Риск и бутылка шампанского - Андрей Михайлович Дышев Страница 28

– Стоять!! Деньги!!

Гера, который шел следом за Пилотом, по-своему понял эти слова, и сорвался с места, как спринтер по сигналу стартового пистолета. Попутно он прихватил упавшую пачку, причем сделал это с ловкостью муравьеда, который липким языком сметает с земли насекомых. Шумная суета юного друга заставила Пилота участить шаги, а потом он с изяществом беременной женщины тоже побежал к выходу.

Озадаченные нестандартным поведением клиентов, банкир и охранник широко раскрытыми глазами смотрели, как в дверях толкаются, наступают друг другу на ноги и издают утробные звуки господин в смокинге и молодой человек в джинсах и галстуке…

…Лисица тем временем продолжала игру в одиночку. Не лишая гостей своего внимания, она несколько раз пронесла через холл судно, и каждый раз ей хватало таланта и упорства делать это гордостью и достоинством спортсмена, несущего олимпийский огонь.

– Да что там с ним? – процедил Жорик, прикрывая нос платком, когда Лисица продефилировала по холлу с судном в седьмой раз.

– Я же говорила, нельзя ему пить, – ответила Лисица с тем умилением, с каким молодые мамаши говорят об испачканных пеленках.

Когда она пронесла олимпийский огонь в восьмой раз, у Жорика сдали нервы, и он кинулся открывать оконные запоры.

– А это окно не открывается, оно заблокировано! – сказала Лисица, подошла к Жорику и поставила судно на подоконник. – Мы его нарочно держим закрытым, чтобы цементная пыль со двора в дом не залетала.

Битва чувств разрывала Жорика надвое. Первая армия подталкивала его к девушке, источающей свежесть, неопытность и чистоту, которые так мечтают замутить опытные мужчины. А вторая армия при виде судна, этакого оружия массового поражения, обратилась в паническое бегство. Жорику казалось, что у него даже грудная клетка начала трещать от противоречий.

Но все это было мелкой неприятностью, в сравнении с тем, что произошло мгновением позже. Желая продемонстрировать, как заблокировано окно, Лисица встала на цыпочки, потянулась к запору и нечаянно столкнула с подоконника судно, которое, естественно, полетело на пол, расплескивая во все стороны какую-то подозрительную жидкость.

Жорик с роковым опозданием отшатнулся назад. Судно озорно поскакало по полу, щедро поливая его брюки и ботинки.

Охранникам стало дурно от той мысли, что с ними будет, когда они вернуться домой.

Жорик замер, будто превратился в Самсона – символ Большого фонтана, медленно втянул воздух носом и прикрыл веки.

– Ерунда! – сказала Лисица, ничуть не смутившись. Она подняла судно и взяла его под мышку. – На солнышке быстро просохнет… А может, попьете чайку?

– Чайку? – едва слышно процедил Жорик, изо всех сил сжимая зубы. – Какая прелесть…

Опасаясь, что шеф ничком упадет на пол, что неминуемо приведет к катастрофическим последствиям, охранники, уподобляясь дверям электрички, своими могучими торсами зажали подопечного с двух сторон.

– И выносить уже не надо! – обрадовалась Лисица, стукнув пальцами по судну, как по бубну и, пританцовывая, вернулась в спальню.

Как раз в это время Пилот с рваными кусками силикона на лице, а затем и Гера с тоской в глазах появились в оконном проеме. Увидев отца в изодранном смокинге, Лисица решила, что его где-то крепко побили. Она кинулась к нему, чтобы помочь добраться до постели.

– Все в порядке! – шепнул Пилот дочери, и принялся стаскивать с себя смокинг. – Пересчитай!

На пол посыпались пачки долларов. Лисица опустилась на корточки и принялась собирать их в продуктовый пакет. Пилот принялся стирать с лица остатки силикона. Обретя свой родной облик, он сорвал с себя рубашку и, оставшись в одних бинтах, полез под одеяло.

– Отсчитай тысячу долларов нашему юному другу, – шепнул он, закрывая глаза. – Только деньги ему не давай, а то завтра он снова будет просить на видеокамеру. Есть у него такой странный бзик – каждый день просить на видеокамеру…

– Значит, мне можно уходить? – спросил Гера, сидя на подоконнике и глядя на Лисицу, которая все еще ползала по полу, как крестьянка по клюквенному болоту.

– Как хочешь, – произнес Пилот. Он уже вошел в роль, и голос его стал слабым и тихим. – Загляни вечерком. Получишь свою камеру. И по стопочке выпьем…

Лисица подобрала все пачки и встряхнула пакет.

– Двадцать четыре штуки.

– Двадцать четыре на пять… Сто двадцать тысяч баксов, – сосчитал Пилот. – Минус тысяча.

– Сто девятнадцать тысяч! – восторженно произнесла Лисица и от избытка чувств подпрыгнула.

Гера снял галстук, с ненавистью швырнул его под диван и расстегнул оставшиеся на рубашке пуговицы.

– Чао! – сказал он, стараясь не смотреть на Лисицу. – Выздоравливайте.

– Чао, – ответила Лисица, лишь на мгновение обернувшись к нему. Она снова опустилась на пол и на всякий случай заглянула под диван – нет ли там еще одной завалящей пачки?

Гера перелез на лестницу и начал спускаться. Когда его голова сравнялась с подоконником, он остановился. «Она использовала меня и выбросила! – подумал он, подавляя желание от тоски укусить подоконник. – Я ей уже не нужен. Вон как она скрутилась, высматривая под диваном баксы! У нее даже одышка от усердия началась…»

– Интересно бы узнать, – произнес он, глядя на тугие джинсы Лисицы. – Что вы будете делать с этими деньгами? Купите второй лимузин? А может, построите второй дом? Или поставите золотой унитаз?

Пилот приподнял голову и чуть скривил рот, словно пытался что-то сказать. Но он уже слишком глубоко погрузился в роль, и его голова безжизненно откинулась на подушку.

– Не отгадал, – ответила Лисица, выползая из-под дивана, и ее раскрашенные косметикой глазки сузились, отчего стали напоминать две маленькие радуги. – Мы вернем их хозяину.

Глава двадцать вторая

Пиявка на крючке

Подняв ногой шпингалет, Лисица отворила створку двери. Занавес поднялся. Началось второе театральное действо.

– Прошу вас! – пригласила она Жорика. – У вас есть двадцать минут. Потом у папули наступит мертвый час.

Опасаясь, что мертвый час может перманентно перерасти в мертвый век, Жорик едва ли не бегом кинулся в спальню. Однако, переступив порог, он стал вести себя как в зоне повышенного риска. Медленно приближаясь в ложу, он кидал взгляды то под ноги, то на потолок, то на стены, не желая наступить на судно или вляпаться во что-либо. Остановившись на почтительном расстоянии от раненого, Жорик уже раскрыл рот, чтобы напомнить о своем предложении, как Пилот вытянул губы трубочкой, нацелив их к потолку, и со страданием недоеной коровы протянул: