Илья Стогоff - Революция сейчас ! Страница 28

После того как в течение одной ночи был взорван автомобиль, принадлежащий хозяину крупного универмага, а офис другого коммерсанта выгорел дотла, сбор средств пошел успешнее. На Кубу было отправлено более 150 россиян. Многих из них удалось поселить в пятизвездочных отелях. Денег хватило на все...

3 августа 1997 года состоялась первая беседа Губкина со следователями по поводу "дела Реввоенсовета". После беседы прокурор выписывает санкцию на задержание его на три дня. Губкин обещает следователям, что "после победы революции они получат почетную смерть от пороха и свинца". Срок его задержания продлевают.

Через несколько дней в редакции газет и телекомпаний приходят факсы, в которых председатель РВС Егор Чудновский заявляет, что "ни к операциям, ни к деятельности РВС тов. Губкин не имеет никакого отношения, в боевых организациях РВС он не состоит". Уловка самого Губкина, пытающегося отвертеться от предъявленных обвинений, - решают следователи.

В следующем факсе говорилось:

Мы не пожалеем сил для освобождения видного деятеля коммунистического движения тов. Губкина! Виновные в оговоре ответят по всей строгости революционного трибунала! В том, что слов на ветер мы не бросаем, все имели возможность убедиться...

Первой жертвой реввоенсоветовцы объявили начальника личной охраны Зюганова, полковника ФСБ Александра Тарнаева. Пресс-служба КПРФ в тот же день заявила, что склонна рассматривать угрозы РВС как "очень серьезные".

Впрочем, какое-то время все было тихо. Взрывов и выстрелов не последовало. Все склонялись к мысли, что дело закончено. Скоро о Реввоенсовете можно будет забыть. Однако в середине ноября 1997-го газеты сообщили сенсационную новость.

В Подмосковье была задержана группа террористов, намеревавшихся взорвать люберецкую газораспределительную станцию, через которую шел весь газ к столице. Последствия такого взрыва не брались просчитать даже эксперты спецслужб. Минимум, чего можно было ожидать, - это паралич всей системы отопления столицы и гигантский факел огня на месте трубопровода, потушить который практически невозможно.

Все задержанные террористы состояли кандидатами в члены РКРП. Один из них имел при себе документы сотрудника Главного управления по борьбе с оргпреступностью МВД РФ на имя Владимира Белашева.

На конспиративной квартире, которую они снимали в Москве, следователи изъяли рации, несколько баллонов с кислородом, водолазное снаряжение, которое использовалось при минировании церетелевского Петра, и огромную кипу документации.

Все документы были подписаны аббревиатурой РВС: Реввоенсовет.

В общей сложности по делу Реввоенсовета было задержано шесть человек. Сколько всего человек состояло в этой организации, не знают ни следователи, ни журналисты. В СИЗО ФСБ "Лефортово" боевики РВС провели по нескольку лет. Помимо "террористической", им инкриминировалась статья 278 УК РФ (попытка государственного переворота).

Следственную бригаду возглавлял майор ФСБ Юрий Геннадиевич Лисицын. В 1995 году именно Лисицын вел дело о взрыве в здании Государственной Думы, который произошел в кабинете депутата Николая Лысенко. Дело тогда развалилось, не дойдя до суда. Однако с тех пор Лысенко считается в ФСБ большим специалистом по делам, связанным с терроризмом.

За успехи в поимке членов Реввоенсовета Лисицын из майоров был произведен в подполковники. Впрочем, в этих успехах можно усомниться. Например, осенью 1997-го террористы показали на допросе, что именно они организовали убийство вице-губернатора Санкт-Петербурга Владислава Маневича и серию взрывов военных складов на Дальнем Востоке. Безо всякой проверки эти материалы были подшиты к делу.

Соратники боевиков рассказывали, как те проводят время в тюрьме:

Красный аскет Соколов передал из тюрьмы, что не нуждается ни в чем, кроме цитатника Мао, который просил обязательно ему передать. Ломая подозреваемого, граждане начальники посадили его в одну камеру с братком. Через неделю браток попросил перевести его куда угодно, ибо Соколов читал в застенках Кропоткина, Савинкова и Сталина, поминутно призывая сокамерника в собеседники.

Тогда Андрея подсадили к заключенному англичанину, но и иностранец через несколько дней запросил себе марксистскую литературу на английском...

Красному дьяволенку грозило до двадцати пяти лет тюрьмы. Сев в восемнадцать, он должен был выйти из тюрьмы в сорок три. "Комитет защиты Андрея Соколова" провел перед зданием суда множество пикетов. Девушки-комсомолки носили в "Лефортово" передачки. Депутат Думы Авалиани бомбардировал суд депутатскими запросами.

Тем не менее все ходатайства защиты были отклонены. 4 февраля 1999 года суд присудил комсомольцу четыре года общего режима плюс принудительное наблюдение у психиатра.

Суд был закрытым, в зал заседаний не пустили даже прессу. По утверждению следствия, в деле фигурировала государственная тайна. Отягчающими обстоятельствами были признаны значительный материальный ущерб, причиненный его бомбой, и общественно опасный способ, которым был произведен подрыв могильной плиты.

"Как настоящий комсомолец, я всегда мечтал сесть в тюрьму за наше общее дело. Я готов к этим испытаниям", - сказал Соколов после суда. В письме, переданном на волю с адвокатом, он сообщал, что постарается создать на зоне партийную ячейку.

Однако до зоны дело не дошло. РКСМ(б) за счет партии предоставил Соколову знаменитого адвоката Станислава Маркелова. Маркелов сумел добиться того, что, когда Верховный суд РФ рассматривал кассационную жалобу, дело Соколова было переквалифицировано из "терроризма" в "порчу чужого имущества". 24 марта 1999 года, отсидев 20 месяцев, Соколов вышел на свободу.

Сегодня Соколов является освобожденным функционером комсомола Былевского. Участвует в заседаниях думского комитета по координации рабочего движения. После несколько раз откладывавшегося суда из "Лефортово" был выпущен и Игорь Губкин: истекли максимально возможные по закону сроки следствия. Вместе с ним вышли пятеро его товарищей-эрвээсовцев.

Все были склонны считать, что первая попытка создать русские "Красные Бригады" окончилась безрезультатно.

Но...

Через несколько дней после его освобождения из тюрьмы я спросил Соколова:

- Ты жалеешь о том, что сделал?

- Конечно нет! В ближайшее время я планирую оправиться от двух лет заключения... выплатить деньги, которые мне присудил суд... а потом работа будет продолжена.

- Неужели ты действительно веришь, что придет время, когда в стране начнется новая революция? Когда ты станешь комиссаром?

- А ты считаешь, может быть иначе? - улыбнулся он.

Коричневая книга

Глава 8

Восход Черной Звезды

В одной из радикальных отечественных газет в 1997-м было опубликовано письмо читателя:

Я очень хочу расстрелять их из пулемета!

Тех, кто распродает мою страну иноземцам. Тех, кто мордует и насилует мой народ. Тех, кто заставляет меня скрипеть зубами от невыносимой душевной боли и мучительного, словно ожог, стыда за Нашу Великую Родину.

Хмурый осенний день. Тишина. Бои закончились, город застыл в ожидании участи. ОНИ стоят у Кремлевской стены. Одутловатые, серые от страха потные лица. ОНИ пахнут. Невыносимый, трупный уже запах жидкого страха.

У одних бегают глаза. У других они остекленели и застыли, подернутые мутью близкой смерти. Жирные ноги в мятых иностранных брюках дрожат. Дорогие ботинки измазаны рыхлой землей собственной ИХ могилы. Она тут же, неподалеку, раззявила свой коричнево-черный рот...

Победители стоят напротив побежденных неровным полукругом. Сырой ветер треплет их волосы. Распахнутые кожаные куртки, пропотевшие майки. Это другой пот. Здоровый, молодой пот недалекого еще боя. Запах жизни и борьбы, аромат Победы...

Гулкое эхо. Вороны снимаются с кремлевских зубцов и кружат, кружат над площадью. На пухлом запястье одного из мертвецов блестит золотой браслет. "Ролекс". Пальцы, утыканные жестким черным волосом, вцепились в землю. Под ногти забилась грязь.

Часы показывают 10.15. Стрелки остановились. ИХ время кончилось...

Впрочем, ультраправые понимали: прежде чем настанет время браться за пулемет, им предстоит большая работа.

До перестройки официальных фашистов в Советском Союзе, разумеется, не было. Зато имелись фашисты неофициальные. Время от времени они пробуждались к активности и принимались клеить листовки, декорированные свастикой, и перепечатывать на машинке "Майн Кампф". Иногда дело заканчивалось тюрьмой или психушкой. Иногда - не заканчивалось.

Через много лет член одной из ультраправых организаций вспоминал, как отправился с лидером своей ячейки выпить коньячку в московское кафе "Алиса":