Дарья Дезомбре - Портрет мертвой натурщицы Страница 29

«Он использовал эту бедную девочку, — подумала она. — А когда надоело, выкинул. И теперь ее в любой момент могут выкинуть окончательно, как мусор, где-нибудь в подмосковном лесу». А если бы у Андрея с Машей не начался тогда роман? И ему опять захотелось бы горячей еды и удовлетворения прочих своих потребностей этим летом? Вернулась бы к нему Света? «Да, — ответила она себе. — Конечно». Получается, что она, Маша, тоже каким-то образом повинна в ее исчезновении и, возможно, в будущей гибели. «Но, — возразила себе она, медленно снимая пальто, — если бы у меня с Андреем не случился роман, вряд ли я сама была бы сейчас жива, разве нет?»

Она заварила себе чай и медленно его пила, не зажигая света на кухне, глядя на прямоугольники чужих окон в домах напротив. Как он мог все от нее скрыть? На что надеялся?! Это была важная информация, неужели интересы следствия… — начала она возмущенную мысль и запнулась. Она мало задумывалась о любовно-авантюрном прошлом Андрея. А ведь он старше ее — на целых шесть лет. И Света, наверное, не единственная. Эту мысль она начала думать еще в машине. И была очень рада, что он не мог видеть ее лица — не возмущенного, не сострадающего неизвестной Свете, а замершего перед неприятным открытием: ее Андрей стал «ее» совсем недавно. А до этого… Были женщины, которые умели готовить (Маша мрачнела) и опыт имели — не чета ей, синему чулку, анахоретке. Маша отодвинула от себя остывший чай. Она пойдет под душ. И не будет думать сегодня о личной жизни Андрея, в которой ее не было. Уж лучше о маньяках, чем об этом.

Маша расчесала волосы после душа перед запотевшим зеркалом. Оттуда на нее смотрела испуганная девочка.

«О каких глупостях я думаю! — подумалось ей. — Ведь он убьет их, убьет их всех. Осталось очень мало времени». Маше на секунду показалось среди пара, окутавшего ее плотным коконом, что она и сама — одна из героинь «Турецких бань»: с чисто промытыми волосами и кожей, дышащей жаркой влагой. Ей стало трудно дышать, и она распахнула дверь ванной, впустив холодную отрезвляющую струю воздуха из коридора.

Вошла в свою комнату, медленно размотала тюрбан из полотенца на влажных волосах, остановившись перед репродукцией. «Нельзя сдаваться», — сказала себе она. Их еще две, и они где-то там, в его логове, ждут помощи! Ее помощи. Произошло новое убийство. У них появятся новые зацепки. Ей надо верить в то, что она успеет. Иначе она предаст этих двух, все еще живых. И Маша, взяв карандаш, вычеркнула, сглотнув, еще одну, сидящую спиной, одалиску на репродукции. Вгляделась в два оставшихся девичьих лица, остановившись взглядом на той, которую должна была воплотить Света, и подумала вдруг: «А она красива. Не зря Андрей с ней крутил роман». И почувствовала внезапный укол ревности.

Быстро забралась в ледяную постель. Ей, несмотря ни на что, захотелось к Андрею! Жить и спать рядом с ним. Только теперь к этому желанию подмешивались горечь и обида. «Как он мог! — снова вспомнила Маша и отвернулась к стене, к туркменскому ковру. — Никуда не поеду! Да и мама, — сказала себе она. — Мама, которая уже почти расслабилась по поводу моих нынешних занятий… И которую пока еще рано бросать одну в этой квартире». Маша закрыла глаза и провалилась в сон.

А Наталья открыла дверь, свет из коридора осветил репродукцию на стене и четыре зачеркнутых лица. Некоторое время она молча смотрела на эти лица. А потом тихо прикрыла дверь.

На следующее утро Андрей с каменным лицом заехал за Машей. Ни он, ни она ни одним словом не упомянули о вчерашнем. Им предстоял визит в морг.

Припарковавшись у кубообразного здания, Андрей повернулся к Маше:

— Уверена, что хочешь туда идти?

Маша упрямо выдвинула подбородок:

— А ты?

— Я — да, — Андрей вылез из машины и первый вошел в здание.

Павел, вечный массовик-затейник среди своих невеселых «клиентов», резко посерьезнел, как только увидел на пороге Машу. Взял ее под локоток, заглянул обеспокоенно в глаза.

— Как ты, касаточка моя? — спросил он так ласково, что у Маши защипало в носу.

— Отлично, — фальшиво улыбнулась она.

— Прямо так и отлично, — не отреагировал на фальшивку Паша, и Маша вдруг вспомнила, что у весельчака-патологоанатома — трое детей. — Ты зачем сюда девочку привез? — зарычал он на Андрея. — Посмотри, она зеленого цвета!

— Паша, перестаньте! — прервала она его. — Все правильно Андрей сделал. До того, как он меня уговорил вновь поработать, я была не зеленого, а вообще серого колора. Так что будем считать: зеленый — это уже в некотором роде прогресс!

— Прогресс, говоришь? — внимательно вгляделся в нее Павел.

— Ага, — кивнула Маша. — Вечная весна и цветение.

Паша строго посмотрел на Андрея, тот в ответ пожал плечами. Патологоанатом сложил губы трубочкой, просвистел нечто вроде: «… Березкой снова стать мечтает…» и сдался:

— Ладно, молодо-зелено. Айда на труп смотреть!

— Ну что сказать вам, касатики мои, чего вы сами не видите? — Павел обошел вокруг прозекторского стола с телом. — Механическая асфиксия. Странгуляционную борозду на шее заметили?

Андрей и Маша кивнули.

— Почти не видна была в первый день — видимо, убийца душил шелковым шнурком. Пришлось взять кожу с передней поверхности шеи в верхней и средней третях и отправить на гистологию. Мне дали признаки компрессии в коже. Плюс гематома на ноге — видно, где-то ее привязывали. Судя по характеру гематомы — веревкой.

Маша как завороженная смотрела на лежащую на столе девушку и думала о том, что это могла быть Света. Под ярчайшим светом медицинских ламп нагота покойницы казалась чрезмерной, непристойной. Она была мертва и не могла защитить себя от чужого взгляда. Маша смотрела на крупную грушевидную грудь, полные ноги с облупленным педикюром, родинку на животе рядом с пупком, и думала о том, что бы она чувствовала, будь то Андреева бывшая?

Она бросила на него взгляд исподтишка: лицо Яковлева было непроницаемым, и Маша вдруг почувствовала обжигающий стыд — о чем она думает? Она покраснела и опустила голову.

— А это? — Андрей показал на лицо покойницы. Здесь, под бестеневыми лампами, стали заметны длинные продольные царапины.

Павел хмыкнул:

— Тут досадно вышло — имелась у меня надежда, что жертва в пылу борьбы унесла с собой микрочастицы кожи или волос убийцы, — он развел руками. — Но, как часто это бывает с надеждами — не оправдалась. — Маша и Андрей переглянулись — и будто оттолкнулись взглядами. — Под ногтями — только частицы ее собственной кожи.

Андрей, не отрываясь, смотрел на лицо покойницы.

— Что же это получается? Она сама себя исцарапала? Бред какой-то!

Маша опять подняла глаза на Андрея:

— Мне кажется, я знаю, откуда они.

Павел воззрился на нее в ожидании:

— Ну-ка, душа моя, расскажи, чего надумала.

— Я думаю… — Маша замолчала. — Нет, я уверена… Она сама пыталась себя изуродовать.

— Что? — переспросил Паша, а Андрей прислонился к крашенной масляной серой краской стене. — С какой целью?

И Маша пояснила едва слышно:

— Чтобы прекратить сеансы позирования маньяку.

— Ладно, мы, пожалуй, пойдем! — Андрей неловко толкнулся в прозекторский стол, быстро пожал руку патологоанатому и вышел.

— Чего это он такой нервный? — повернулся к ней обескураженный Павел.

Маша пожала плечами и несколькими минутами позже вышла из морга. Андрей, глубоко затягиваясь, курил на улице, и она было сделала шаг навстречу. Ей хотелось сказать, что она его простила. Пусть бы только он сам себя простил. Но Андрей поднял на нее совершенно холодные, чужие глаза:

— Тебя подбросить к дому инвалидов? Или ты сама?

Маша отшатнулась:

— Сама.

— Отлично, — он выбросил окурок в урну у входа. — Тогда я заеду к матери Светы.

— Хорошо, — кивнула Маша. И смотрела, как он сел в машину и с ревом тронулся с места. Даже не взглянув на нее на прощание.

Андрей

Он нашел ее в кассе на станции. Женщина, глядевшая на него из маленького зарешеченного окошечка, была мало похожа на ту, что смерила его ненавидящим взглядом на пороге своего дома еще полгода назад.

— Вы меня помните? — спросил Андрей, глядя в потухшие, будто ушедшие вглубь глаза.

— Нет, — покачала она головой.

— Капитан Яковлев. Андрей. — И он протянул ей удостоверение в зазор, куда обычно передают деньги.

— Сейчас. Я выйду. — Она встала, закрыла окошко со своей стороны и через минуту появилась на улице, где ее ждал Андрей. — Давайте ко мне. Я тут недалеко живу.

— Я знаю, — тихо сказал он, но она уже повернулась к нему спиной и тяжело пошла вперед.

— У вас есть чего новое? — Она открыла дверь домика и вошла. Андрей сразу же узнал запах — так пахли полотенца, в которые Света иногда заворачивала кастрюли. И страдальчески поморщился.