Елена Арсеньева - Любимая девушка знахаря Страница 28

– Да и не думал я ничего ховать, с чего ты взял... – угрюмо опустил голову Вассиан. – Ты, Тимка, знаю, норовишь все добытое к своим рукам прибрать. Меня-то сюда заманил, мол, в равной доле, а теперь...

– А теперь что? – сузил синие глаза Тимка. – Разве я теперь что иное сказал? На цепку я тебя посадил, потому что шибко ты дерганый, чуть что, готов на смертоубийство. А что проку лаяться да драться, кто главный да равный? Не может в таком деле равенства быть, как на корабле должен быть один капитан, а в ватаге один атаман. Когда добудем золотишко – вновь повторю: в равной доле будем с тобой. Я из своей доли Митюхе отдам за дозор, ты – Маруське за стряпку. Да-да, девка тут останется, стряпухой будет. А мы тоже за лопаты возьмемся. Ты, смотрю, слабосильный копатель, будешь до морковкина заговенья тут ворохаться. Придется нам с Митюхой тебе помогать. Станем помогать, а, Митюха?

– А чего же, – кивнул тот, – чем скорей, тем спорей. А то хоть и опаивает тетка моя, Захарьевна, женку вон его, – последовал кивок в сторону понурого Вассиана, – сонным зельем, а все ж, глядишь, и очухается она когда-то, глядишь, и спохватится, что муженька-то поискать надобно, а для сего – народ собрать... Наши, падежинцы, конечно, не шибко на подъем горазды, а все ж нанесет – так и медведь из берлоги средь зимы подымается. Глядь, и народишко взобьется на поиски. К тому ж и посланьице его, вишь, нашлось... – Племяш бросил на Вассиана недобрый взгляд. – Писа-а-атель чертов! А врал, что никто и ничего, ни сном, ни духом...

– Все мы друг другу врали, – огрызнулся Вассиан, снова берясь за лопату и скрываясь за грудой вырытой земли, на которую тотчас вновь начали сыпаться свежие комья. И уже оттуда зазвучал его голос: – Как будто Тимка мне соловьем не заливался про то, как вместе работать станем. А теперь на цепь посадил! И сейчас какие речи ведешь... Стряпуха, стряпуха! Отпустили бы девку, пакостники!

– Ага, отпусти ее... – проворчал Митюха. – Сам не знаешь, чего балаболишь. Она ведь отродясь дороги назад не сыщет. Чай я не леший, девок в чащобу заводить-заманивать да и бросать бездорожными. Жалко небось!

– Нашелся жалостливый... – донеслось из-за земляного холма. – Себе б не врал! Знаю я твою жалостливость, весь в тетку свою, которая мою жену лютым зельем опаивает!

– Так ить дело-то какое мы затеяли, – с виноватым видом развел руками Митюха. – Надо ж как-то исхитряться, чтоб его сладить поспособней!

– Да, Маруся, это правда, отпустить мы тебя не сможем за-ради твоего же блага, – кивнул Тимка. – Ни к чему тебе, ну совершенно ни к чему одной по лесу блукать. Не выблукаешь – загнешься на мари или под сухой лесиною. А у нас тут покашеваришь день-два-три, а за то время, думаю, управимся. Твое дело простое – варить да постирушку наладить, а то употели мы тут. Ручей вон там, – махнул он рукой. – Да поглядывай, вдруг кого чужого занесет, тогда сразу к нам.

– Поглядывай! – хмыкнул Митюха. – Да за ней самой погляд нужен. Оставь ее – она и убежит. А если завидит досужего человека, небось орать начнет и на помощь звать.

– А мне сдается, тревожиться вовсе не о чем, – Тимка лукаво поглядел на Марусю. – Если позовет на помощь – ей же меньше золота достанется, ведь придется и с чужим делиться.

– Ага, а если он будет вооружен? И постреляет нас всех тут? – не уступал Митюха.

– Ну а ее зачем ему оставлять? – рассудительно сказал Тимка. – Если постреляет, то и впрямь всех, и ее тоже. Понимать должна. Мы-то золотишка дадим, а чужой... Чужому и она чужая!

– Что же... что же, ты думаешь, одни разбойники по лесам шастают? – подала голос Маруся, которая начала понемногу приходить в себя и которой надоело, что о ней говорят, будто о бессловесной скотинке или о вещи какой. – А пошел человек по грибы, по ягоды... мирный человек, случайный...

– По грибы, случайный... – смешно и очень похоже передразнил Тимка. – Случайный человек сюда дорогу нипочем не найдет, а если найдет, значит, знал, зачем шел, – за золотом. И захочет ли он делиться с какой-то девкой? Вряд ли, сама понимаешь. А значит, тебе надо за нас держаться, мы, считай, уже совсем свои. Да ладно болтать, пошли, покажу тебе наше мужицкое хозяйство.

Синеглазый кивнул на дом.

– Так я что, в деревню уж не возвращаюсь? – спросил Митюха.

– Незачем, – отрубил Тимка.

– Ну, коли так... – кивнул Митюха, стащил рубаху, шлепнул комара, мигом присосавшегося к его потному, рыхловатому телу, взял воткнутую в кучу земли лопату и пошел туда, где звенел своей неотвязной цепью неспоро копавший Вассиан.

– Копуха ты! – послышался насмешливый голос Митюхи. – Копуха и есть, потому что не копаешь, а копаешься! Давай-давай, посторонись, в две силы поспорей будет!

– Ничего я не пойму, – растерянно проговорила Маруся. – Разве золото в земле вот так просто лежит, будто картошка? Отродясь про наши края такого не слыхала. Небось тут уже столько ям нарыли бы и все разбогатели!

– Правильно говоришь, – кивнул Тимка. – Разбогатеть – это тебе не куль картошки накопать. Золото моют в горах. Слыхала такую песню? – И он тихонечко, чуть надтреснутым баритончиком напел: – По диким степям Забайкалья, где золото моют в горах, бродяга, судьбу проклиная, тащился с сумой на плечах...

«Вот бесова сила, – со злым восхищением подумала Маруся. – Голосу-то всего ничего, а как за душу берет! Так и стиснуло сердечишко... И глаза такие синие... Бесова сила, воистину!»

– Вот и то золото, которое мы ищем, намыли там, где его земля породила, – продолжал между тем Тимка. – Далеко, в немыслимой дали, аж на Амуре-реке. Мыли его каторжане да ссыльные, двое из них бежали вместе с туземной девкою, которая им помогла. А с собой прихватили немало самородков. По пути убили офицера, который сопровождал в Петербург местного человека из казаков-поселенцев. Он изобретатель был, изобрел какую-то машину, я хорошенько не знаю, что там за штука была. Но разбойнички их обоих убили, подорожные их бумаги взяли и таким образом добрались до России.

– А разве река Амур не по российской земле бежит? – удивилась Маруся.

– Конечно, по российской, а все ж для тех, кто там живет, Россия только за Уралом начинается, а до Урала – одна сплошная Сибирь.

– Откуда ты все это знаешь? Сам там был, золото мыл?

– Не был, конечно, однако родич мой в тех краях живал, горе мыкал, а главное дело, он и был одним из тех удальцов, кто с прииска бежал.

– Варнаки! – так и ахнула Маруся. – Значит, вы варнацкий клад ищете? Значит, все и вправду было?

– Ну вот, даже ты слыхала, – улыбнулся Тимка. – Значит, и вправду было.

– Но зачем они здесь клад зарыли? И куда сами делись? Почему твой родич, когда отсюда ушел, с собой золото не прихватил?

– Долго рассказывать, – отмахнулся Тимка. – Да и недосуг. Может, потом... А теперь иди, иди в дом.

Он махнул рукой в сторону сруба, и Маруся пошла впереди.

– Что это значит? – спросил Понтий, и в голосе его прозвучала нотка тревоги. – Яма, дерн, приманка, медведь... Ты о ком?

– Да о ком же ином, как не о Тимке, не о Феиче! Я же сказала, что он попадет в ловушку! – с торжеством объявила Зиновия. – Когда прочтет наше письмо, обязательно полезет в яму. Обязательно! Но когда будет проползать мимо подпорки, она упадет – твой отец сегодня днем ее подпилил. И верхнюю плашку убрал – потолок там теперь едва держится.

«Уже не держится», – мрачно подумала Алёна, вспомнив, как гулко, с уханьем, рушился земляной пласт.

– Ход обратно будет завален, – продолжала Зиновия, – Тимка поползет вперед...

– И вылезет здесь, – докончил Понтий скучным голосом. – Ну и что?

– Никуда он не вылезет! – аж взвизгнула Зиновия. – Лаз будет перекрыт. Мы с тобой его завалим. Тимка окажется в ловушке, где его никто никогда не найдет.

– Ты что, тетенька, убийство задумала? – ужаснулся Понтий. – Я в такие игры не играю!

– Да больно надо грех на душу брать, – скрипуче засмеялась Зиновия. – Если Тимка не дурак, а ведь он себя в больших умниках числит, значит, выберется. Ну а если ума у него нет, значит, сдохнет, и получится, что судьба у него такая. И вот тут-то свершится отмщение!

Алёна подумала, что Зиновия явно взяла на себя роль Немезиды. Месть сквозь многие годы, десятилетия за какую-то жалкую дедушкину измену! Античные авторы нервно курят в сторонке, фурии и эринии, гонявшие туда-сюда бедолагу Ореста, коллективно утопились в Лете от зависти...

– Ну и за кого ты мстишь? – фыркнул Понтий. – За бабку Александру, что ли? Господи, какие вы все отстойные со всеми вашими ветхозаветными глупостями! Отец просто тебе подыгрывает, его только деньги интересует, но ты-то всерьез с ума сходишь из-за того, что дедуля переспал с Маруськой. Ладно, давай, покажи, что я должен сделать, а то противно торчать среди развалин и Санта-Барбару твою слушать.

– Ты должен засыпать лаз, я же говорю, – с нотками нетерпения проскрипела Зиновия. – Все очень просто. Посмотри сюда, видишь?