Станислав Гагарин - Умереть без свидетелей. Третий апостол Страница 29

— Черным Юрисом в свое время занимался я сам, — сказал Жуков. — В последнем бою мы положили их почти всех. В плен верные братья сдаваться не торопились. Слишком много крови было у них на руках. Живыми достались лишь новички. И как мне помнится, ни о каком оберштурмфюрере речи на допросах не было. Правда, сам я тогда угодил в госпиталь, левое плечо зацепили и по голове досталось, но с материалами дела впоследствии более или менее был ознакомлен. А почему вдруг такая связь, Федор Гаврилович?

— Не знаю, — сказал Кравченко и улыбнулся. — Какое-то наитие: Озарение вроде, Александр Николаевич.

— Только без мистики, пожалуйста, — проворчал Жуков. — Братьев Маркерта проверили?

— Магда Брук говорит, что никаких родственников профессора не знает, — сказал Кравченко. — Это верно. Родичи Маркерта так и не простили ему отказа от иудейского вероисповедания. Связей с ними профессор не поддерживал. Впрочем, в живых их осталось мало. Не исключено, что какой-нибудь двоюродный брат и приезжал к нему в Луцис. Сама Магда про тот случай вспомнить ничего не может.

— Хорошо, — сказал Александр Николаевич. — Оставим пока это. Мы, возможно, взяли не в ту сторону, но теперь и этот уголок исследовали до конца. Оставим пока версию с верными братьями и подозрительным кузеном, о нем мог бы рассказать только сам Борис Янович… Но профессор обратил наше внимание на одну деталь. Он указал на апостола Петра. Этот апостол может оказаться одним из ключей к раскрытию преступления. Все товарищи ознакомились с Евангелием?

— Я, например, два раза прочитал, — не утерпел похвастать Арвид Казакис. — Интересные там есть истории…

— Быть тебе управленческим духовным отцом, — поддел его Федор Кравченко.

— В качестве духовного отца с вас достаточно и одного из моих заместителей, — сказал Жуков. — Не отвлекайтесь, товарищи. Прохор Кузьмич, веди совещание.

— Позвольте заметить, Александр Николаевич, — сказал доктор Франичек. — С вашего разрешения… Мне пришло сейчас в голову. Ведь у апостола Петра хранятся ключи от рая. А что если профессор Маркерт прямо нам указывал перед смертью: тайна моего убийства в апостоле Петре?

— Может быть, Вацлав Матисович, может быть, — ответил Жуков.

— Дело это, товарищи, как все мы видим, довольно сложное, — начал Конобеев. — Прочитать жизнеописание Христа и раз, и два, и даже три — относительно нетрудно. Камень преткновения для нас в том, что мы психологически не готовы к такому восприятию «божественного писания», которым обладал покойный профессор, человек огромной эрудиции, посвятивший жизнь изучению не только Старого и Нового Заветов, но и бесчисленных комментариев к ним… А написано их было, сами понимаете, за двадцать почти веков очень и очень много. И теперь мы должны не только ознакомиться с содержанием Евангелия хотя бы чисто информационно, мы должны смотреть на все эти события двухтысячелетней давности глазами профессора-атеиста, постараться понять, как рассматривал Маркерт отношения Иисуса Христа с каждым из двенадцати его учеников-апостолов.

— Не мог он набрать их поменьше, этот плотник из Назарета, — шутливо проворчал Арвид Казакис. — Это ж надо — двенадцать учеников! И необходимо разобраться во взаимоотношениях каждого с самим Учителем… Сколько дел возникнет сразу!

— Благодарите судьбу и профессора Маркерта, что их заботами мы выведены только на апостолов Иисуса, — заметил начальник управления. — Что бы вы сказали, если б пришлось иметь дело со всеми святыми христианской религии?

— И что бы я сказал?

— У вас отнялся бы язык, молодой человек, — вступил в разговор Вацлав Матисович. — Ведь полный христианский месяцеслов перечисляет сто девяносто тысяч святых.

— Сколько-сколько? Тысяч?..

— Вот именно. Сто девяносто тысяч, — подтвердил Конобеев.

— Ни хрена себе компашка, — шепнул, наклонясь к Кравченко и покачав головой, Казакис. Он поднял руки:

— Сдаюсь, дорогой доктор, этой цифрой вы сразили меня наповал.

— Пойдем дальше, — сказал Конобеев. — Нам известно, что фигурки апостолов в кабинете Маркерта стояли в хронологическом порядке, по времени присоединения учеников к Христу. Третьим встретился с Иисусом будущий апостол Петр. Вот что говорится об этом в Евангелии от Иоанна: «На другой день опять стоял Иоанн Креститель и двое учеников его. И увидел идущего Иисуса, сказал: Вот агнец божий. Услышав от него сии слова, оба ученика пошли за Иисусом». Цитирую главу первую, стихи тридцать пятый — тридцать седьмой. Это были галилейские рыбаки. Одного из них звали Андреем, то был сын Ионы, а второй оказался Иоанном, сыном Заведеевым. Вот вам два первых ученика Христа. Возвратившись домой, Андрей рассказал о встрече с Иисусом брату своему, Симону. Симон выразил желание примкнуть к Христу. На второй день Андрей привел Симона к Иисусу, который принял в ученики Симона и сказал: «Отныне имя твое будет Петр…» В переводе с греческого слово это означает «камень»… Таким образом, рыбак Симон стал третьим учеником Христа, третьим его апостолом. Все это происходило на берегу Иордана, после визита фарисеев к Иоанну Крестителю, сыну Захария и Елизаветы, двоюродной сестры Марии, матери Христа. Следовательно, Креститель доводился Иисусу троюродным братом. Впрочем, это обстоятельство к нашему делу, видимо, не относится. Хотя здесь так все переплетено, что трудно угадать, какой надо потянуть кончик, чтоб развязался весь узелок.

— Видимо, — сказал Кравченко, — все внимание необходимо сосредоточить на личности Петра. Что нам известно о нем?

— Христианская религия высоко чтит этого апостола, — заметил Вацлав Матисович. — Ведь недаром ему были доверены ключи от рая…

— Может быть, потому покойный профессор и зажал в руке его фигурку, — начал Арвид а смолк, все смотрели на него недоумевающе.

— Поясните свою мысль, — предложил Конобеев.

— Ну… Я хотел… — Арвид замялся.

— Я хотел сказать, что Маркерт взял в руку изображение апостола, чтоб задобрить Петра, когда предстанет перед ним на пути в рай.

Жуков хотел улыбнуться, но решил, что на сегодня достаточно этих арвидовских штучек. Да и то сказать» расследование не продвинулось вперед ни на шаг, сейчас не до шуток… И Александр Николаевич сдвинул брови, стараясь не смотреть, как с трудом убирают со своих лиц улыбки сотрудники.

— Остроумно, только не ко времени. Давайте будем посерьезнее, Казакис, — сказал Жуков. — Высказывайтесь, товарищи… Не жалейте фантазии, только не увлекайтесь размышлениями на потусторонние темы.

— Ближе всего ложится версия с именем апостола, — задумчиво произнес, покрывая листок бумаги геометрическими фигурами и не глядя на окружающих, Прохор Кузьмич. — Может быть, убийца так или иначе связан с именем Петр…

— Не исключено, — подхватил Кравченко. — Правда, уж очень тогда просто. Петров, Петя, Петрович… Надо поискать там, где есть признаки этого имени.

— Вот и займитесь отработкой такой версии, Федор Гаврилович, — предложил Конобеев.

— Хорошо, сегодня же составлю список знакомых профессора по этому принципу.

— К четырем Евангелиям Нового Завета приложены еще и Деяния Апостолов, — сказал доктор Франичек. — Следует иметь в виду и этот источник.

— Мы не можем привлекать вас к расследованию официально, Вацлав Матисович, — вступил в разговор Жуков. — Но, зная вашу эрудицию в этой области и склонность к оперативной работе, я позволил себе пригласить вас в качестве консультанта. Поэтому возьмите Деяния Апостолов на себя. Проштудируйте их… Глядишь, и удастся что-либо из них выудить. Ваши соображения будут приняты во внимание.

— Спасибо вам за оказание мне доверия, Александр Николаевич, — растроганно поблагодарил доктор Франичек. — Я буду… Буду очень хорошо стараться!

— Ну и ладно, вот и договорились… Есть еще что у кого-нибудь?

Арвид приподнялся, потом сел, заговорил, медленно подбирая слова.

— С именем апостола, конечно, есть смысл разобраться. Но мне кажется, что очень уж это просто. Не забываем ли мы, что Маркерту апостол Петр был куда как ближе, чем нам, впервые в своей жизни столкнувшимся с этим, извините, вратарем райским? Поэтому профессор, выбирая его из всех двенадцати, видел в нем не только имя, а что-нибудь более существенное.

— И что же? — спросил Конобеев, так как Казакис замолчал.

— Ну, скажем, профессию Петра.

— Профессию?

— Конечно. Это ведь более существенно в жизни человека, нежели его имя.

— В нашей жизни трудно найти аналог апостольского ремесла, — заметил Кравченко.

— Зачем «апостольского»?! — воскликнул Арвид. — Разве вы забыли, что апостол Петр в обычной своей, так сказать, «симоновской» жизни был рыбаком?

— Мы отдаем должное вашей эрудиции, Казакис, — усмехнулся начальник управления, — и по законам приоритета в выдвижении оперативных версий отдаем вам разработку этой идеи. Только, товарищи, предостерегаю вас от богословского крена. Апостол апостолом, но про остальные возможные варианты не забывайте. По-прежнему тщательное изучение окружения Маркерта, его дружеские, научные и родственные связи. Продолжайте изучение послевоенного периода жизни профессора, запросите в архивах соседних Прибалтийских республик все, что связано с верными братьями Черного Юриса. Чует мое сердце: выстрелы, поразившие профессора Маркерта, могли быть направлены и оттуда.