Фридрих Незнанский - Стая бешеных Страница 28

Сынок еле сдержался, чтобы не выбить этому хряку пару зубов. Когда Сердюк ушел, он повернулся к Золушке и сказал:

– Давай, собирай опять наших. Пусть спрячут его пока в канализации. А вечером с мусоровозкой вывезем.

Золушка подошел к нему и жарко зашептал на ухо, неприятно дыша чесноком:

– Сынок, Ванечку какой-то мент забирал.

– Что? Чего ты мелешь? – Сынок недоверчиво посмотрел на Золушку. – Какой еще мент?

– А вот такой. – Золушка испуганно огляделся по сторонам. – Подошел, документы проверять хотел. А какие у Ванечки на фиг документы? Ну он его и поволок куда-то.

– Ты чего, напился? – Сынок недоверчиво принюхался к Золушке, но от того несло только чесноком и мочой.

Все это было очень странно. Менты нищих на Курском никогда не хватали. Только иногда гоняли для проформы, да и то в те дни, когда нагрянет начальство. Братство отстегивало ментам, и за это его люди имели «крышу» и не имели конкуренции. Неужели болтовня пацанов про Бобика оказалась правдой?

– Точно тебе говорю! – Золушка перекрестился. – Я еще сам удивился, зачем это им Ванечку хватать. Ну, думаю, может, проверка нагрянула, они и прогибаются? Но тогда почему нас не предупредили? Да и мента этого я никогда раньше не видел.

– Так это не из наших мент был?

– Не-а. – Золушка помотал головой.

– Ладно, – сказал Сынок, задумавшись. – Зови людей, пусть убирают.

Вскоре от трупа не осталось и следа. Ванечку завернули в большой полиэтиленовый мешок, обмотали скотчем и сунули в люк.

А вечером Золушку тоже убили.

Его нашли повешенным на заборе, с выколотыми глазами и отрезанным ухом.

– Это Золушка? – удивленно воскликнул Сердюк, когда его снова позвали.

– Да. – Сынок угрюмо исподлобья посмотрел на милиционера.

Нищие столпились в кучу и тряслись от страха.

– И что все это значит? – спросил Сердюк, глядя на болтающееся на заборе тело.

– Это значит, что больше ты от нас ни копейки не получишь, пока со всем не разберешься, – ответил Сынок.

– Как это? – Едва речь зашла о деньгах, Сердюк сменил растерянное выражение лица на грозный вид стража порядка. – Как это – не заплатите?

– А вот так. – Сынок зло улыбнулся. – Мы вам за что платим? Чтоб вы нас охраняли. Нет охраны – нет платы. И тело на этот раз сами убирайте. Никто из моих к нему и пальцем не притронется. Так что поторопись, пока прохожие не обнаружили.

Золушку тоже увел какой-то мент. Это видел Афганец. Причем мент сначала хотел забрать самого Афганца, но мимо проходили какие-то подвыпившие дембеля и не дали в обиду «своего». Когда Афганец рассказывал все это Сынку, тот лихорадочно пытался сообразить, зачем нужно грохать нищих и кому это могло понадобиться.

– Он, главное, уже меня потащил куда-то, а тут эти… – Афганец только теперь понял, что был на волосок от смерти. Руки у него тряслись, зуб на зуб не попадал, а по лицу блуждала глупая бессмысленная улыбка.

– Как он выглядел? – перебил Афганца Сынок.

– Кто?

– Конь в пальто. Мент этот как выглядел?

– Ну как, как… – Афганец наморщил лоб, показывая, что задумался. – Нормально выглядел. Как мент.

– Мент! – Сынок почувствовал, что ситуация начинает уходить из-под его контроля. – Какого он роста был, волосы какого цвета, глаза. Может, ты его раньше видел, может, у него акцент какой-то.

– Акцент какой-то, – повторил Афганец, – точно, у него акцент какой-то был.

– Какой? – облегченно воскликнул Сынок.

– Ну я не знаю. – Афганец пожал плечами. – Нерусский какой-то акцент.

– Козел! – сорвался Сынок. – Урою!

– Хохляцкий! – воскликнул Афганец. – Хохляцкий у него был акцент, точно. Он шокал все время: «Шо ты тут сидишь, шо это у тебя за медали, шо тебе не нравится»… А так ничего особенного. Ростом поменьше тебя, не толстый, не худой.

Они сидели в грязной бытовке, где обычно спала свободная смена. Теперь тут собрались все нищие. На работу выгнать было никого невозможно. Сынок прекрасно понимал, что их можно заставлять, грозить, даже бить сколько угодно, и все равно они предпочтут торчать тут, сбившись в кучу, как тюлени.

– Ладно, сидите тут, – махнул рукой Сынок. – По крайней мере до утра. Запритесь, я скоро вернусь. Да, и давайте бабки, которые заработали.

Нищие нехотя полезли по карманам, выуживая пригоршни монет и бумажек.

Оставив нищих в бытовке, Сынок заскочил в ларек, купил бутылку водки и пошел в отделение милиции.

Сердюк еще не сменился. Сидел в каптерке и пил водку со свободными ментами.

– Приятного аппетита. – Сынок достал свою бутылку и поставил на стол.

– Чего приперся?! – зло воскликнул Сердюк. – Или, может, бабки принес?

– Бабки эти ты еще заработать должен, – улыбнулся Сынок и плеснул себе в стакан. – Дело есть.

– Да пошел ты со своим делом! – Сердюк грохнул кулаком по столу, так что звякнули подпрыгнувшие стаканы. – Завтра чтоб я тебя с твоей шушерой тут не видел.

– Как скажешь… – Сынок забрал со стола свою бутылку и направился к двери. – Пока.

– Постой! – крикнул капитан, когда Сынок уже хотел закрыть за собой дверь. – Погоди, я сейчас.

– Я жду на улице, – сказал Сынок, ухмыльнувшись, и закрыл за собой дверь.

Конечно, Сердюк ни за что не прогнал бы с вокзала нищих. Ведь это именно благодаря им – калекам, лохотронщикам, кидалам, щипачам и прочей вольной братии – его оплывшая жена могла позволить себе каждую неделю посещать салон красоты, его тупоумная дочурка – учиться в престижной школе с математическим уклоном, а сам он мог содержать смазливую любовницу, обходившуюся гораздо дороже жены и дочки, вместе взятых.

– Ну чего тебе? – спросил он, выйдя на улицу.

– Это был мент, – сказал Сынок.

– В каком смысле?

– В прямом. Мои видели, как он сначала Ванечку увел, а потом Золушку.

– Ты своим козлам по репе настучи, чтоб не врали! – вспылил капитан. – Чтоб кто-то из моих мог пойти на такое… Да ни за что!

– А это и не из твоих. – Сынок отхлебнул водки прямо из горла. – Это какой-то со стороны.

– С какой еще стороны? – ничего не понимал Сердюк.

– Раньше его никто тут не видел. К вам ведь пополнение не поступало?

– Какое пополнение, когда нам своих кормить нечем! Нет, конечно, не поступало, – капитан покачал головой.

– Скажи, а со стороны никакой мент не может на вашу территорию завалиться?

– Чтоб тут бомжей грохать? – Сердюк ухмыльнулся. – А зачем ему это надо?

– Не знаю. – Сынок пожал плечами. – Он с хохляцким акцентом говорит. Среднего роста, нормального телосложения.

– Смотри, ты прям как мент говоришь, – ухмыльнулся Сердюк. – А откуда про акцент хохляцкий знаешь?

– Он с Афганцем разговаривал. – Сынок закашлялся. – Своим всем передай, что, если кто встретит, пусть вяжет сразу. Кто поймает – премию дам, тысячу рублей. Даже две.

– Кому сейчас эти рубли нужны… – вздохнул Сердюк. – Ладно, передам.

– Ну тогда пока, я потопал. – Сынок снова отхлебнул водки и зашагал прочь…

Глава 22. ГЕРМАН.

Ирина шагнула на перрон, и ноги сразу ослабели. Родная сумеречная Москва… Сейчас она приедет домой, примет ванну, напьется, отключит телефон и завалится спать. И будет дрыхнуть до тех пор, пока бока не заболят.

– Дорогу!

Это носильщик везет перед собой громоздкую тележку и с надеждой вглядывается в лица пассажиров. Но его услуги никому не требуются. Экономический кризис, ни у кого денег нет. Лучше уж грыжу заработать, а дотащить чемодан бесплатно.

Ирина выгребла всю мелочь, какая у нее осталась. Два с полтиной. И на метро хватит, и еще пятьдесят копеек останется. Живем!

Сколько унижений ей довелось пережить за эти дни – страшно вспомнить. В гостиницу ее, конечно, не поселили.

Пришлось идти на Приморский бульвар и становиться в печальную очередь старух, торгующих поношенным тряпьем. Продала купальник, еще кое-что. Брали неохотно. Деньги вдруг стали мелкими, а люди жадными. На билет не хватало даже в общий вагон.

Мучила одна мысль – встречу эту заразу, убью на месте. Хотя понимала, что никогда больше не встретит.

А как хотелось есть!

Одна встреча-таки была. Она увидела вдруг того самого таксиста, которому так щедро отвалила на чай. На всякий случай подошла. Он ее не сразу узнал – что-то в Ирине изменилось разительно. Была барынька, стала чуть ли не побирушка.

– А что стряслось? – опешил таксист.

– Обокрали, – честно призналась Ирина. – Подчистую обокрали.

А дядька оказался душевный. Пустил ночевать и даже, выписав паспортные данные, под клятвы немедленно, как только вернется, выслать, дал взаймы недостающие на билет деньги.

Всю ночь Ирина прорыдала в подушку – занятие это уже входило в привычку. Ругала себя, весь свет и истерично думала, что, если этот добрый дядька сейчас полезет к ней, она ему не откажет.

Одна странная мысль утешала – ниже падать уже некуда. Значит, должен, должен начаться подъем, должна пройти вся эта морока…