, – просто он не любит, когда ворчат…

– Шура, не расстраивайся, торт есть еще, – Морис едва сдерживал рвущийся наружу смех.

– Нет уж, – заявил Наполеонов, – ухожу я от вас!

– В такую погоду?! – в один голос воскликнули Мирослава и Морис.

– Ишь, обрадовались, – Шура прищурил один глаз, взял чашку чаю, допил ее, посмотрел на хозяев и кивнул:

– Вот именно! В такую погоду! Спать я ухожу!

– А!..

– Спокойной ночи!

– Спокойной, спокойной, – проворчал Шура и поднялся в отведенную ему комнату. Раздевшись, он с удовольствием нырнул в теплую постель, закрыл глаза и тотчас уснул.

– Не пойму, зачем это Дон у Шуры торт утащил, – лукаво улыбнулся Морис, – ведь он и на стол-то никогда не лазит.

– Он принял всерьез Шурины приколы…

– Вот-вот, – усмехнулся Морис.

– Бедное животное, – вздохнула Мирослава, – теперь ему придется облизывать с шерсти крем. А он терпеть не может сладкое.

– Я думаю, он уже справился с этой задачей.

Дон в это время уже дремал на диване в гостиной, тихо мурлыча себе под нос. Тепло от камина обволакивало и пьянило его. Пахло капельками сосны и еще чем-то зимним, неуловимым, волшебным…

– Вот он! – обрадовано сказала Мирослава, заглянув в гостиную, – спит.

– Я же говорил, – шепотом отозвался Морис.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Они разошлись по своим комнатам, когда напольные часы пробили два раза.

Остаток ночи прошел спокойно.

В темно-синем океане ночного неба плавал месяц, как серебряная лодка надежды для всех заблудившихся в жизни или в пути… Заснеженный сад сверкал и переливался, ежесекундно вспыхивая тысячами серебряных искр. Яркие звезды, сплетаясь в венки созвездий, таинственно мерцали, взирая с высоты на белый бескрайний простор.

Шура проснулся в семь утра. Спустившись вниз, он отправился на кухню. Налил в чайник воды и поставил его на плиту. Морис спустился чуть позже.

– Ночью не было метели? – спросил Шура.

Морис не успел ответить, как раздался голос Мирославы.

– Почему бы тебе не выглянуть в окно?

– Проснулась, разрушительница идиллий, – проворчал Шура.

– С добрым утром, – усмехнулась Волгина.

– С очень добрым, – ядовито отозвался Шура.

– Шурочка, солнышко, не сердись. Метели не было. Сейчас ты позавтракаешь и поедешь на работу.

– Ага, – кивнул Шура и продолжил, подражая голосу Мирославы:

– А потом, солнышко, ты поторопишь Афанасия Гавриловича.

– Какой ты у нас догадливый! – похвалила Волгина.

– Я-то догадливый, только у меня, между прочим, не одно дело…

– Знаю, Шурочка. Но зачем тянуть то, что уже раскрыто? По-моему, и для тебя лучше поскорее сдать его в архив.