Лев Гурский - Никто, кроме президента Страница 28

– Я – работник прессы, – объявил я, пытаясь быть внушительным. – Провожу журналистское расследование. Мои коллеги знают, где я. Если со мною что-нибудь случится…

– Что ж ты его забыла обыскать? – укоризненно сказал хозяйке нибелунг. – Мы бы давно знали, что он газетчик… Или, может, удостоверение – липа? Как-то несерьезно оно выглядит, бедно…

Сергиенко поддел ногтем край пластика. Про себя я изругал скопидомов из Союза журналистов. За наши членские взносы они могли бы и впрямь выдать нам «корочки» побогаче. Картона им, что ли, было жалко? Золотой краски? Семпер авагус эгет – жадюги вечно все портят.

Сусанна хлопнула себя по лбу:

– Вспомнила! Вспомнила, где я его видела. Он правда журналист, он здесь со Звягинцевым болтал про какую-то газету.

Я обрадовался было, но зря.

– Если журналист, это меняет дело. – Нибелунг бросил мою карточку на стол. – Тогда его просто так не убьешь. Нужно обставить все похоже на несчастный случай.

– Про Звягинцева ты тоже обещал, что будет как несчастный случай, – со вздохом сказала Сусанна. – А потом взял и просто жахнул его кувалдой по голове.

– Это не кувалда, – насупился Сергиенко. – Ну что за вечное неуважение к истории! Постарайся, наконец, элементарно запомнить: это боевой молот Мьельнир. Хоть по слогам учи – Мьель-нир. Уменьшенная копия того, который был у Тора, масштаб один к трем. Тебе, между прочим, в подарок вез.

– Спасибо за подарочек, – не без сарказма проговорила хозяйка. – Ты, как всегда, знаешь, чем угодить любимой женщине. Во всей Норвегии не нашел ничего более путного. Молоток один к трем! Уж лучше бы нормальную штыковую лопату привез – в масштабе один к одному. Мы бы хоть не мучились, когда его закапывали под газоном.

– Вот и зря закапывали, – хмуро заметил нибелунг. – Не забудь, я возражал. Неправильно это, дорогая, не по-мужски. Одно дело – к стене приковать, а другое – в землю сунуть. Конунги таких вещей не одобряют. Все же Звягинцев, как ни крути, был достойный противник, а таких надо отправлять в Вальхаллу согласно огненному ритуалу.

– Ри-ту-а-лу! – фыркнула Сусанна. – Вот еще! А соседи? По-твоему, они бы не спросили, что у меня коптится на костре?

– Подумаешь! Соврала бы им, что барбекю. В Европе все жарят барбекю.

Я в деталях вообразил, как из Виктора Ноевича Морозова готовят барбекю, и это стало последней каплей. Комната расплылась перед глазами, свет померк. Должно быть, я потерял сознание.

21. BASIL KOSIZKY

– И что вы на это скажете?

– Охренеть! – сказал Сердюк. Но тут же деликатно добавил: – Извините за выражение, Василь Палыч.

– Да чего там, – махнул я рукой. – Тут действительно охренеть можно. Думаете, он всерьез написал? Может, теперь у них у всех в Москве такие дикие шутки?

На крыше моего дома в Нью-Йорке стоит спутниковая антенна. Из-за разницы в восемь часов сам я никак не пересекаюсь с передачами из Москвы. Но зато ящик смотрит моя Олеся Ивановна, и она-то мне иногда скидывает на DVD какое-нибудь мыльное шоу. Думаю, с тайным намерением придавить мою ностальгию по русскому духу. Последний раз мне перепало нечто под разухабистым названием «Веселая обдурилка». Специально для родной дочери Аллы Пугачевой были устроены фальшивые похороны ее мамы, причем девушка, по-моему, поверила, что в гробу лежит настоящая Пугачева, и оттого пролила натуральные слезы. Ну а в конце передачи «труп» – на самом деле загримированный пародист – вставал из гроба и жизнерадостно вопил в микрофон: «Ленинград, Ленинград, я еще не хочу умирать!» При этом лицо дочери показывали крупным планом…

– Шутка? Ой вряд ли, Василь Палыч, – с сомнением проговорил Сердюк. – Он президент страны как-никак, объект номер один… Я бы еще понял, если бы спикер какой или там Генеральный, к примеру, прокурор решили приколоться по-черному. Но чтоб первое лицо государства… Не-ет, такого даже здесь не бывает.

– Значит, все это правда? Или есть еще варианты? Думайте, Сердюк, думайте. У кого из нас двоих опыт КГБ? Вы профи или нет?

Мой бодигард приосанился. Когда хотят его профессионального совета,он всегда немножко важничает. Обычно ведь от него требуют не мыслей, а простых действий: найти место на переполненной парковке, вытащить застрявший в замке ключ или открыть банку с огурцами без помощи консервного ножа.

– Есть один вариант, – выдал он. – Возможно, таким хитрым макаром он вас проверяет. По привычке, как бывший разведчик.

– А что, – удивился я, – для разведки все эти ребусы в порядке вещей? Мне кажется, чересчур уж замысловато.

– Нет, почему же, это бывает… – На лице Сердюка отразилась, однако, легкая неуверенность. – Ну, правда, во время войны. Посылают вашу, допустим, диверсионную группу за линию фронта, и старший хочет выяснить, есть ли среди его людей агент-двойник… Тут чем заковыристей приемчик, тем надежней результат. СД вот немецкое в отечественную всех штатных радисток заставляло рожать, в приказном порядке. Чтобы, значит, проверить, кто на каком языке будет орать…

Я покачал головой:

– Пример четырежды неудачный. Во-первых, я чиновник, а не диверсант. Во-вторых, я ничей не агент и быть им не собираюсь. В-третьих, роды у меня тоже не запланированы. И наконец, времена у нас еще как будто мирные… Ну соображайте, Сердюк, давайте. Есть другие идеи?

Охранник в раздумьях почесал бровь мизинцем.

– Может, конечно, у него просто башню сорвало, – предположил он. – С бывшими разведчиками это случается, сами знаете. Жизнь короткая, ставки высокие, а система, как известно, нервная. У кореша моего из Кременчуга, Виталия Бабченко, был похожий бзик.

– Тоже с запиской и жвачкой? – насторожился я. Не люблю совпадений.

– Не, там немного по-другому. – Сердюк проверил на ощупь, до конца ли поднято стекло между нами и шофером, и лишь затем вернулся к рассказу. – Он, Василь Палыч, раньше по египтянам работал, бедуинов в пустыне по мелочи вербовал, ну и всякое такое. А как вернулся, ушел в бизнес, хорошо поднялся на сахаре… Потом вдруг – бац, пропал, нету его. Нашли парня где-то в Турции, высоко в горах. В башке туман, в руках дохлый орел, как попал в горы – не помнит. Сейчас лечится от запоя. Да и печень у него, говорят, уже не та…

– Выходит, Виталий твой – из алкоголиков? – разочарованно спросил я. – Это не наш случай. Президент Волин не пьет ничего крепче пива, у меня по этой части информация надежная.

– Раз не пьет, значит в записке все по-честному, – вынужден был признать Сердюк. – На трезвую голову, и чтоб без глюков, эдакое выдумать нельзя. Стало быть, все правда.

– И что нам прикажете делать с такой правдой?

– Случай непростой, – вздохнул Сердюк. – То есть чемоданчик, конечно, у бабки стрельнуть – не вопрос, и по поводу телевизора – тоже можно потрепыхаться. Но вот насчет самой важной его просьбы… в смысле главной его заморочки…

Мой бодигард извлек носовой платок и сосредоточенно высморкался.

– Говорите же, говорите, – нетерпеливо подтолкнул я его.

– Ну чтобы детей вычислить, да еще всего за сутки, да с такой ерундовой наводкой… Москва-то ведь большая, Василь Палыч, музыкантов в ней немерено. И у скольких из них есть дачи, пускай и не дальше восьми кэмэ от кольцевой? Замучаешься пыль глотать…

– Ближе к делу, – попросил я. – Не надо мне про трудности, я их и сам вижу. Меня интересуют шансы. Есть они или нет?

– Короче, шансов почти никаких, – обнадежил меня охранник. – Зато геморроя – сто процентов.

– И ваш вывод? Ну?

Сердюк заворочался на сиденье, опять почесал бровь, зачем-то проверил пустую пепельницу, одернул лацканы пиджака. Я ждал. Мой бодигард покрутил пуговицу на рукаве, достал из кармана пиджака растрепанный органайзер и, не открывая, сунул его на место. Я терпеливо ждал.

– В общем, я бы взялся, – застенчиво сказал он наконец. – Пропадет мужик без нас. Да и страну, по совести говоря, тоже жалко, Василь Палыч. Не Ливия же задрипанная, не какой-нибудь там Гондурас. Все-таки Россия.

22. КАХОВСКИЙ

В программе случился сбой. На место пузатой литеры D чертиком впрыгнула рогатая литера V. Я собирался скачать из бесплатного ресурса новую песню Вероники Долиной, украденную шустрыми пиратами прямо с эфира «Эха Столицы» и сразу переведенную в доступный формат mp3. Но глупая машинка заменила Dolina на Volina, и в результате вместо «Посторонней В.» мне скопировали песню «Волина хочу!» – омерзительный хит омерзительной поп-группы «Лучше хором».

Ожидая услышать нежные гитарные переборы Долиной, я чуть не подпрыгнул, когда из наушников на меня внезапно обрушился развеселый балалаечный проигрыш, а затем бабий голосишка их поп-солистки с блатной хрипотцой вывел первый куплет:

У мужа моего не стоит ни хрена,В глазах пелена, в бороде борона,Он орет: кругом виновата страна,Что рожей он крив, с работы уволен.Скажу ему: «Эй! А пошел бы ты на!Мне с тобой возиться – какого рожна?Надоело – иные пришли времена!Я другого хочу! Возьми меня, Волин!

Вместо того чтобы поскорее нажать на клавишу Delete и стереть эту жуть, я с мазохистским чувством дождался припева, еще более жлобского: