Андрей Воробьев - Дело о продаже Петербурга Страница 28

Понемногу Алексей пришел в себя и к середине песни уже подхватил припев о тетушке из страны, где много диких обезьян…

Вечеринка неожиданно была прервана металлическим стуком по трубе отопления. Нина, поморщившись, все же прервала пение, пояснив, что ее верхний сосед по лестнице, благообразный старичок, некогда трудился в Мариинском театре. И хотя нынче всем представляется артистом, но на самом деле выше должности машиниста сцены не дослужился. Несмотря на это, сосед гордится своим якобы абсолютным слухом (который на самом деле достоин разве что профессионального акустика-слухача) и регулярно требует тишины, если слышит любую музыку, кроме классической.

— К сожалению, старый дом тоже не полностью звуконепроницаем, — вздохнула Мила. — Ладно, не будем никого дразнить…

Нертов начал подниматься, намереваясь уйти, но хозяйка, и в этот раз угадав его намерения, остановила гостя:

— Я думаю, тебе будет лучше переночевать здесь. Не люблю куда-то тащиться по темному городу среди ночи. И другим не советую. Чистое полотенце в ванной справа. Там же и халат висит. Махровый. Можешь его надеть.

И заметив, что Алексей замешкался, ободрила:

— Иди. Я тут сама со столом разберусь…

Нертов лежал на кровати, ему казалось, что она слегка покачивается, словно океанский лайнер у пирса под тихую музыку «Romantic collection», которую включила Мила, пока гость принимал душ. Захотелось глотнуть сока или, на худой конец, воды. Но шлепать в кухню, чтобы найти питье, было неудобно: не хотелось беспокоить хозяйку, которая, очевидно, тоже собиралась спать в своей комнате. Но гораздо сильнее жажды Алексея мучила другая мысль: он страшно желал оказаться рядом с Милой. И не просто в одной квартире, а именно рядом. Он не очень-то верил во всякие биополя, но казалось, что именно обняв девушку, он сможет обрести хоть капельку так недостающего сейчас душевного покоя. Нертов буквально ощутил нежное тепло тела девушки, которая сегодня безутешно плакала у него на груди, но мысли уносили его все дальше, в запретные дали, где не место для посторонних глаз и ушей, а существуют лишь двое, соединенные единым порывом неистового чувства… Алексея будто обдало горячей волной. Он постарался стряхнуть наваждение и закрыл глаза, стараясь поскорее заснуть.

Неизвестно, сколько так пролежал Алексей, но его размышления прервал тихий скрип двери. Сквозь пелену ресниц Нертов увидел, что в комнату, крадучись, скользнуло видение. Мила, одетая в кружевную ночную рубашку, способную скрыть прелесть фигуры девушки разве что от слепого, осторожно, на цыпочках приближалась к кровати. Вдруг она остановилась и, смутившись, произнесла:

— Ой, извини, я думала, что ты уже спишь. Я только хотела выключить музыку, чтобы не мешала и принести сок из холодильника — вдруг ночью пить захочешь…

Девушка протянула запотевший стакан.

— Будешь сейчас?

Нертов, сев на кровати, как сомнамбула протянул руку:

— Спасибо.

Случайно коснувшись пальцев девушки, сжимающих стакан, Алексей заметил, что они подрагивают.

— Что-то не так? — прошептал он, непроизвольно притягивая Милину руку к себе. Девушка тихо присела на край кровати.

— Извини, мне немного не по себе. Но это пройдет. Я просто очень волнуюсь из-за папы. Ты, правда, постараешься его найти?..

Снова показалось, что девушка собирается заплакать. Она была такой нежной и беззащитной, что Нертову захотелось ободрить ее. Только он не мог найти нужных слов. В конце концов, отставив злополучный стакан, Алексей попытался ободряюще приобнять Милу: мол, не расстраивайся, все будет хорошо. Но вместо этого панибратского приобнимания, его руки вдруг мягко обхватили плечи и талию девушки, а губы наткнулись на сладкий ответный поцелуй, после которого Нертов куда-то «улетел» и, уже ни о чем не думая, захлебываясь от неожиданно накатившего счастья, исступленно начал целовать ее лицо, руки, упругую грудь с небольшими набухшими сосками, опускаясь все ниже к теплым, начинавшим подрагивать бедрам и одновременно освобождая тело девушки от мешающей рубашки. Мила закрыла глаза и отвечала с той же страстью, в полумраке летней ночи их тела напоминали причудливые линии картин сюрреалистов, и уже никто бы не услышал, начни театральный сосед снова колотить по трубе отопления, призывая к сохранению гармонии.

Потом они тихо лежали, обнявшись, и просто молчали. Мила так и заснула тихо на груди Алексея. Через некоторое время сон свалил и его…

Утром Нертов открыл глаза и первым делом запоздало начал корить себя за прошлый вечер. На душе скреблись кошки. Вместо поисков убийц Нины, он напился, переспал со свидетельницей, воспользовавшись ее минутной слабостью, а теперь еще неизвестно, как быстрее ускользнуть из этого дома, чтобы не обидеть ни в чем не повинную хозяйку. В этот момент («Господи, — невольно подумал Алексей, — как же она угадывает?») из кухни донесся звонкий голос Милы, который предлагал идти скорее умываться, пока не остыл завтрак. А потом — на кухню.

Вернувшись из ванной, Нертов не знал, как и что следует говорить хозяйке. Он уже готов был, пряча глаза, ковырять вилкой в тарелке, чтобы затем поскорее удрать из квартиры, но Милы на кухне не было. На столе, прислоненная к тарелке с едой, красовалась записка:

«Я кажется, нарушила все твои планы. Извини. Женщины — все эгоистки. Как, впрочем, и мужики. Сейчас у тебя, думаю, куча дел, но и меня ждет — не дождется клиент. Так что ешь спокойно, убирать ничего не надо. Один ключ от квартиры — в замке входной двери. Не забудь запереть. Ты изумителен. Не комплексуй. Целую. М.

P. S. У меня есть второй ключ, так что вернешь этот, когда сможешь. Если нужно что — то из бумаг — тоже можешь взять».

Если бы на записке не стояла сегодняшняя дата, Алексей мог подумать, что записка адресована не ему. Но дата сомнений не вызывала. Поэтому, смирившись со своей участью, он начал не торопясь завтракать, попутно обдумывая, какие меры по поиску убийц следует предпринять сегодня…

— Твою мать, Касьяненко, хрен ли ты стоишь, как лом проглотил? Давай, вызывай дежурную бригаду! — заместитель начальника РУВД, который вместе с оперуполномоченным уголовного розыска Дмитрием Касьяненко приехал к заброшенному карьеру, расположенному неподалеку от городского лесопарка, был крайне раздражен. — Какого фига ты сам лезешь смотреть? Пусть прокуратура расхлебывается. А нас и так потом отымеют. Все скопом…

Дмитрий, который еще не столь давно служил в отделе УР, не стал перечить начальству и нехотя поплелся к дежурному «уазику», чтобы по рации вызвать из главка дежурную группу с экспертом и следователем прокуратуры. Молодой оперативник, правда, не понимал, почему вдруг так осерчал замначальника, прочитавший документ, обнаруженный в кармане покойника. Конечно, не каждый день из-под воды вытаскивают трупы, к ногам которых привязан кусок рельса. Но сейчас ведь не семидесятые годы, когда любое убийство — ЧП.

Но у замначальника были свои соображения на сей счет. Он прекрасно знал, что труп трупу рознь. Одно дело, когда найден бомж с пробитой головой — этот мог сам по пьянке оступиться, упасть (пусть даже несколько раз подряд), но другое — помощник депутата Госдумы. А это — большая политика, не сулящая ничего, кроме нервотрепок, журналистов, запросов бесноватых народных избранников и нагоняев от начальства. В удостоверении, обнаруженном в кармане пиджака убитого, значилось: «Михаил Назарович Горин является помощником депутата Государственной Думы Федерального собрания Российской Федерации по… избирательному округу Л.С.Ивченко».

Миле о страшной находке сообщить не смогли — ее домашний телефон не отвечал. Помощнику дежурного, пытавшемуся дозвониться, было невдомек, что дочь погибшего не вернется домой в ближайшее время, так как она, ненадолго попав в квартиру Нертова, там и осталась.

— Три дня тебе срок, — в голосе Рэмбо зазвенел металл, и девушке показалось, что сейчас собеседник ударит. — Потом пеняй на себя. Ясно?

И не дожидаясь ответа, он отвесил сильнейшую пощечину собеседнице:

— Ясно? Отвечай, когда спрашивают…

Лена, размазывая по щекам потекшую тушь, только и смогла прошептать: «Ясно», после чего удовлетворенный ответом Рэмбо хмыкнул и покинул квартиру.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава первая. ПОЛНЫЙ СТАБИЛИЗЕЦ

Если бы на записке не стояла сегодняшняя дата, Алексей мог подумать, что послание Милы адресовано не ему. Но дата сомнений не вызывала. Поэтому, смирившись со своей участью, он начал завтракать, попутно обдумывая, какие меры по поиску убийц следует предпринять сегодня. Но ни толком разобраться в происходящем, ни поесть не пришлось. Нертов вдруг с ужасом вспомнил, что дома его ожидает голодная, а главное, невыгулянная Мэй! Ругая себя за легкомыслие, Алексей торопливо вымыл посуду и, сунув в карман ключ от квартиры Милы, помчался на улицу Чайковского.