Энн Грэнджер - В поисках неприятностей Страница 28

Однако Ариадна прервала мои невеселые размышления:

— Очень рада с вами познакомиться, Франческа. Надеюсь, вам удобно в вашей комнате? Раньше там жила Тереза; наверное, вам уже сказали.

— Д-да… — промямлила я и добавила: — Пожалуйста, называйте меня Фран. Франческой меня называли только школьные учителя; когда ко мне так обращаются, мне кажется, будто я что-то натворила.

— И часто к тебе так обращаются? — вкрадчиво спросил Джейми.

Миссис Камерон наградила его взглядом, способным остановить лошадь на скаку. Но заговорила очень мягко:

— Джейми, веди себя прилично. Фран пришлось проделать долгий путь, чтобы попасть к нам!

По ее словам, выходило, что они в самом деле пригласили меня к себе и я даже оказала им любезность, приехав к ним в гости. На сердце у меня стало тепло. Должно быть, Ариадна заметила, как густо я покраснела. Они с Аластером были такими милыми… просто не верилось, что Джейми — их кровный родственник.

Вошла Руби и приказала всем «скорее садиться за стол, не то все остынет!».

Ужин был традиционным: жареные бараньи отбивные с помидорами и грибами, а такого вкусного картофельного пюре я в жизни не пробовала! На десерт подали пирог с патокой и заварным кремом. Миссис Камерон не стала есть сладкое, ограничившись кусочком сыра. Остальные набросились на еду и все съели. До этого момента я даже не сознавала, насколько проголодалась.

Потом все вернулись в гостиную, куда уже принесли кофе. Так как время было позднее, я спросила:

— Вы не против, если я позвоню в Лондон и сообщу, что доехала? Я заплачу за звонок.

— Конечно, обязательно позвоните. Пусть ваши друзья знают, что с вами все в порядке! — сказал Аластер. — Телефон в холле.

Я вышла в пустой холл. Откуда-то издали доносился звон посуды; видимо, Руби хлопотала на кухне. Рядом с телефоном тихо тикали высокие напольные часы. Подслушивать было некому.

Я набрала номер Пателов. Трубку снял Ганеш.

— Слава богу, — сказал он, — я так волновался! Где ты?

Я объяснила, что остановилась у Монктонов и ему не нужно за меня волноваться.

— Позволь мне самому судить, волноваться за тебя или нет! — мрачно ответил Ган. — Слушай, ты не очень там задерживайся. Ты ведь их совсем не знаешь!

— Ган, не гони волну. Они такие респектабельные, просто ужас! Слушай, я не могу долго болтать по телефону — придется дорого платить. Просто хотела, чтобы ты знал: со мной ничего не случилось.

— Хорошо, но если произойдет что-то необычное… что угодно, понимаешь? Так вот, если произойдет что-то необычное, тут же звони, и я приеду за тобой! Иначе может статься, что ты окончишь там свои дни в не очень респектабельном положении.

— Я позвоню, обещаю. Ну, пока, Ган.

Я повесила трубку и обернулась. Оказывается, я ошибалась, думая, что меня не подслушивают. Джейми прислонился к закрытой двери гостиной, скрестив руки на груди. Должно быть, он придумал какой-нибудь предлог, чтобы выйти из-за стола и подслушать, о чем я говорю. Я пришла в ярость.

— Ну как, все услышал? — рявкнула я.

— Кто это — Ган? — спросил он.

— Тебе-то что за дело? Друг.

— Мужчина или женщина?

— Мужчина. Ты, кажется, любишь задавать вопросы? — напустилась я на него. — Как ты смеешь шпионить за мной?

— Нужна ты мне! Я просто вышел покурить. Ариадна не переносит табачного дыма. Она от него кашляет. — Он достал пачку сигарет «Бенсон энд Хэджис» и протянул мне.

— Не курю! — холодно ответила я.

— Значит, у тебя по крайней мере одна добродетель. А как насчет остальных? — Он закурил и ухмыльнулся. — Ну а что касается шпионажа… Фран, сразу видно, ты тоже обожаешь совать нос в чужие дела! Разве не за этим ты сюда пожаловала? Во всяком случае, это один из поводов.

Он отыграл у меня одно очко.

— Ну и что? — буркнула я.

— Вот и занимайся своим делом! — отрезал Джейми. — Ган — твой приятель?

— Давай оба будем заниматься каждый своим делом.

Джейми успел мне изрядно надоесть. И потом, мои отношения с Ганешем его не касались.

Мы с Джейми уставились друг на друга, но он первым отвел глаза в сторону. Открыл дверь гостиной и с насмешливой вежливостью пропустил меня вперед. Я прошла мимо него к остальным.

Миссис Камерон не пила кофе. Перед ней на подносе стоял стакан воды. Ей передал его брат; она запила водой какие-то таблетки. Может, болеутоляющие? На ее лице появилось измученное выражение, какое бывает у людей, которых никогда не отпускает боль.

Приняв таблетки, она тут же объявила, что «поднимется к себе», и пожелала нам спокойной ночи. Я осталась наедине с двумя мужчинами. Аластер открыл бар, но мне не хотелось спиртного. Я буквально валилась с ног от усталости и потому сказала, что тоже пойду спать.

Я не сомневалась: сразу после моего ухода Джейми начнет убеждать Аластера поскорее избавиться от меня. Наверное, они выпьют порцию виски, а потом заведут серьезный разговор. При мне Аластер достал трубку и кисет и набил трубку табаком. Я все ждала, надеясь, что он достанет спички, но он взял с каминной полки листок бумаги, приготовленный для растопки, и зажег ее от камина. Джейми снова достал «Бенсон энд Хэджис» вместе с пластмассовой зажигалкой. Я приуныла. Мне казалось, что картонные спички — отличный след, но пока он никуда меня не привел.

Я не беспокоилась, что Джейми начнет интриговать в мое отсутствие, так как не сомневалась, что «старики», как он называл Аластера и Ариадну, вполне в состоянии с ним сладить. Волновало меня другое. Если он им неблизкий родственник, что он здесь делает?

И все же хорошо, что на время они успокоились. Если и можно здесь что-то выяснить, то только сейчас. Надо, не теряя напрасно времени, тщательно обыскать комнату Терри. Если там и есть вещь, не предназначенная, по мнению родни, для моих глаз, у меня есть всего одна попытка ее найти. Потом ее постараются изъять и уничтожить.

И все-таки… как мне хотелось спать! В полусонном состоянии я вряд ли смогу сосредоточиться и наверняка пропущу что-нибудь важное. Я решила встать завтра пораньше и обыскать комнату до завтрака. Специально не стала задергивать занавески, чтобы меня разбудило утреннее солнышко.

За окном была кромешная тьма. Не такая, к какой я привыкла в городе, где над крышами домов на больших улицах поднимается мерцание от уличных фонарей. Здесь ночь была черная-пречерная. Не знаю, была ли луна; если и была, ее закрыли облака.

И как тихо! В городе всегда слышится отдаленный шум машин или поездов. Горожане ложатся поздно; многие тусуются всю ночь напролет. Здесь, в деревне, принято ложиться рано; Ариадна поднялась к себе в половине десятого. Я тоже собиралась лечь спать без четверти десять; судя по отсутствию признаков жизни, все здешние обитатели, за исключением двух мужчин, мирно беседующих внизу под виски, тоже рано ушли на боковую.

В детстве бабушка Варади жила в деревне в пусте, обширном степном регионе на северо-востоке Венгрии. По ее словам, тамошние ночи были похожи на черный бархат. Лишь вдали мелькали оранжевые языки костров, которые разводили пастухи. В пусте пасли коров и лошадей. Когда-нибудь, если я разбогатею, съезжу в Венгрию. Мне многое хочется там повидать — если, конечно, денег хватит. Я отыщу свои корни. Правда, мне вовсе не кажется, что мои корни там. Все мои корни в Лондоне. Я даже не говорю по-венгерски. Я часто жалела, что меня не научила в детстве бабушка Варади и папа. Детям ничего не стоит выучить иностранный язык. А я вот не выучила… Еще одна упущенная возможность. Со мной вечно так.

Ничто не нарушало ночного мрака. Мы были оазисом в море пустоты. Я пожалела, что мое окно выходит не на конный двор; там есть хоть какое-то освещение для сторожей. За домом не горело ни одного фонаря. Я приказала себе встряхнуться и напомнила, что все дело в дефиците пурпурного цветового спектра. Кто-то говорил мне, что у горожан «дефицит пурпура», что бы это ни значило; вот почему жители больших городов плохо видят в сумерках. Деревенские привыкли к более темным ночам, поэтому видят в темноте лучше. Не знаю, правда ли это. Мне казалось, что в саду прячется кто-то, кому ночной мрак даже на руку. Я все больше верила в существование неизвестного злоумышленника, хоть и пыталась убедить себя, что он — всего лишь плод моего воображения.

Как будто мне мало было беспокойства о возможных событиях внутри дома! Я повернула в замке большой старый ключ и заперлась изнутри.

Я заснула, едва моя голова коснулась подушки. И проснулась почти так же внезапно. Понятия не имела, который час, и даже не сразу сообразила, где я. В незанавешенное окно светила луна, и комната купалась в ясном белом свете. Теперь я видела все: мебель, свою одежду, висящую на спинке стула, куда я ее бросила. Я так устала, что у меня не было сил повесить свои вещи в шкаф. Старые мягкие игрушки по-прежнему сидели на комоде. Я различила даже узор на обоях.