Данил Корецкий - Рок-н-ролл под Кремлем. Книга 4. Еще один шпион Страница 29

Черт побери! Фоука даже досада взяла.

Да, он сам рекомендовал Паркинсона в качестве преемника. Ну, а кого еще? Оперативника Фьюжна, который привык мыслить комбинациями «догнал-поймал-скрутил?» Или технаря Барнса, чьими стараниями Отдел рано или поздно превратился бы в полигон для обкатки специальной техники? Паркинсон, педантичный аналитик, сухарь и резонер, был меньшим из зол…

И все-таки его назначение стало ошибкой. Похоже, Мел из кожи вон лез, пытаясь подчинить работу Отдела законам физики, логики или математики, где все выверено до десятого знака после запятой. Но не понимал главного: основной объект разработки невозможно сопрячь с точными науками, ибо российское государство пребывает в неуравновешенном состоянии и не подчиняется формулам и математическим законам. Как любой психиатр сам потихоньку съезжает в паранойю, так и здесь: Русский отдел традиционно отличает плохая статистика, высокая затратность, прорехи в агентурной сети, отсутствие четкой системы сбора и передачи информации. И оглушительный успех случается часто не «благодаря», а «вопреки». Это тоже по-русски… И самая интересная информация из Москвы поступила не в Русский отдел, а прямо к заместителю директора! Конечно, потому, что в резидентурах его знали лучше Паркинсона…

Когда Мел закончил, он сказал только:

— Хорошо.

Ничего добавлять к сказанному Фоук не собирался. Хватит с него, что он и так битых двадцать минут сидел и слушал эту тягомотину.

— Теперь перейдем к главному, — сказал он. — К тому, о чем вы, Мел, мимоходом упомянули в своем докладе. И что всерьез беспокоит руководство Управления и высшее руководство нашей страны. О программе «Молния»…

— Да, — Паркинсон смотрел на него не моргая. Кажется, до него стало доходить, что речь пойдет не о Северном Кавказе.

— Вам известно о разработке варианта «Молнии» морского базирования и его успешном испытании?

Мел покачал головой.

— Такой информации у нас нет.

— А о том, что под нее уже строятся новые ракетоносцы? Что «Молния» станет основным стратегическим оружием России?

— И такой информации у нас нет…

— Плохо! Московская резидентура работает лучше вас!

Фоук замолчал, давая возможность Паркинсону объясниться. Но тот молчал.

— А что мы имеем по тактико-техническим характеристикам?

— Не очень много. Стартовый вес, скорость, количество ядерных блоков, боевой радиус…

— Эти сведения есть и в «Википедии». Я имею в виду более подробные характеристики: двигателей, узлов управления, топлива, ну, и так далее… Что вы скажете?

Рядом с Паркинсоном шевельнулось невозмутимое черное изваяние — это Алан Фьюжн, шеф агентурно-оперативной службы Отдела, дает понять, что готов принять удар на себя.

— Мы сейчас не располагаем всей необходимой информацией, — проговорил он. — Это наш просчет. Когда «Молния» находилась на стадии проектирования, нами были наработаны оперативные контакты: разработчики высшего и среднего звена, обслуживающий персонал, знакомые и родственники. Все они работали «втемную», ни о чем не догадываясь, но информация поступала устойчиво, и мы были спокойны. Однако этот проект оказался под особым контрразведывательным прикрытием. Возможно, произошла утечка. Меньше чем за полгода все наши контактеры были отстранены от проекта. Сейчас мы пытаемся наладить новые связи… Но проблема решаема, мистер Фоук, я уверен…

Фоук нахмурился.

— Вы говорите о частностях. А проблема совсем в другом! Провисла целая агентурная сеть, ракетно-стратегический сектор, который держался на одном-единственном агенте. Я имею в виду Зенита. Зенит вышел из игры — все рухнуло. Прошло восемь лет, но серьезных попыток восстановить этот участок я не наблюдаю. Отсюда все ваши неудачи и просчеты… На второстепенных фигурах достоверные информационные потоки не выстроишь!

Мел Паркинсон отвел взгляд в сторону и едва заметно улыбнулся. Или показалось? Фоук был подозрителен, ибо чувствовал, что пожинает плоды собственных недоработок. «Зенит», он же полковник РВСН[31] России Сергей Мигунов, был разоблачен еще в 2002-м, когда Русский отдел сам же Фоук и возглавлял. И в том, что замены Зениту не оказалось, тоже его вина. А чья еще? Фоук все отлично понимал. Только никакого значения это уже не имело. Заместителю Директора ЦРУ не положено мучиться угрызениями совести, даже противопоказано. Перед ним поставлена конкретная задача, и Русский отдел он собрал для того, чтобы эту конкретную задачу решить.

— Повторюсь: испытание «Молнии» всерьез обеспокоило высшее руководство. Нарушение ядерного паритета — это первое и пока что самое малое следствие перевооружения российских ядерных сил… Оно ломает стратегию нашего присутствия в Центральной и Восточной Европе, ставит под угрозу интересы наших союзников, развязывает руки противникам, после чего, говоря откровенно, вся внешнеполитическая линия США оказывается большой коровьей кучей. Это третье и последнее. И все мы по уши в этой куче!

Это был разнос. Паркинсон по старой привычке выложил на стол свои сухие длиннопалые ладони и рассматривал их, медленно шевеля пальцами. Фьюжн снова обратился в кусок черного обсидиана. Барнс хотел что-то сказать, но Фоук перебил его, воткнув указательный палец в пространство где-то напротив его мясистого носа.

— Не надо пустопорожних разговоров! Ваша задача номер один: получить подробную информацию о тактико-технических характеристиках «Молнии». Задача номер два: получить надежный и осведомленный источник информации, который мог бы заменить Зенита! Вам все понятно?

— Да, — за всех ответил Паркинсон.

— Тогда жду предложений. Ну? Я слушаю!

Первые полминуты Фоук слышал лишь, как в приемной за двойными дверями у секретаря гудит утилизатор бумаги.

Он смотрел на старину Мела и думал: ничего, пусть привыкает. Как-никак, шеф Русского отдела, самого проблемного отдела в Управлении, должен уметь держать удар. Пусть учится. Он, кстати, еще не видел, как у разозленного Директора вылетают молнии из задницы…

— Можно? — Фьюжн приподнял руку. — Я думаю, самый короткий путь — самый простой. Мы избегали форсированных ситуаций, но раз такое дело, можно попробовать… У нас на руках целый список лиц, приближенных к проекту, социальное и семейное положение которых не совсем стабильно. Случайное знакомство, вечер за стаканчиком горячительного, слегка завуалированное вербовочное предложение…

— Вы уже подложили шикарную брюнетку под главного инженера «Точмаша». Нашим московским коллегам с трудом удалось имитировать происки ревнивого любовника, неизвестно, насколько поверили в это русские, — перебил его Фоук. — О каком списке идет речь?

— Одиннадцать фамилий. Холостяки, разведенные, карты, алкоголь, жилищные проблемы, задвиги по службе. Возможные объекты вербовки, — впервые подал голос Эл Канарис, новый глава аналитической службы Отдела, бывший заместитель Паркинсона.

— Только одиннадцать? — Фоук вытянул трубочкой губы. — Неужели в России научились заботиться о человеке?

Ему пришлось развернуться на несколько градусов, потому что Канарис сидел по другую руку, отдельно от других сотрудников — причем под самым окном, в тени, так что лицо его было трудно разглядеть. И разглядывать там особенно нечего: худощавый, неспортивный, состоящий из хрящей и мослов, с пучком белых, как хлопок, волос над высоким классическим лбом — единственным в облике Канариса, что носило отпечаток экстравагантности.

— Это наиболее перспективные объекты…

Фоук усмехнулся и покачал головой.

— Нет. Наиболее перспективный объект — это зам директора «Циклона» Сергей Семаго: майор-ракетчик в отставке… Кстати, на начальных этапах он конструировал двигатели «Молнии». А сейчас имеет доступ ко всей конструкторской и технологической документации… И вполне может заменить Зенита! То есть его вербовка решает обе наши задачи!

В кабинете наступила тишина.

— Он же старый приятель Зенита, — мягко вставил Фьюжн. — Был под подозрением — уже нечист, уже ограничения в доступе к секретной информации. Да и перенес серьезный стресс за время следствия. Уверен, он даже фильмы американские с тех пор не смотрит, не то что в контакт с нами вступать…

— Я помню его «объективку», — поднял голову Паркинсон. — Семаго — человек состоявшийся. Никаких материальных проблем. Жилье в центре Москвы, молодая любовница. Да и интересов каких-то специфических нет, за которые его можно поддеть.

— Алкоголик и невротик! — эхом отозвался Барнс, голос у него прорезался неожиданно низкий и мощный, как у православного дьякона. — У таких людей всегда бывают проблемы! И материальные, и прочие! А насчет ограничения в доступе к информации — это только предположения… ни на чем не основанные, кстати! А раз после этой истории Семаго остался заместителем директора, какие тут могут быть ограничения?