Карло Шефер - Кельтский круг Страница 29

Дверь отворилась.

— На самый верх! — донеслось до него.

— Балда! — крикнул Тойер, запрокинув голову. — А если я не комиссар? Что тогда? Киллер, когда придет к тебе, тоже придумает что-нибудь простое! Он не скажет, что, мол, я — киллер!

Он поднялся наверх. Брехт задумчиво застыл в дверях. Линялые джинсы, босые по-летнему ноги, темно-синий морской джемпер, надетый прямо на голое тело, и задорное мусульманское кепи над обветренным лицом.

— Но вы таки уже комиссар?

— Даже по-немецки толком не умеет говорить, — проворчал полицейский, показал свой жетон и втолкнул удивленного подзащитного в квартиру.

— Я оговорился. Вы что, станете меня за это пытать?

— Разумеется! — воскликнул Тойер. — Вы осел! Вам известно, насколько трудней защитить вас теперь, когда весь мир знает, кто вы, как выглядите и где живете?

— Мне требуется бабло, — сообщил Брехт. — Все очень просто.

— Будем надеяться, — буркнул Тойер, — что оно будет вам требоваться еще долго. В саване карманов нет.

Брехт, слегка озадаченный пламенным выступлением сыщика, не скупился на свои персональные данные. Год рождения 56-й, в город на берегу Неккара прибыл из Эйфеля поздновато и самые жаркие и интересные годы не застал, но политикой все же немного занимался. Начинал учиться по многим специальностям и бросал. Преподавал немецкий переселенцам, потом работал техником на ксероксе, недолго вел дела в кабачке на Марктплац, но без успеха. В общем, довольно неустроенная биография, но это для гейдельбергского «бомонда» скорее плюс, чем минус.

— Я занимался чем попало, — умиротворенно сообщил Брехт. Они сидели в его уютной, как, к своему неудовольствию, признал Тойер, кухне и пили жасминный чай. Такое угощение его озадачило, так как он не мог его связать ни с каким предрассудком.

— Потом в девяностые и в двухтысячном я сделал большие деньги на акциях. Вот только все они пролетели.

— Значит, пора начинать сначала, — ядовито возразил Тойер. — Гонорар от «Бильда» станет ступенькой для новой игры на бирже.

— Вы очень добры! Мне говорят, что я в опасности, что могу стать третьей жертвой этого ненормального, и даже не объясняют причины. А вот поступать так, как мне хочется, я не имею права, да?

— Вам ведь сказали, что вы должны вести себя тише воды ниже травы, разве не ясно? Как вы только ухитряетесь наживать врагов?

— Мне требуется публичность, — гордо заявил Брехт. — Я должен делиться с людьми.

— Вот-вот, вы и поделились, — ответил сыщик. — Со всем округом Рейн-Неккар. — Тойеру ужасно хотелось курить, что бывало с ним крайне редко. Обычно до осуществления таких желаний дело не доходило.

— Вы курите?

Брехт покачал головой:

— Я бросил.

Сыщик с минуту молчал, раздосадованный и побежденный. Потом заговорил:

— Существует нечто, связывающее вас с другими жертвами. Если мы пока не говорим вам, что именно, — на то есть причины. Но чтобы вы знали — еще не факт, что вы можете стать очередной жертвой. Вы можете оказаться тем самым преступником, который застрелил двух человек.

На этот раз настала очередь Брехта злиться:

— Вот этого вы на меня не вешайте. Если хотите знать, во время первого убийства я был в постели, и не один. Вам может подтвердить это Мышка, и ее точно видели соседи, когда она пришла ко мне.

Тойер передернул плечами:

— Это мы спросим у фрау Людевиг. — В ту же секунду он показался себе жалким идиотом. Что за промах! Непростительный даже для стажера!

— Откуда вам известно, как звать мою подружку? Черт побери! Снова мы живем в полицейском государстве?

Комиссар сжал кулаки, но сдержался. Если бы позволяли законы природы, он сейчас от души пнул бы ногой себя самого — в самое дорогое место.

— Если то, что я сейчас говорю, напечатает завтра «Бильд», я прихлопну вас на месте вот этой рукой, — прорычал он с предельно грозным видом. — Не исключено, что опасность грозит вам из-за того, что оба погибших были, как и вы, любовниками фрау Людевиг.

Физиономия Брехта перекосилась.

— Вот сука! — Больше он ничего не смог сказать.

— Кажется, для вас это новость, — холодно заключил Тойер. — Или вы ловко лжете. Это еще предстоит выяснить.

Брехт подошел к холодильнику и достал пиво:

— Присоединяйтесь!

Тойер отказался.

— Так, замечательно, господин Брехт. Теперь вы для нас стали еще важней. Вы последний из трех ее любовников, и на основании ваших показаний мы сможем выяснить, правду ли нам сказала фрау Людевиг. Если только оба вы, сладкая парочка, не лжете.

Брехт захмелел:

— Кирстен — невероятная баба. Вот уж три года, как мы знакомы. Заговорила со мной на улице. Просто так, знаете? Любой мужик, я думаю, мечтает о таком знакомстве.

— Я запрещаю вам даже думать о том, что я, мужик, тоже мечтаю об этом, — сердито прошипел сыщик, переходя в атаку.

— Ладно. С тех пор она иногда приходит ко мне. Звонит и приходит. Я и предположить не мог…

— Вы считали себя крутым жеребцом, который удовлетворяет стареющую маклершу. Раз в три недели — ей этого хватало, — с насмешкой проговорил комиссар. И едва не прикусил язык: ведь у него встречи с Хорнунг происходили примерно с такой же частотой.

Брехт злобно зыркнул на него:

— Я не считаю себя крутым. Я просто живу, поймите, просто живу. Понимаете?

— Нет, не понимаю, — честно признался Тойер. — Вы бывали на шлирбахской вилле?

— Бывал, но редко. Иногда Кирстен уставала и приглашала меня к себе, либо ей хотелось заниматься вещами, которые у меня невозможны. Скажем, купаться в пене и тому подобное, у меня ведь только душ…

— И что внизу живет ее муж-инвалид — вы тоже знали?

Брехт кивнул:

— Она мне об этом говорила, да. Поэтому, мол, у нее мало времени. А вообще, знаете, что классного в этой ситуации?

Тойер задумался с преувеличенным старанием. Что тут могло быть классного? Ему почему-то пришли в голову битлз, супы в пакетиках и Густав Хейнеманн.[20]

Брехт не стал дожидаться ответа:

— Если по какой-то причине убийства прекратятся, я останусь под подозрением. Оно будет действительно снято с меня лишь в том случае, если меня грохнут. Во как!

— Чем дальше, тем интересней, — едко возразил сыщик и, не совсем уверенный в своих словах, добавил: — Ну, не такие уж мы дураки… Минутку! Фрау Людевиг ничего не говорила о том, что была с вами во время первого убийства! Вы мне лжете! Лжете! — истерично закричал гаупткомиссар, вскочил и схватился за оружие.

Брехт, казалось, был искренне озадачен:

— Я ведь не говорил, что любился с Кирстен. Штеффи была со мной, Штеффи, моя маленькая Мышка.

Тойер снова сел и послушно записал данные второй возлюбленной Брехта. Ей недавно исполнилось восемнадцать. Иногда комиссар чисто физически ощущал в себе склонность к очень строгой, консервативной морали.

— В Шлирбах я всегда ездил на горном велосипеде, через замок и лес. Вполне приличное расстояние.

— Да-да, — кивнул комиссар. — В самом деле, очень приличное.

Он взялся за мобильник и вызвал патрульную машину — она будет стоять возле дома, демонстрируя присутствие полиции.

— Достаточно вам для защиты? — брезгливо спросил он струсившего любовника. — Или в доме еще есть пожарные лестницы или что-то подобное?

Брехт помотал головой.

— Ну, раз нет пожарной лестницы, тогда полицейской машины у подъезда вполне достаточно.

В управлении сыщики сопоставили свои результаты. Штеффи действительно существовала, и она клялась, что слова Брехта соответствуют истине. Тойер сообщил все, что узнал. Очередь была за Лейдигом.

— В общем, в виблингенских дневниках я не смог найти ничего, что однозначно характеризует Гросройте как убийцу, но и ничего такого, что доказывало бы обратное. — Лейдиг пожал плечами. — Вот один из последних текстов. Его можно истолковать как намек на убийство Рейстера. Почитайте-ка…

Тойер взял у него записную книжку.

— «Убийца, который уже много лет… — и так далее, — теперь совершил нечто другое. Одного из тех мужчин, которые за рагу по-охотничьи беседуют о мертвых мальчиках… Одного из тех мужчин он убил… Вот начало века плазмы… Еще многим суждено умереть». Наш общий друг Момзен воспримет эти слова как признание, и возможно, так оно и есть.

— Может, наш мальчуган заболеет ветрянкой, — хмыкнул Хафнер.

— Тем не менее возможно, что это признание. — Тойер подпер голову руками. — Что там у нас с другими направлениями? Что с бегуном?

— По обоим убийствам у него железное алиби — он официант в «Европейском дворе», и его видели сотни людей. Поэтому он и бегает по ночам, после работы. Место находки он мне показал. — Лейдиг взял в руки карту.