Андрей Воронин - Алкоголик Страница 29

Разобравшись с окурком, он с удовольствием стащил с себя сбившийся до самых лопаток модный черный пиджак и, волоча его по полу за рукав, двинулся в спальню, чтобы переодеться. Войдя в эту выдержанную в холодноватых серебристо-белых тонах просторную комнату, он в тысячный, наверное, раз удивился: на кой черт, спрашивается, ему нужна такая огромная и роскошно обставленная спальня, если он не рискует даже привести сюда свою девушку? Для кого он обставлял и отделывал этот пятикомнатный сарай — для себя, что ли? Здесь не бывает гостей, потому что он никому не верит и всех опасается. Здесь живут только наемный убийца по кличке Абзац и его коллекция записей «Битлз» — очень богатая коллекция, одна из самых богатых в Москве…

В гостиной кто-то кашлянул — негромко, но и не особенно скрываясь. Потом там звякнуло стекло и булькнула наливаемая в стакан жидкость. Абзац бесшумно уронил на пол пиджак и выпрямился, прислушиваясь. В доме царила тишина, но он был уверен, что кашель и звяканье стекла ему не почудились. Легкое опьянение несколько сглаживало грозный смысл этого происшествия. Подумаешь, кашель! Просто кто-то заглянул в гости, решив скоротать вечерок в приятной компании. Кто-то, ухитрившийся проникнуть в запертую квартиру без ключа и, судя по состоянию двери, даже без взлома. Форточка, конечно, открыта, но восьмой этаж…

«К черту, — решил Абзац. — Это будет очень невежливо, но я ведь никого не звал…»

Оружия в доме не было никакого, если не считать кухонных ножей и висевшего над фальшивым камином в гостиной древнего «Манлихера» с серебряной отделкой. «Манлихер» в данной ситуации был не более полезным предметом, чем ножка стула, тем более что гости, если только они не померещились, сидели именно в гостиной. С холодным оружием Абзац управлялся мастерски и мог бы, пожалуй, изрядно удивить любого противника, имея в руках обыкновенный хлебный нож. Вот только устраивать бойню у себя дома ему чертовски не хотелось. Победа в таком сражении обошлась бы чересчур дорого: испорченные полы и обои, испачканная, переломанная мебель да плюс к тому неизбежное милицейское расследование…

«А ведь я, пожалуй, поторопился, — подумал Абзац. — С чего это я взял, что не хочу сегодня встречаться с Ликой? Если задуматься, то дома абсолютно нечего делать…»

Он повернулся к выходу и увидел, что на пороге спальни стоит совершенно незнакомый ему человек. У незнакомца было квадратное лицо неприятного красного оттенка, тяжелый недружелюбный взгляд и расширяющаяся книзу фигура с мощными покатыми плечами. Волосатые кулачища болтались где-то в районе колен, а в правом Абзац разглядел казавшийся игрушечным по сравнению с фигурой пистолет.

Он испытал что-то вроде шока, поскольку это была именно та ситуация, на предотвращение которой он потратил столько времени и сил. Кто-то все-таки вышел на него и проник в его дом именно тогда, когда он был к этому не готов.

«Хватит юлить, — сказал себе Абзац, разглядывая стоявшую в дверном проеме вооруженную гориллу. — Что значит — „кто-то“? Хромой, вот кто. Больше некому. Он знает про меня все, хоть и непонятно, как этот подонок ухитрился меня выследить. Не знаю, что теперь делать.»

Он сжал кулаки, повел плечами, но тут же расслабился, мысленно махнув рукой: пытаться опрокинуть загородившего путь здоровяка было все равно что таранить головой каменную стену. Между тем незнакомец поднял правую руку и сделал повелительный жест вороненым стволом пистолета, указав им в сторону гостиной. Абзац пожал плечами, засунул руки в карманы и двинулся прямо на него. Человек с пистолетом посторонился. Когда Шкабров проходил мимо, его обдало смешанным ароматом одеколона и чеснока. Абзац поморщился и вышел в прихожую.

У входной двери, задумчиво почесывая щеку мушкой старенького парабеллума, стоял еще один человек. Этот выглядел вполне прилично и даже щеголевато, хотя его тупоносые ботинки на толстой подошве были бы уместны где-то в октябре или даже в ноябре. Эти ботинки почему-то очень не понравились Абзацу, хотя он затруднился бы объяснить свою странную неприязнь к чужой обуви. Обладатель ботинок, увидев Шкаброва, приветственно помахал ему пистолетом. На его губах заиграла блудливая ухмылочка.

В гостиной, удобно устроившись в любимом кресле Абзаца, сидел Хромой собственной персоной. На столике перед ним стояла начатая бутылка «Баллантайна», а в покрытой старческим пушком костлявой пятерне был зажат хрустальный стакан, из которого старый хрыч с нескрываемым удовольствием прихлебывал виски. Он пил скотч маленькими глоточками, как чай, подолгу задерживая его во рту. Стакан был полон на две трети, как будто там и в самом деле был чай: Хромой не скупился на чужое добро.

«Пропадать, так с музыкой», — решил Абзац и перешел в атаку.

— Очень мило! — воскликнул он. — Может быть, ты объяснишь, какого черта забрался ко мне в квартиру и жрешь мою выпивку? Да еще горилл своих приволок. Они мне весь паркет истопчут…

Хромой молча шевельнул бровью и сделал движение указательным пальцем сжимавшей стакан руки. В то же мгновение на шею Абзаца обрушился страшный удар, который бросил его на колени. У Шкаброва возникло странное ощущение. Комната стала тошнотворно поворачиваться вокруг какой-то невидимой глазу оси, расположенной где угодно, только не по центру помещения, паркетный пол накренился и косо поплыл навстречу Абзацу. Абзац вытянул перед собой руку и оттолкнулся от этой матово поблескивающей плоскости, пока она не ударила его в лицо.

Пол послушно выровнялся и, качнувшись еще разок-другой, принял нормальное положение. Абзац тряхнул головой, приходя в себя, и понял, что стоит перед Хромым на коленях. Он согнул правую ногу в колене и оперся на нее, как кавалер, предлагающий даме руку и сердце. Нужно было встать. Зачем это нужно, Абзац не понимал и к тому же был уверен, что ничего, кроме новых неприятностей, из этого не выйдет, но все же попытался подняться: уж очень унизительно было стоять на коленях перед этой старой сволочью.

Встать на ноги ему так и не дали. Кто-то схватил его сзади за волосы и бесцеремонно намотал его роскошный «конский хвост» на кулак. Голова Абзаца запрокинулась, из глаз посыпались искры. Толчок между лопаток снова бросил его на колени, в щеку уперлось холодное дуло, воняющее пороховой гарью.

Хромой снова отхлебнул из стакана и наконец-то заговорил.

— Вот ты и вернулся, — начал он. — А мы уже заждались! Пришли, понимаешь, в гости, а хозяина нету. Хозяин, понимаешь, в бегах. Бегает он хорошо. Быстро бегает…

— Даже собаке не нравится, когда у нее на хвосте консервная банка, сказал Абзац. — А я не собака. Скажи своему придурку, чтобы отпустил волосы.

— Ты не собака, — слегка дребезжащим старческим голосом сказал Хромой. Он, как обычно, немного переигрывал, изображая из себя немощного старца, который не может передвигаться без посторонней помощи. На самом деле Хромой пребывал в весьма неплохой физической форме, да и не так уж он был стар лет шестьдесят или шестьдесят пять, никак не больше. — Нет, ты не собака, повторил он. — Знаешь, кто ты? Ты — падло! Вонючий конченый алкаш, который пропил мои деньги и не может выполнить пустяковую работу.

Абзац рванулся. Это оказалось очень больно.

— Слушай, — сквозь зубы сказал он, — если ты пришел говорить о деле, то это очень странная манера вести разговор…

— О деле! — саркастически воскликнул Хромой. — О каком деле можно говорить с алкоголиком?! Ты же опять пьян!

— По-моему, это касается только меня, — процедил Абзац. — И потом, для человека, который стаканами пьет чужой скотч, ты слишком часто повторяешь слово «алкоголик».

Не говоря ни слова, Хромой вдруг подался вперед и с завидной точностью выплеснул содержимое стакана в лицо Шкаброву. Абзац тряхнул головой, насколько ему позволяли зажатые в чужом кулаке волосы, и непроизвольно облизнулся. По его лицу тек холодный, слабо заваренный чай.

— Умойте его, — приказал Хромой. — Приведите в порядок! Он мне нужен трезвым. Не хватало еще тратить время на разговоры с пьяной свиньей.

Абзаца поволокли в ванную. Здесь он увидел, что его поджидает наполненная ледяной водой ванна. В течение последующих пятнадцати минут его старательно топили, окуная головой в холодную купель. Он терпел, с холодной отстраненностью размышляя о том, что в жизни, судя по всему, наступил какой-то перелом. Вряд ли после сегодняшнего происшествия он сможет жить как прежде. Вряд ли у него получится сделать вид, что ничего не произошло. Придется что-то делать, чтобы снова ощутить себя человеком после пережитого унижения. Он отлично знал, что нужно сделать, оставалось только придумать способ.

Когда его снова бросили на колени перед Хромым — мокрого, избитого, полузадохнувшегося и абсолютно трезвого, — он посмотрел прямо в выцветшие холодные глаза за стеклами сильных очков и сказал: