Ли Ванс - Расплата Страница 28

Она мельком смотрит на часы и отрицательно качает головой.

— Извините, но мне сегодня нужно успеть на самолет, а еще — доделать массу бумажной работы.

— Пожалуйста. — Я решаюсь отбросить всякое притворство. — Мне и правда очень нужно поговорить с Андреем. Мы с его сестрой очень за него переживаем. Любая мелочь, которую вы мне расскажете о его жизни здесь, может помочь мне понять, как с ним связаться.

— Почему вам так не терпится поговорить с ним?

— Это очень запутанное дело, — говорю я, понимая, как неубедительно это звучит. — Если вы уделите мне несколько минут, я смогу все объяснить.

Эмили слегка поднимает подбородок, чтобы посмотреть на меня сквозь очки.

— Через дорогу есть кафе, где готовят неплохой кофе. Там накурено, но помещение отапливается. Подождите секунду, я только скажу Владимиру, куда иду.

Владимир — это тот тип со сломанным носом, и он ждет сразу за дверью. Эмили бросает ему несколько предложений на беглом русском языке. Он пространно отвечает ей и протягивает тонкую пачку бумаги. Эмили выглядит обеспокоенной.

— Какие-то проблемы? — интересуюсь я, надеясь, что она не передумает пить со мной кофе.

— Мне нужно кое-что быстро сделать, — отвечает она, не глядя на меня. — Давайте встретимся через несколько минут у центрального входа.

Эмили поспешно уходит; ее белые сабо стучат по каменному полу, а собранные в хвост волосы подпрыгивают на ходу. Тухлый запах заставляет меня обернуться. У меня за спиной стоит Владимир.

— Вы боксировали? — спрашиваю я, похлопывая пальцем по носу.

— Боксировал?

— Дрались.

— Дрался, — повторяет он. — Да. С мусульманами, в Афганистане. Там проблемы. Здесь, — он легонько постукивает меня пальцем в грудь, — проблем нет. Понятно?

Я стараюсь не дышать глубоко и думаю — как такой головорез, как Владимир, мог попасть на работу в клинику, занимающуюся проблемой СПИДа. Владимир приставляет ладонь к уху, копируя жест плохо слышащего человека.

— Понятно, — говорю я.

Эмили игнорирует мои попытки завязать разговор, пока мы переходим через дорогу и заходим в тускло освещенное кафе. Кроме нас, здесь еще только двое посетителей — двое молодых людей в спецовках. Они курят сигареты и пьют что-то из стопок у барной стойки. Бармен певуче здоровается с нами, но Эмили едва узнает его, односложно заказывает кофе и проводит меня к столику в дальнем углу. Садясь, она отодвигает свои стул от меня и избегает встречаться со мной взглядом.

— Владимир что-то сказал вам, — предполагаю я, пытаясь угадать причину внезапной смены ее отношения ко мне.

— Он поискал информацию о вас в Интернете и распечатал несколько статей об убийстве вашей жены.

— И в них вы прочитали, что полиция подозревает меня.

Эмили поднимает на меня взгляд и кивает, ее голубые глаза неестественно увеличены стеклами очков.

— Полиция ошибается, — произношу я, стараясь говорить как можно искреннее. — Я здесь для того, чтобы попытаться выяснить, кто убил ее. Я разыскиваю Андрея, потому что мне нужна его помощь.

К нам подходит бармен, ставит на стол две белые керамические чашки и металлический чайник без крышки; на подушке коричневой пены четко видны крупинки кофейной гущи. Бармен зачерпывает пену ложкой и кладет ее в чашки, прежде чем налить в них густой кофе. Эмили обхватывает свою чашку ладонями, по-прежнему не сводя с меня глаз.

— Как Андрей может помочь вам?

— Это долгая история.

— Не так давно вы назвали ее сложной. Почему бы вам просто не рассказать мне все как можно лучше, а я попробую следить за ходом вашей мысли.

Я заставляю себя проигнорировать ее сарказм и наскоро выдаю ей сокращенную версию последних событий, включающую загадочный пакет, увольнение, последующее исчезновение Андрея и таинственного посетителя Понго.

— Андрей каким-то образом оказался в гуще событий, — заключаю я. — Я должен найти его, если хочу понять, что происходит.

За все время моего рассказа Эмили не пошевелилась, если не считать нескольких раз, когда она подносила к губам свой кофе, и не дала мне ни единой зацепки, которая помогла бы мне определить ее реакцию.

— Я могу попробовать передать ему сообщение, — тихо заявляет она.

— Вы знаете, где он? — возбужденно спрашиваю я.

— Я знаю нескольких человек, которые могут быть в курсе. Один из них, возможно, сумеет связаться с Андреем.

— Вы можете сказать мне, кто они?

— Не могу. Только после того как поговорю с ними.

— Почему?

— Я должна быть осторожна, — твердо заявляет Эмили. — Здесь очень сложная политика. Прежде всего я должна заботиться о своей клинике и пациентах.

Я уныло откидываюсь на спинку стула, разочарованный тем, что она не выдает сколько-нибудь важной информации. Окинув взглядом кафе, я замечаю у бара Владимира, сидящего со стаканом в руке. Наверное, он последовал за нами, боясь, что я могу забить до смерти его работодателя кофейной чашкой.

— Зачем клинике такие меры предосторожности?

— Москва — место непростое. Команда ВОЗ, с которой я работала, столкнулась с огромным количеством проблем — кражи, вымогательство, растрата — все что угодно. Владимир и его ребята стали просто спасением. Благодаря им у нас больше не случалось никаких неприятностей.

— ВОЗ?

— Всемирная организация здравоохранения. Во время своего первого приезда в Москву я работала с ними — изучала устойчивость к лекарствам у пациентов, больных туберкулезом.

— Я наткнулся на рекламу вашей клиники, — сообщаю я, выуживая из кармана презерватив, который дал мне Дмитрий. — Я предположил, что ваш основной интерес — СПИД.

— Кто бы мог подумать, что девчонка из Омахи станет королевой презервативов в Москве, — отвечает Эмили, и ее лицо на миг озаряется улыбкой. — Наши интересы сосредоточены на СПИДе и туберкулезе. Туберкулез — главная причина смерти больных СПИДом в странах третьего мира. ВОЗ наконец очнулась, обнаружила связь между этими заболеваниями пару лет назад и стала настаивать на их параллельном лечении.

— Но ведь туберкулез излечим, разве нет? — Я пытаюсь разговорить ее.

— Сегодня да. Однако возможно, завтра ситуация изменится. Полный курс лечения туберкулеза длится от шести до восьми месяцев, а лекарства стоят дорого. Как ты думаешь, что делают большинство людей в странах третьего мира, когда у них появляются признаки улучшения? Продолжают принимать лекарства, хотя и считают их больше ненужными, или прекращают лечение досрочно? Незаконченный курс лечения убивает слабые бациллы, но сильные выживают. Это лучший способ выработать устойчивость к лекарствам. За последнее время мы столкнулись с некоторыми бациллами, которые практически не поддаются излечению, а уровень смертности просто ужасает.

Обсуждая особенности своей работы, Эмили заметно оживляется, наклоняется ко мне и жестикулирует, чтобы расставить акценты.

— Разработка лекарств не успевает за развитием болезни? — интересуюсь я, наливая нам обоим еще кофе.

— В этом году от туберкулеза умрут два миллиона человек, а фармацевтические компании не ведут абсолютно никакой работы по этой проблеме, — презрительно отвечает она. — За последние сорок лет не было разработано ни одного нового препарата для лечения туберкулеза. Все крупные компании исследуют проблемы выпадения волос и импотенции.

— Но почему?

— Вы ведь бизнесмен. — В ее устах это слово звучит как оскорбление. — Вот и объясните мне.

— Туберкулез — это болезнь третьего мира. — Я, кажется, понимаю, что она имела в виду. — А у этих стран нет денег, чтобы платить за лекарства.

— Совершенно верно. Однако подождем пару лет. Когда устойчивые к лекарствам разновидности туберкулеза начнут распространяться в Европе и Америке, фармацевты будут из кожи вон лезть, чтобы разработать лекарства. Смертельная болезнь, передающаяся воздушно-капельным путем, через кашель или насморк? Развитые страны будут тратить триллионы.

— Так каким образом Андрей был связан с клиникой? — Я пытаюсь вернуть ее к интересующей меня теме.

— Это была его идея. Он разбирался с чиновниками, находил помещение, выбивал деньги, а потом нанял меня, чтобы руководить всем.

Неприятно узнавать, что Андрей занимался таким количеством дел, о которых мне ровным счетом ничего не известно.

— Ему столько удалось осуществить одному.

— Андрей знаком со многими людьми, — небрежно замечает Эмили. — С местными бизнесменами, политиками, несколькими военными в высоких чинах. Один из политиков — заместитель мэра. Вот как Андрей получил это помещение.

— А почему все эти влиятельные люди поддерживают вашу клинику? — Я ничего не понимаю и пытаюсь выкопать любой, самый маленький, кусочек информации, который может пролить свет на деятельность Андрея.