Ильдар Абузяров - Мутабор Страница 28

– Видишь, мы все о тебе знаем. Мы навели справки даже о твоих родных. Так, что это у нас здесь такое? – детектив залез пальцами в карман куртки мальчишки. – Ааа, пешка! Какая грубая работа, умыкнул пешку со стола, стоило сопернику отвернуться. Нечестно, нечестно. Понятые, есть у нас понятые? Надо составить протокол по понятиям.

Тут же, как из-под земли, в гараже появились понятые. Пара знакомых Бабенко, которые должны были прикрывать отход к Ленинградскому проспекту.

– Интересно, может, у нас еще что-то есть? – Бабенко снова залез в карман к пареньку тонкими пальцами и выудил оттуда маленький пакетик с белым порошком. Федор Сергеевич хранил этот порошок со времен деятельности в органах, применяя его в исключительных случаях экстренной надобности.

– О-о, героин! Смотри-ка ты, герой, какая удача! Партия больше пяти грамм тянет на десять лет заключения.

– Казлипидораси, это не мое, – разродился тирадой подвешенный за яйца.

– Кого это волнует? Сейчас составим протокол и упечем тебя лет на двадцать.

– Я ничего не знаю, – заговорил немой, – меня наняли только с этой пешкой.

– Кто нанял? Когда? Ты знаешь этих людей? Давай быстро выкладывай, откуда такой интерес именно к этому набору?

Но паренек лишь качал головой, мол, я ничего не знаю, меня наняли. Единственное, что удалось выяснить: его наняли за десять тысяч рублей.

3

Глядя на то, как мужественно отнекивается паренек, Бабенко все никак не мог взять в голову: и чего это он так упирается? Почему он готов сгинуть за своего хозяина? Ведь он всего лишь пешка в чужой игре, и ему таким макаром никогда не стать королем. Он всегда приносится в жертву ради достижения конечного результата. Ради получения преимущества на доске с любой пешкой, не задумываясь, расстаются.

Впрочем, – обойдя подвешенного паренька, посмотрел на проблему с другой стороны Федор Сергеевич, – пешка кажется малозначимой фигурой лишь на первый взгляд. С упорством, достойным уважения, она двигается всегда вперед и отличается особой отвагой. Никогда не отступая, пешка или погибает, или становится самой нужной фигурой на шахматном поле. Она способна преобразиться и в слона, и в коня, и в туру. Способна даже занять место сокрушавшего всех налево направо, но уже выбывшего ферзя. Или стать с его могуществом на одну доску. В жизни, как и в шахматах, случается, что победу его величеству приносит маленькая, но упрямая и смелая пешка.

– Все, хватит, – остановил допрос Бабенко. – Я тебе верю. Но скажи напрямик, ты бы ведь не связался с посторонними людьми? То есть с местными, потому что местным ты не доверяешь. Вспомни, тебя ведь наняли твои же соотечественники из Кашевара?

– Да, кашеварские, – признался парень, – только я их не знаю и раньше не видел. Они на базаре ко мне подошли. На рынке я работаю.

– Отлично, кем работаешь-то, щипачем? – улыбнулся Бабенко. – Ну, мне-то ты можешь признаться.

– Нет, не щипачем. Грузчиком работаю.

– Каким грузчиком? Хорош заливать-то! Что ты мне вазелин втираешь? Посмотри на свои пальцы: у тебя ни мозолей, ни царапин. Ладно, я почему спрашиваю? Вдруг ты мне пригодишься.

– Нет, я тележку толкаю. В рукавицах. Честно говорю! Здесь и тележки достаточно. Нормально денег выходит.

– Все понятно. Развяжите его, – сказал Бабенко. – Понятые, подпишите протокол! Он у нас теперь на крючке. Никуда не денется. Слышь, ты, Абрек. Иди сюда и подписывай протокол. Когда надо будет связаться, я тебе позвоню, и ты немедля явишься ко мне на допрос.

– Да-да. Хорошо, – растирал затекшие руки, пожиратель пешек, чтобы подписать нужную бумажку.

– А теперь дергай отсюда. И чтобы ты мне больше не попадался!

4

Последняя фраза была излишней. Бабенко знал, что вряд ли еще увидит этого паренька. Ему сегодня же купят билет и отправят восвояси. Пешка свою миссию выполнила.

Впрочем, радость Бабенко от отыгранной пешки и выигранной позиции была недолгой. Когда он, хвастаясь, по телефону рассказал Карабанову о проделанной работе, Карабанов разразился тирадой похлеще той, что выдал из себя скрученный паренек. Будто это не пожирателя пешек, а Карабанова подвесили за яйца.

– Ты что! – орал он в трубку как недорезанный. – Почему действовал не посоветовавшись? Какого хрена взял моих охранников! Теперь мой магазин спалят живьем! Я этих товарищей знаю! Как я теперь смогу спать спокойно?

– Да кому, нахрен, будет нужен твой магазин, когда в дело вмешалось ФСБ. Тем более что этот паренек у нас на крючке. Он будто бы отпущен под подписку о невыезде. Протокол составлен. Паспортные данные переписаны.

– Да ты спятил! Ты думаешь, если они чурки, то чурбаны? Они быстро нас раскусят и отомстят. Терпеть они не могут, когда к ним относятся без уважения. Я их хорошо знаю. Такой погром учинят!

– Послушай, я их тоже хорошо знаю. Один мой бывший коллега отлавливал их пачками на улице и отбирал документы. Затем, шантажируя, то и дело выманивал из них бешеные деньги! Им даже в голову не приходило идти жаловаться в консульство. Бараны, они и есть бараны. Теперь они ниже травы будут и на выстрел к твоему магазину не подойдут. И потом – для тебя же главное прибыль. А ты уже и так, считай, два раза продал дорогущий шахматный набор, который я тебе и возвращаю.

– Нет, так мы вопроса не решим! – давай завтра встретимся во время обеденного перерыва и поговорим обстоятельно!

Глава 2

Солнечный удар

1

Омар проснулся в час между замерзшей птицей и голодной собакой. Он сел на землю и потер глаза. Затем еще раз. Затем еще. Он тер глаза тыльной стороной ладони так яростно, словно собирался высечь из них искру. После глаз он принялся отчаянно растирать руками другие части тела. За ночь, проведенную в кустарнике, Омар задубел так, что не мог думать ни о чем, кроме как о тепле. Выпавшие на долю Чилима лишения привели к тому, что его кожа огрубела и стала твердой и непробиваемой, как панцирь у рака. Ей явно не хватало коралловой ванны с горячей водой и мыла с экстрактом ламинарии. И это уже не говоря об уютном внутреннем дворике отеля, лавровой зелени и спелых плодах граната, растущих на дереве прямо перед окном.

По приезде в Кашевар Омара очень удивило, что многие местные жители на таком солнцепеке ходят в шерстяных свитерах и даже кожаных куртках. Словно насмехаясь над местным обычаем, Омар выходил из отеля в одной хлопковой рубашке. Но, как известно, хорошо смеется тот, кто смеется последним.

– Что же холодно-то как, что ж так холодно? – бубнил себе под нос Омар, пока не вспомнил, что этой ночью он опять разговаривал с рыбой.

А ведь точно – замер он, уловив мелькнувшую под толщей воды в глубине сознания тень, – прошедшей ночью ему опять снилось, что с ним говорят рыбы, шевеля своими пухлыми губами. «Так, может, я так сильно замерз, потому что весь сон находился с ней под водой? Но что от меня хотят эти бедные создания? И когда все это прекратится?!»

Закрыв глаза, чтобы лучше видеть тени, Омар сосредоточился на разговоре с рыбами. Вот, раздувая жабры, сазан жалуется ему на то, что пресной воды в мире все меньше и экология водоемов все хуже. А вот корюшка сетует, что ее уже вылавливают на корм попугаям. И только она обмолвилась о попугае, как под конец сна заявился птенец Элиот с петицией, что не может есть полутухлую рыбину.

– Надо же! – открыл глаза Омар и тут же захлебнулся в потоке яркого света. – Во сне я видел своего расфуфыренного какаду, жалующегося на то, что мы совсем не уделяем ему внимания!

Но где тогда ответственная и сердобольная Гюляр? Что с ней случилось? Впервые Омар почувствовал, что дома творится неладное. Дохлая рыба – скверный знак. Кажется, ощутив тревогу за невесту, Омар и проснулся.

Вскочив на ноги, Чилим принялся прыгать, разогревая кровь, – так ему не хотелось перевоплотиться в безголосую корюшку. Он даже скакал на одной ноге – то ли для того, чтобы увеличить нагрузку, то ли подражая цапле.

В гуляющих волнах, как в кривом зеркале, Омар видел, что его лососевая рубашка помялась и поблекла, лицо покрылось изрядным слоем щетины.

Без со́мов в кармане ты рано или поздно оказываешься в желудке у сомо́в. Еще с детства Омар знал, что большой сом, затаившийся в коряжнике озера, может проглотить собаку и маленького человечка.

«Надо поскорее уносить ноги от этого гиблого места, – решил Омар. – В жаркий полдень здесь, слов нет, хорошо, а ранним утром затхлая вода дает ощущение ненужной сырости и гнили в поджилках».

2

Кашевар – место парадоксов. Это Омар понял, стоило ему опять оказаться в старом городе: глинобитные дома с балконами, высокие дувалы, мечети, украшенные резьбой по ганчу, простой люд кругом, встречаясь с которым, Омар не разбрасывал свою энергию налево-направо, распахнув рубаху, а шел мимо притаившихся в многочисленных арках магазинчиков и кафе, весь ощетинившийся и ссутулившийся. Он группировался, боясь любым лишним движением растерять остатки тепла.