Чингиз Абдуллаев - Манипулятор: Плутократы Страница 29

 — Конечно, — сразу согласилась Инна. Такой вариант тоже был предусмотрен их планом.

 Она назвала адрес больницы, где лежал Петровский. Это была частная клиника. На третьем этаже, где находилась реанимационное отделение, уже дежурила внушительная охрана из трех сотрудников Глушко. Еще двое постоянно находились в автомобиле, припаркованном у входа в здание. 

Позвонившая из Лондона секретарь Жуковского все исправно записала. Но в эту ночь никто в больнице не появился. А на следующий день все газеты сообщили об аресте преступной группы, убившей директора Нижнебайкальского комбината Орлова. Пикантность этого сообщения состояла в том, что основным заказчиком убийства был помощник Алентовича. О случившемся сообщили не только все информационные каналы страны, но и многие зарубежные агентства.

 Глава 13

Утром следующего дня у офиса Семена Алентовича столпились журналисты. Все ждали появления олигарха, но к собравшимся вышел его пресс-секретарь и сообщил, что Семен Борисович срочно вылетел в Париж. Разочарованные журналисты начали расходиться, однако в этот момент стало известно, что Алентович вызван на допрос. Усевшись в свои автомобили, журналисты дружно помчались дежурить у здания прокуратуры. Назывались имена самых популярных в Москве высокооплачиваемых адвокатов, якобы уже взявшихся защищать задержанного помощника олигарха. 

Когда около двух часов дня Алентович наконец-то подъехал к прокуратуре, одновременно заработали камеры сразу нескольких телекомпаний. Семен Борисович вылез из салона автомобиля и, окруженный своими телохранителями, не отвечая на вопросы журналистов, двинулся ко входу и быстро скрылся за дверью, а охранники вернулись к автомобилям. 

Олигарх находился в прокуратуре несколько часов. А в это время на Московской бирже началась паника. Рубль рухнул сразу на много пунктов, акции компаний Алентовича начали стремительное движение вниз, стоимость акций Нижнебайкальского комбината в течение одного дня сразу же обвалилась на пятнадцать процентов, когда в половине шестого вечера Семен Борисович уезжал из прокуратуры, по всему городу, а затем по всей стране в обменных пунктах валюты начали менять ценники. 

В своем офисе его ждал Шустер. Как только они остались в кабинете вдвоем, банкир закричал: 

— Вы что, все рехнулись, Семен! 

— Не ори, — огрызнулся Алентович, — здесь наверняка уже слушают. 

— Пошли они к чертовой матери! — тонким фальцетом завизжал Шустер. — И ты тоже. Как вы могли так глупо подставиться? Ты понимаешь, что происходит? Мы с трудом собираем акции, чтобы выкупить контрольный пакет, а твой помощник в это время заказывает убийство директора комбината. Кто теперь даст за наши акции хотя бы сто долларов? И вообще, кому они теперь нужны? 

— Тебя интересуют только деньги! — закричал в свою очередь Алентович. 

— Не притворяйся, будто ты ничего не знаешь. Хватит думать только о том, как безопасно набивать карманы. Иногда за свои деньги надо драться. 

— Это не наши деньги, — разозлился банкир, — но мы теряем их на твоем идиотизме. Решил стать самым главным в стране, отнять бизнес у Жуковского? Тебе все мало? 

— Мало, — рявкнул Алентович. — И ты сам лучше меня знаешь: если мы остановимся, нас сожрут. Нужно драться за свои деньги. Думаешь, если у тебя есть банк, то тебя не тронут? Да если они захотят, то сотрут тебя в порошок за несколько дней. Обанкротят к чертовой матери твой банк, и ты ничего не сможешь сделать. Неужели не понимаешь, что нас подставили? Специально все сделали, чтобы выйти на моего помощника. Думаешь, это наша милиция нашла убийцу? Или ФСБ? С чего бы они стали такими умелыми? Раньше никогда никого не находили, а тут сразу нашли. Нашли, потому что нужно было, потому что им приказали найти. 

— Про Роговицына тебе и Петровский говорил, — напомнил Шустер, — нужно было его сразу выгнать.

— Вот Петровский им, наверное, и помог, — недовольно поморщился Алентович. — Тот еще хитрец, вечно себе на уме. 

— Я ему вчера дозвонился, — сообщил Шустер, — он в больнице, в реанимации. У него с сердцем проблемы. 

— Раньше у него таких проблем не было, — рассудительно отозвался Алентович, — здоров был как бык. А сейчас проблемы появились. Как-то уж очень кстати он заболел. 

— Ты думаешь, что он нас подставил? — испугался Шустер. 

Алентович отмахнулся и, наконец пройдя к своему столу, опустился в кресло. Тяжело вздохнул: — Один он не сумел бы провести такую игру против нас. Никогда не сумел бы. И не посмел бы. Он знает, что мы можем просто в прах его превратить. Но я тебе уже говорил, что за ним кто-то стоит. Необходимо проверить все его связи. Посмотреть, с кем он пытается договориться. 

— А с Жуковским как быть? — напомнил Шустер, усаживаясь в кресло, стоявшее напротив. 

— Никак. Он сейчас больше нас паникует. Его акции теперь гроши стоят. Вместо трехсот миллионов долларов за его комбинат сейчас и половины не дадут. Еще немного, и они объявят себя банкротами. Без нашей помощи. 

Шустер покачал головой:

— А ты не думаешь, что и мы потеряем деньги? Если они объявят о банкротстве без нашего участия и возьмут под свой контроль производство или передадут его американцам, мы потеряем все. Пятнадцать процентов акций, которые мы купили, превратятся в обычную туалетную бумагу. А может случиться и еще хуже. Комбинат обанкротить не дадут, но работать ему тоже не дадут. Тогда наши акции будут стоить не как туалетная бумага, а еще дешевле. 

— У тебя сегодня какой-то пессимистический настрой, — отмахнулся Алентович. — Можно подумать, что это ты просидел три часа в прокуратуре и это твоего помощника арестовали… 

— Ему можно как-то помочь? — поинтересовался банкир. 

— Мы уже наняли лучших адвокатов, — мрачно сообщил Алентович. Затем позвонил секретарю и попросил принести коньяк. 

— Какой коньяк? — испугалась секретарь. Ее шеф никогда не пил на работе. Семен Борисович вообще исповедовал трезвый образ жизни. 

— Любой, — рявкнул Алентович, — посмотри, что у нас там есть в баре. Любой хороший коньяк. И нарежь лимоны. 

— Лимоны с коньяком — это плебейство, — заметил Шустер. — Во Франции мне говорили, что это варварство так портить коньяк. 

— Насчет плебейства ты не прав, — возразил начитанный Алентович. — Заедать коньяк лимоном любил император Николай Второй, а его уж никак не назовешь плебеем. Хотя насчет варварского вкуса я готов с тобой согласиться. — Семен Борисович снова вызвал секретаря. — И принеси нам коробку шоколада, — приказал он. 

— Так что ты думаешь делать? — поинтересовался банкир. 

— Нужно звонить Климентьеву, — ответил олигарх. — У нас нет другого выхода. Нужно звонить или ему, или премьеру. 

— Может, нашему другу вице-премьеру? 

— Он пустое место, — отмахнулся Алентович, — ничего не знает и не умеет. Не сумел даже нас предупредить обо всем. Кому он такой нужен? Я думаю, его скоро уберут. Если и мы его перестанем поддерживать, то у него не будет вообще никаких шансов. 

— Может, поговорить с Петровским? — предложил Шустер. 

— Ты же говоришь, что он умирает. 

— Я сказал, что он в реанимации. 

— Вот пусть там и лежит. Он нам не нужен. Не наш масштаб. Давай лучше подумаем, что мы можем дать Климентьеву. Придется торговаться. 

— Он потребует поддержки на выборах, — вздохнул Шустер. 

— Можно подумать, что мы ему отказали бы. Что еще? 

— Долю в наших проектах, — подсказал банкир. 

— Нам все равно придется делиться. А насчет Жуковского он нас поддержит. Они еще больше не любят Глеба Моисеевича, чем мы с тобой. 

— И скажи ему насчет твоего помощника, — напомнил Шустер. 

— Значит, я ему звоню? — поднял трубку аппарата правительственной связи Алентович. 

— Звони, — согласился банкир. 

Испуганная секретарь внесла на подносе бутылку французского коньяка, коробку конфет, тарелку с нарезанным лимоном. Расставила все на столике. Алентович дождался, когда она выйдет, и только после этого набрал номер. Несмотря на все могущество, деньги и связи олигарха у него не было «вертушки», которая связывала бы его напрямую с Климентьевым. Семену Борисовичу пришлось звонить в приемную и унизительно долго ждать, когда наконец его соединят с руководителем президентской администрации. 

— Слушаю вас, — наконец раздался голос Климентьева.

 — Здравствуйте, Евгений Герасимович, — выдохнул Алентович, — вы, наверное, уже слышали о наших проблемах?

 — Немного. Вообще-то я не слежу за уголовной хроникой.

 Это был оскорбительный ответ. Алентович поморщился. Ему указывали на его место. Между тем с ним уже давно никто не разговаривал таким тоном. Однако через силу он продолжил: