Карина Тихонова - Дневник его любовницы, или Дети лета Страница 28

— Наталья Ивановна!

— Входите, — откликнулся приятный женский голос, который я уже слышал по телефону. — Я в комнате.

Я вытер вспотевший лоб носовым платком. Слава богу, все в порядке. В моих исторических детективах герой обычно натыкается на труп, распростертый на полу роскошного гостиничного номера. И, как правило, становится главным подозреваемым. Я прошел сквозь длинную прихожую, обставленную простой и изящной мебелью. Небольшой диванчик с гнутой спинкой, изящный телефонный столик, встроенный в стену шкаф для верхней одежды, большое зеркало… В общем, ничего лишнего.

Прихожая привела меня в комнату. Первое, что бросилось мне в глаза, — царивший в комнате полумрак. Плотная штора из темного бархата закрывала стеклянную стену почти до самого конца, оставляя открытой взгляду только узкую балконную дверь. Комната была большой, ее обстановку мне разглядеть почти не удалось. Слишком давил на глаза внезапный сумрак посреди царства дня.

— Наталья Ивановна? — спросил я неуверенно, переступив порог.

— Входите, прошу вас, — ответил мне голос сбоку.

Я повернул голову.

Она сидела в кресле, стоявшем слева от двери. Лица женщины мне разглядеть не удалось. Я только отметил, что у нее удивительно белая кожа. Странно, она сказала, что только что вернулась с моря… Впрочем, многие женщины сейчас отказываются от загара. Наверное, они правы. Ультрафиолетовые лучи в наше время небезопасны для здоровья.

— Присаживайтесь, — прошелестела женщина из глубины комнаты.

Я снова огляделся:

— Куда позволите?

— Лучше на диван, — ответила моя странная визави. — Мне вас будет лучше видно.

Я покорно присел на удобный глубокий диван, стоявший у стены.

— Вы гораздо моложе, чем я думала, — сказала собеседница.

— Правда?

— Да. И к тому же гораздо симпатичней.

Я кашлянул в кулак. Может, эти задернутые шторы и полумрак — часть интимной обстановки? И еще этот сладкий ванильный запах… откуда он? Я потянул носом. Запах исходил от горевшей на столе черной свечки. Терпеть не могу черные свечи. По-моему, это часть какой-то сатанинской мессы.

— Вы любите запах ванили? — спросила Наталья Ивановна.

— Нет, — ответил я, не раздумывая.

Она удивилась:

— Почему?

— Он мне напоминает запах разложения.

Собеседница откинула голову и негромко рассмеялась.

— Забавно, — сказала она себе под нос, кончив смеяться.

— Вы хотели передать мне какие-то документы, — напомнил я.

Минуту она рассматривала меня из своего кресла. Этот пристальный взгляд начинал меня раздражать. Терпеть не могу дамской многозначительности.

— Вы торопитесь? — спросила она.

— У меня много работы, — ответил я одновременно сухо и вежливо.

— Ну что ж…

Она сделала рукой жест в сторону открытой двери, ведущей в другую комнату, и пригласила:

— Возьмите сами. Пакет с дневником и фотографиями лежит на комоде.

Я нахмурился. Дама раздражала меня всем больше. Однако спорить не стал. Поднялся с дивана и вошел в смежную с гостиной комнату. Окинул взглядом роскошную спальню, увидел комод, стоявший в простенке между двумя огромными окнами. Двинулся к нему, но внезапно поскользнулся и чуть не растянулся на сверкающем янтарном паркете.

Я ухватился за стенку, чудом удержав равновесие. Чертыхнулся и посмотрел под ноги. На полу отчетливо виднелись мокрые маленькие следы. Ну, да. Пришла женщина с моря и первым делом, разумеется, приняла ванну. Что тут удивительного?

Осторожно обходя мокрые пятна, я приблизился к комоду. На нем лежал обыкновенный целлофановый пакет, какие можно купить в любом продовольственном магазине. А в супермаркетах такие пакеты обычно выдают бесплатно. Внутри пакета находился плотный сверток каких-то бумаг. Я не стал их просматривать, взял пакет, вернулся в гостиную и спросил:

— Это мне?

Никто не ответил. Я сощурился, напряг глаза и внимательно осмотрел полутемную комнату. Пусто. Только дымится на журнальном столике перед креслом погашенная черная свечка.

— Наталья Ивановна! — позвал я.

Тишина.

— Черт знает, что такое, — сказал я вполголоса.

Вышел на террасу, уставленную горшочками с цветами. Пусто.

Проверил еще одну комнату, оказавшуюся столовой. Никого.

Заглянул в огромный роскошный санузел. Тоже никого.

— Детский сад, — сказал я громко. Забрал пакет и вышел из номера. Пусть в жмурки-прятки дама играет с кем-то другим. Я вышел из этого славного пионерского возраста.

Я простился с вежливым портье и вышел из санатория. Дошел до машины, открыл дверцу и уселся за руль. Пристроил пакет на соседнее кресло и неожиданно вспомнил, что не спросил, надолго ли мне выданы документы. Наверняка, нужно их вернуть даме перед отъездом. А когда она отъезжает, я не помню. Нужно все прояснить. Я достал из кармана мобильник, проверил записную книжку. Да, телефон, который продиктовала мне Ольга, записан в память. Наверняка, это номер санаторного «люкса». Я нажал кнопку автоматического набора и приложил аппарат к уху. Ровные гудки сверлили мозг не меньше двух минут, но мне так никто и не ответил. Я отключил аппарат, пожал плечами и сунул его в карман. Не хотите — не надо. Странная дама. Одни эти игры с черной свечкой и внезапным исчезновением чего стоят. «Нужно будет — сама тебя найдет», — рассудительно сказало благоразумие. Вот именно. Мой домашний телефон даме прекрасно известен. Я отбросил прочь ненужные мне проблемы и отъехал от санатория.

«Интересно, дачу уже обыскали?» — подумал я мимоходом. Не хотелось бы напороться в собственном доме на зондеркоманду. Может, дать им еще немного времени? Пусть пороются, как следует, убедятся, так сказать, что я чист во всех отношениях.

Я заехал в книжный магазин и приобрел там несколько своих книжек. Обещал же их подписать этому малому в желтой майке, а обещания нужно выполнять. Еще я заехал в супермаркет и набил багажник продуктами. Благодаря усилиям хроников и личному вкладу Глеба, внутренность моего холодильника выглядит довольно убого. После этого я еще немного послонялся по городу. Зашел в ресторан, не торопясь, перекусил. Потом спустился к морю и погулял в приморском садике. Настроение у меня было приподнятым, хотя душу слегка царапала опасливая мысль: что же там, в прадедовском дневнике? Я отгонял неприятные мысли, но они возвращались, упорные, как комариный выводок, и такие же кровососущие. Может, не стоит мне читать, что в нем написано? Жил же раньше без этого дневника. Как говорится, многие знания — многие скорби. Я присел на корточки, взял в руку горсть песка и пропустил его сквозь пальцы. Песок заструился вниз маленьким желтым водопадом.

Мне в плечо ткнулось что-то холодное. Я быстро обернулся и увидел здоровенного лохматого бобтейла, дружелюбно виляющего хвостом. Пасть собаки была открыта, с языка капала слюна.

— Что, бедняга, — сказал я. — Жарко тебе?

— Пуш, ко мне, — позвал женский голос откуда-то из-за кустов. Пес развернулся и метнулся прочь, обдав меня пригоршней песка.

Я поднялся на ноги и отряхнул одежду. Собак люблю, но заводить их не желаю. Я человек ответственный, прекрасно понимаю, что иметь дома живое существо — это не шутка. А поскольку проблемы себе я создавать не люблю, то и собаку брать не планирую. То же самое относится к детям. Честно говоря, я потихоньку радуюсь, что не обременен потомством. Честолюбивые мысли, что род мой продлится еще на одно поколение, мне чужды, родительские инстинкты во мне если и есть, то в зачаточном состоянии. Конечно, вслух произнести подобную фразу я не рискну, особенно в присутствии Ольги. Но, между нами, повторяю: рад, что эти заботы меня миновали.

Я пошел по дорожке вверх, к приморскому садику. Прогулялся мимо поющих фонтанов, немного посидел на скамейке, глядя на море. Хорошо! Что ни говори, я своей жизнью вполне доволен!

Напротив меня остановилось смешное существо неопределенного пола, лет, примерно, пяти. Существо выглядело одновременно нарядным и перепачканным. По всей видимости, утром мама принарядила свое чадо в новенькие штанишки и чистенькую маечку, но ребенок приложил все силы, чтобы никто об этом не догадался.

Существо было кудрявым и коротко стриженным. С чумазого личика на меня с интересом смотрели ярко-голубые глаза.

«Прямо как у Сашки», — подумал я. Не удержался, и улыбнулся смешной кукле. Ребенок, не раздумывая, ответил мне радостной белозубой улыбкой. Очаровашка.

— Ты что, в угле копался? — спросил я.

— Не-а, — ответил ребенок.

— А чего весь в саже?

Ребенок открыл было рот, чтобы рассказать мне все в подробностях, но женский голос из-за кустов позвал:

— Саша! Немедленно иди сюда!

Я оглянулся. Позади меня стояла молодая женщина. На поводке она с трудом удерживала знакомого бобтейла, который скулил и рвался к ребенку.